Сигналы в потомство
Кузьма Сергеевич Петров-Водкин как-то сказал, что живописные произведения - это «сигналы в потомство». Перед нами одна из самых известных его картин «1918 год в Петрограде».
Мать и дитя. Этим символом любви, добра и надежды художники разных стран и времён выражали самые сокровенные свои мысли.
Мать на картине Петрова-Водкина - женщина из народа. Крестьянская одежда, косынкой перехваченные волосы, суровое лицо, строгий взгляд. Этот образ навеян художнику в маленьком городке на Волге - в Хлыновске; навеян матерью его - крестьянкой Аненой, и песнями, которые пела она ему, и маленькой иконой богоматери, что сделал какой-то деревенский художник, глядя на такую же женщину, как и его мать.
Мать и ребёнок. За ними - город. Мы видим его сверху - перекрёсток улиц, монотонные овалы арок, чёткие квадраты окон. Эти архитектурные детали, как в киноленте, данные крупным планом, передают напряжённую атмосферу революционного Петрограда.
Суровость и напряжённость угадываем мы и во взгляде матери, прижавшей к своей груди ребёнка. Петроградская мадонна, она вглядывается в будущее, вслушивается в его победную поступь, она проникается доверием к нему и готова отдать будущему единственное и самое дорогое, что у неё есть, - своё дитя.
Пусть сурова архитектура, озабочены люди, неподвижно застыла в своём раздумье мать. Но радостно, как пробуждающееся чувство, звучат краски; они складываются в гармоничный мажорный аккорд. И музыка его - те «сигналы в потомство», о которых говорил замечательный художник Кузьма Сергеевич Петров-Водкин.
Источник
Мать и дитя. Этим символом любви, добра и надежды художники разных стран и времён выражали самые сокровенные свои мысли.
Мать на картине Петрова-Водкина - женщина из народа. Крестьянская одежда, косынкой перехваченные волосы, суровое лицо, строгий взгляд. Этот образ навеян художнику в маленьком городке на Волге - в Хлыновске; навеян матерью его - крестьянкой Аненой, и песнями, которые пела она ему, и маленькой иконой богоматери, что сделал какой-то деревенский художник, глядя на такую же женщину, как и его мать.
Мать и ребёнок. За ними - город. Мы видим его сверху - перекрёсток улиц, монотонные овалы арок, чёткие квадраты окон. Эти архитектурные детали, как в киноленте, данные крупным планом, передают напряжённую атмосферу революционного Петрограда.
Суровость и напряжённость угадываем мы и во взгляде матери, прижавшей к своей груди ребёнка. Петроградская мадонна, она вглядывается в будущее, вслушивается в его победную поступь, она проникается доверием к нему и готова отдать будущему единственное и самое дорогое, что у неё есть, - своё дитя.
Пусть сурова архитектура, озабочены люди, неподвижно застыла в своём раздумье мать. Но радостно, как пробуждающееся чувство, звучат краски; они складываются в гармоничный мажорный аккорд. И музыка его - те «сигналы в потомство», о которых говорил замечательный художник Кузьма Сергеевич Петров-Водкин.
Источник