Курчавенький и стакан (Dedication to "Cows")
- Тра-ла-ла-ли-ла!... - Петю сбила машина, и так он стал зомби.
Могильщик Юлий Лазаревич работал на кладбище один еще со времен XXI съезда партии, и потому редким собеседникам бывал обычно рад. Увидев Петю, вылазящего из ямы, он приветливо помахал лопатой.
Уже за полночь, греясь в компании поллитра, Петя и Юлий Лазаревич на жирном черноземе покойницкой земли складывали из трех палочек и трех косточек четыре правильных треугольника.
- Одному зомби по жизни никак нельзя, - на лице Юлия Лазаревича обосновалось озабоченное выражение.
- Я не один, отец и мать имеются.
- Зомби, они же... как сироты, Петя.
- Я как из могилы вылез, так у меня память и пропала. Ни лиц, ни имен. - палочки складывались в треугольники, в шестиугольники, но задача не поддавалась.
- Все это об одном говорит.
- О чем?
- Каждому зомби нужен личный жрец... вуду! Вместо родителей, понимаешь? - могильщик оживился. - Я могу стать им для тебя.
- Пирамида! - задача решилась.
Сами собой они оказались у частокола в старой части кладбища. Юлий Лазаревич оттянул доску на кривом гвозде, пропустил Петю вперед и скрылся следом. Через щели просочился жиденький фиолетевый свет; вспорхнула испуганная птица.
Оба вышли из проема через несколько минут.
- Теперь я твой жрец вуду, - довольно протянул Юлий Лазаревич, - а ты, стало быть, мой верный зомби.
Петя не нашелся, что ответить, и побежал на задний двор дома. Там, в бочке с дождевой водой, в отражении луны увидел он очертания кучерявой своей головы. Провел всей пятерней ото лба до темечка, потянул волоса в разные стороны и охнул. Не думал, что все так просто решится: ни магии, ни ритуала. Даже банальной абракадабры не услышал.
А тут и свет в доме зажегся. Из комнаты донеслось фальшивое пение Юлия Лазаревича, затапливающего печь:
- Зомби бывают разные...
Бывают и ласковые...
Но с-а-а-мые любимые -
Те, что с мали-и-и-ною...
Петю стошнило желудкОм, потом собственным желУдком. Теперь через кожу на животе он мог нащупать большие бобы почек.
- Вряд ли это понравится Юлию Лазаревичу, - протянул он, разглядывая бледный в лунном свете живот.
- Ты уже начал разрушаться? - старый могильщик наблюдал, высунувшись из окна. - Что-то уж слишком рано.
Скрипнула дверь, послышались приближающиеся шаги, и могильщик появился из-за угла с саперной лопаткой. Потрепал Петю за волосы, обхватил ее руками в разных местах, глядя наверх пробубнил под нос вычисления, прикидывая что-то в уме.
Затем с силой рубанул лопаткой по Петиной шее. Тело согнулось пополам и осело.
- Вот так - и никакой грязи. - Юлий Лазаревич поискал в траве откатившуюся голову. - Сейчас тебя причешу.
- А что будет с телом? - Петя, наконец, подал голос.
- В гроб твой положим. Должен же там кто-нибудь лежать.
От отсутствия привычной опоры и быстрых перемещений в чужих руках у Пети закружилась голова. "Это все, что у меня теперь есть", подумал он.
В следующий раз он открыл глаза внутри дома, лежа на деревянном столе рядом с пустым граненым стаканом. За ним угадывалась печь с открытой заслонкой, внутри которой плясали огоньки. От нее шли волны мягкого тепла. Остальные детали обстановки комнаты исчезали в глубоких тенях по углам.
От скуки Петя снова перевел взгляд на стакан. Он отбрасывал длинную зеленоватую тень - и больше ничем не отличался от тех, что можно встретить в совковой столовой от Смоленска до Хабаровска. Напрягшись, даже разобрал выпуклые цифры цены на дне. Мерцающий свет играл узором неотмытых потеков на гранях. В подсохших остатках на дне лежала муха. К стакану не прикасались уже очень давно.
- Переверни меня, - попросил Петя. - Я отлежал ухо.
Ему никто не ответил. Дом был пуст.
