Сегодня день рождения Ивана Андреевича Крылова.
13 февраля день рождения Ивана Андреевича Крылова (1769 -1844)-публициста, поэта, баснописца, издателя сатирико-просветительских журналов. Более всего известен как автор 236 басен, собранных в девять прижизненных сборников.
А.С. Пушкин сказал: «Конечно, ни один француз не осмелится кого бы то ни было поставить выше Лафонтена, но мы, кажется, можем предпочитать ему Крылова...».
***
Он прожил долгую жизнь, полную страстей, борений, мучений, скитаний... Найдя себя в басне, он смог взойти на вершину литературного Олимпа, став народным любимцем.
Его заслуги не могли не замечать даже высшие чиновники, как бы они к нему ни относились. Но Крылов был больше своих басен - он был продуктом драматургического замысла о самом себе.
Это был ходячий театр, в котором все роли играл один человек. Басни были продолжением спектакля, длящегося почти сорок лет.
О гастрономических пристрастиях Ивана Крылова, его квартире, больше напоминающей медвежью берлогу, перекошенных картинах, вечной пыли на мебели, рассеянности и неряшливости ходили анекдоты и разные истории, которые то ли были, то не были….
" Что царские повара! - сокрушался Иван Андреевич. - С обедов этих никогда сытым не возвращался. А я ... прежде так думал - закормят во дворце. Первый раз поехал и соображаю: какой уж тут ужин - и прислугу отпустил. А вышло что? убранство - сервировка - одна краса.
Сами суп подают: на донышке зелень какая-то, морковки фестонами вырезаны, да все так на месте и стоят, потому что супу-то самого только лужица. Ей-богу, пять ложек не набрал. Сомнения взяли: быть может, нашего брата-писателя лакеи обносят? Смотрю - нет, у всех такое же мелководье.
А пирожки? - не больше грецкого ореха. Захватил я два, а камер-лакей уж удирать норовит. Придержал я его за пуговицу и ещё парочку снял. Тут вырвался он и двух рядом со мною обнёс. Верно, отставать лакеям возбраняется.
Рыба хорошая - форели... за рыбою пошли французские финтифлюшки. Как бы горшочек опрокинутый, студнем облицованный, а внутри и зелень, и дичь кусочками, и трюфелей обрезочки - всякие остатки. На вкус не дурно. Хочу второй горшочек взять, а блюдо-то уже далеко. Что же это, думаю, такое? Здесь только пробовать дают?!
Добрались до индейки. Не плошай, Иван Андреевич, здесь мы отыграемся. Подносят. Хотите верьте или нет - только ножки и крылышки, да маленькие кусочки обкромленные рядушком лежат, а самая птица под ними припрятана и неразрезанная пребывает.
Хороши молодчики! Взял я ножку, обглодал и положил на тарелку. Смотрю кругом. У всех по косточке на тарелке. Пустыня пустыней.
Припомнился Пушкин покойный: ...О поле, поле, кто тебя усеял мёртвыми костями?
И стало мне грустно-грустно, чуть слеза не прошибла... А тут вижу - царица-матушка печаль мою подметила и что-то главному лакею говорит и на меня указывает... И что же? Второй раз мне индейку поднесли. Низкий поклон я царице отвесил - ведь жалованная. Хочу брать, а птица так нерезанная и лежит.
- Нет, брат, шалишь - меня так не проведёшь: вот так нарежь и сюда принеси, -говорю камер-лакею. Так вот фунтик питательного и заполучил. А все кругом смотрят - завидуют.
А индейка-то совсем захудалая, благородной дородности никакой, жарили спозаранку и к обеду, изверги, подогрели! А сладкое? Стыдно сказать... Пол-апельсина! Нутро природное вынуто, а взамен желе с вареньем набито. Со злости с кожей я его и съел.
Плохо царей наших кормят - надувательство кругом. А вина льют без конца... Вернулся я домой голодный-преголодный... Пришлось в ресторацию поехать...".
А.С. Пушкин сказал: «Конечно, ни один француз не осмелится кого бы то ни было поставить выше Лафонтена, но мы, кажется, можем предпочитать ему Крылова...».
***
Он прожил долгую жизнь, полную страстей, борений, мучений, скитаний... Найдя себя в басне, он смог взойти на вершину литературного Олимпа, став народным любимцем.
Его заслуги не могли не замечать даже высшие чиновники, как бы они к нему ни относились. Но Крылов был больше своих басен - он был продуктом драматургического замысла о самом себе.
Это был ходячий театр, в котором все роли играл один человек. Басни были продолжением спектакля, длящегося почти сорок лет.
О гастрономических пристрастиях Ивана Крылова, его квартире, больше напоминающей медвежью берлогу, перекошенных картинах, вечной пыли на мебели, рассеянности и неряшливости ходили анекдоты и разные истории, которые то ли были, то не были….
" Что царские повара! - сокрушался Иван Андреевич. - С обедов этих никогда сытым не возвращался. А я ... прежде так думал - закормят во дворце. Первый раз поехал и соображаю: какой уж тут ужин - и прислугу отпустил. А вышло что? убранство - сервировка - одна краса.
Сами суп подают: на донышке зелень какая-то, морковки фестонами вырезаны, да все так на месте и стоят, потому что супу-то самого только лужица. Ей-богу, пять ложек не набрал. Сомнения взяли: быть может, нашего брата-писателя лакеи обносят? Смотрю - нет, у всех такое же мелководье.
А пирожки? - не больше грецкого ореха. Захватил я два, а камер-лакей уж удирать норовит. Придержал я его за пуговицу и ещё парочку снял. Тут вырвался он и двух рядом со мною обнёс. Верно, отставать лакеям возбраняется.
Рыба хорошая - форели... за рыбою пошли французские финтифлюшки. Как бы горшочек опрокинутый, студнем облицованный, а внутри и зелень, и дичь кусочками, и трюфелей обрезочки - всякие остатки. На вкус не дурно. Хочу второй горшочек взять, а блюдо-то уже далеко. Что же это, думаю, такое? Здесь только пробовать дают?!
Добрались до индейки. Не плошай, Иван Андреевич, здесь мы отыграемся. Подносят. Хотите верьте или нет - только ножки и крылышки, да маленькие кусочки обкромленные рядушком лежат, а самая птица под ними припрятана и неразрезанная пребывает.
Хороши молодчики! Взял я ножку, обглодал и положил на тарелку. Смотрю кругом. У всех по косточке на тарелке. Пустыня пустыней.
Припомнился Пушкин покойный: ...О поле, поле, кто тебя усеял мёртвыми костями?
И стало мне грустно-грустно, чуть слеза не прошибла... А тут вижу - царица-матушка печаль мою подметила и что-то главному лакею говорит и на меня указывает... И что же? Второй раз мне индейку поднесли. Низкий поклон я царице отвесил - ведь жалованная. Хочу брать, а птица так нерезанная и лежит.
- Нет, брат, шалишь - меня так не проведёшь: вот так нарежь и сюда принеси, -говорю камер-лакею. Так вот фунтик питательного и заполучил. А все кругом смотрят - завидуют.
А индейка-то совсем захудалая, благородной дородности никакой, жарили спозаранку и к обеду, изверги, подогрели! А сладкое? Стыдно сказать... Пол-апельсина! Нутро природное вынуто, а взамен желе с вареньем набито. Со злости с кожей я его и съел.
Плохо царей наших кормят - надувательство кругом. А вина льют без конца... Вернулся я домой голодный-преголодный... Пришлось в ресторацию поехать...".