Потрескивали дрова.
Петя лежал на ухе.
И смотрел на стакан.
Могильщик Юлий Лазаревич работал на кладбище один еще со времен XXI съезда партии, и потому редким собеседникам бывал обычно рад. Увидев Петю, вылазящего из ямы, он приветливо помахал лопатой.
Уже за полночь, греясь в компании поллитра, Петя и Юлий Лазаревич на жирном черноземе покойницкой земли складывали из трех палочек и трех косточек четыре правильных треугольника.
- Одному зомби по жизни никак нельзя, - на лице Юлия Лазаревича обосновалось озабоченное выражение.
- Я не один, отец и мать имеются.
- Зомби, они же... как сироты, Петя.
- Я как из могилы вылез, так у меня память и пропала. Ни лиц, ни имен. - палочки складывались в треугольники, в шестиугольники, но задача не поддавалась.
- Все это об одном говорит.
- О чем?
- Каждому зомби нужен личный жрец... вуду! Вместо родителей, понимаешь? - могильщик оживился. - Я могу стать им для тебя.
- Пирамида! - задача решилась.
Сами собой они оказались у частокола в старой части кладбища. Юлий Лазаревич оттянул доску на кривом гвозде, пропустил Петю вперед и скрылся следом. Через щели просочился жиденький фиолетевый свет; вспорхнула испуганная птица.
Оба вышли из проема через несколько минут.
- Теперь я твой жрец вуду, - довольно протянул Юлий Лазаревич, - а ты, стало быть, мой верный зомби.
Петя не нашелся, что ответить, и побежал на задний двор дома. Там, в бочке с дождевой водой, в отражении луны увидел он очертания кучерявой своей головы. Провел всей пятерней ото лба до темечка, потянул волоса в разные стороны и охнул. Не думал, что все так просто решится: ни магии, ни ритуала. Даже банальной абракадабры не услышал.
А тут и свет в доме зажегся. Из комнаты донеслось фальшивое пение Юлия Лазаревича, затапливающего печь:
- Зомби бывают разные...
Бывают и ласковые...
Но с-а-а-мые любимые -
Те, что с мали-и-и-ною...
Петю стошнило желудкОм, потом собственным желУдком. Теперь через кожу на животе он мог нащупать большие бобы почек.
- Вряд ли это понравится Юлию Лазаревичу, - протянул он, разглядывая бледный в лунном свете живот.
- Ты уже начал разрушаться? - старый могильщик наблюдал, высунувшись из окна. - Что-то уж слишком рано.
Скрипнула дверь, послышались приближающиеся шаги, и могильщик появился из-за угла с саперной лопаткой. Потрепал Петю за волосы, обхватил ее руками в разных местах, глядя наверх пробубнил под нос вычисления, прикидывая что-то в уме.
Затем с силой рубанул лопаткой по Петиной шее. Тело согнулось пополам и осело.
- Вот так - и никакой грязи. - Юлий Лазаревич поискал в траве откатившуюся голову. - Сейчас тебя причешу.
- А что будет с телом? - Петя, наконец, подал голос.
- В гроб твой положим. Должен же там кто-нибудь лежать.
От отсутствия привычной опоры и быстрых перемещений в чужих руках у Пети закружилась голова. "Это все, что у меня теперь есть", подумал он.
В следующий раз он открыл глаза внутри дома, лежа на деревянном столе рядом с пустым граненым стаканом. За ним угадывалась печь с открытой заслонкой, внутри которой плясали огоньки. От нее шли волны мягкого тепла. Остальные детали обстановки комнаты исчезали в глубоких тенях по углам.
От скуки Петя снова перевел взгляд на стакан. Он отбрасывал длинную зеленоватую тень - и больше ничем не отличался от тех, что можно встретить в совковой столовой от Смоленска до Хабаровска. Напрягшись, даже разобрал выпуклые цифры цены на дне. Мерцающий свет играл узором неотмытых потеков на гранях. В подсохших остатках на дне лежала муха. К стакану не прикасались уже очень давно.
- Переверни меня, - попросил Петя. - Я отлежал ухо.
Ему никто не ответил. Дом был пуст.
Потрескивали дрова.
Петя лежал на ухе.
И смотрел на стакан.