"Николай, держи!"
Святителю отче Николае, моли Бога о нас!
Федор Конюхов
ИСПОВЕДЬ ПУТЕШЕСТВЕННИКА
(материал выложен Людмилой Киясь 12 Дек. 2011 на сайте «Объединение православной молодежи»
http://my.mail.ru/community/opm/48DB052993630D2D.html )
Федор Филиппович Конюхов родился в 1951 году в небольшой деревеньке на берегу Азовского моря. Закончил две мореходки (штурман-навигатор, судовой механик), художественное училище (член Союза художников России). Участник всесоюзных и международных художественных выставок, его работы приобретены многими музеями и коллекционерами.
Заслуженный мастер спорта, яхтенный капитан, профессиональный путешественник. Женат, имеет двоих детей и внука. За свою жизнь сменил несколько профессий. Воевал во Вьетнаме, Никарагуа, Сальвадоре, работал на спасательном судне в Калининграде, красил высотные дома и телевизионные башни в Таллинне, Риге. За его плечами три кругосветные гонки на яхте вокруг света, одиночные (и в группе) походы к Северному и Южному полюсу, восхождения на семь самых высоких вершин мира, участие в трансаляскинской гонке на собачьих упряжках в 2000г.
Всего же на счету Федора Конюхова более 40 экспедиций. Автор книг "Мой дух на палубе Караана", "И увидел я новое небо и новую землю", "Дневники, рисунки, эскизы", "Как открывалась Антарктида", "Все птицы, все крылаты".
Федор Конюхов человек деятельный, неспокойный, верующий в Господа Иисуса Христа и верный своей вере. Может быть, поэтому Господь хранит его в путешествиях по всем континентам.
Я ЛЮБЛЮ ВСЕ ЭТО...
- Федор, кто Вы больше - путешественник, художник или писатель?
- Раньше я хотел быть и художником, и путешественником, и писателем. Я же пишу о том, что наболело, о том, что чувствую. Рисую то, что меня волнует и хочется передать на холсте.
- Наверное, в семье воспринимают ваши путешествия как некий крест?
- Моя семья ничего не может сказать против, потому что я же с детства путешествую. Они меня таким увидели, таким и узнали. Я с детства знал, что буду путешествовать, и путешествовал. И когда женился, и когда сын родился, и когда дочка родилась...
- Но зачем же Вы продолжаете испытывать себя?
- Потому что только через страдания можно узреть Господа Бога. Когда моя яхта перевернулась, я понял, что нет на земном шаре более тяжелой работы, чем молиться Господу Богу, именно молиться. Когда к полюсу идешь, тащишь за собой 135 килограммов груза, всё время вверх, два месяца, при минус 50 градусах, преодолевая встречный ветер, то думаешь: на земном шаре ни у кого не может быть такой тяжёлой работы, как тащить это. А когда меня перевернуло, и я читал молитвы, то понял, что вот это и есть самая тяжелая работа. И только через нее мне открылся Господь.
ТРИ ДНЯ В ПОДВОДНОМ ПЛЕНУ
- Можете рассказать об этом подробнее?
- Это случилось, когда я попал в ураган "Даниэль" (скорость ветра 130 миль в час). Потом я узнал, что мои шансы выжить были равны нулю. Яхта шла на автопилоте, потому что все время должна быть на волне, как серфинг. У меня вышел из строя автопилот, и я встал на руль. Но так ты долго ее на такой скорости не удержишь, ты же устаешь. У меня в глазах уже фиолетовые круги идут, я допускаю ошибку и яхта - уходит с волны и ложится на бок.
- А Вы в этот момент где?
- Я на палубе. Волны бьются, пыль одна стоит, дышать невозможно. Я держусь и знаю, что сейчас если яхта перевернется - захлопнет меня - и всё. Отдаю спасательный плот. Но при таком ветре он отрывается и взвивается вверх, как змей, правда, привязанный. Я должен его посадить, как змея, и тяну, тяну к себе... И вдруг веревка обрывается и он отлетает. Всё, я остался без плота. Вода, правда, теплая, с тропиков идет ураган. А сам я привязан. Волна пройдет, собьет меня в воду, я выкарабкиваюсь и держусь за борт, но вот-вот потеряю сознание... А потом наступает тишина. Я контроль потерял.
Ничего не вижу, глаза отказали, все седое - вода, небо... И звуки песни: хор поет, стараюсь прислушаться, слова разобрать, а они поют шепотом... Как будто и женщины и мужчины, нет различия, а слова разобрать не могу. Музыка такая... не орган, не трубы, не гитары, очень красивая музыка. Не какая-то какофония, когда намешано всего, нет. Она льется... Никогда я такой музыки не слышал... И голоса слушаю, слушаю, чтобы слова разобрать, и не могу. Не то, чтобы на немецком, или на английском, или на русском поют, нет, но непонятно...
Волна проходит, сбивает меня в воду, я снова выкарабкиваюсь, воду соленую глотаю, и так пить хочется. А знаю, что в яхте есть бутылки с водой. Чувствую, надо забираться в яхту. Она всплывает, я открываю люк. Только за собой закрыл, яхта перевернулась.
- Перевернулась и Вы оказались запертым?
- Да. Она наискосок лежит, но из люка выбраться уже нельзя. Внутри всё вверх дном, 120 литров солярки вылилось вовнутрь... Все книги, продукты, всё, что есть - смешано, воды по пояс. Я нашёл фонарь, бутылки с водой, 100-200 бутылок у меня всегда на яхте стоит.
Выпиваю бутылку, догола раздеваюсь, потому что соляр начинает разъедать всё, рубашку, трусы. На мне только крестик, ещё от деда остался...
На полюсе было проще. Знал что выживу, если буду работать, двигаться, кашу кушать горячую, успею палатку поставить. А как двигаться в яхте? Внутри всё закрыто, работать невозможно. Самое главное, я понял, что осталось последнее - это молиться. Всё сделано. Но никто не может помочь. Хотя все знают, все следят. Вода сбивается с соляркой в желчь такую, дышать невозможно, все время будет подходить, и меня ждет медленная смерть от удушья. Но там, где у меня кровать, есть ниша, там больше воздуха, и я туда забираюсь, сделал из матраса гнездо такое себе. Беру с собой бутылки с водой, иконку Николая-чудотворца (она у меня на спасательном жилете, металлическая) и начинаю читать молитвы. И слышу удары, бух, бух, вот-вот яхта разломается, удар за ударом. Я молюсь, молюсь...
- Говорят, в такие минуты вся жизнь перед человеком проходит, это так?
- В этот раз - нет. Но что-то похожее было на пути к Эвересту. По статистике, на пути к этой вершине каждый третий альпинист погибает. Мы с Женей Виноградским на высоте 8 тысяч метров сидим, вдыхаем перед последним восхождением. Там спать нельзя, можешь задохнуться, воздуха не хватает. Думали, что в 12 часов ночи выйдем, но пурга помешала. Собрались в два ночи выходить, чтобы успеть до вершины дойти и спуститься до темноты (а подошли часов в 5 вечера). Сидим, ждем, ветер рвёт палатку. А вокруг там, на восьми тысячах, мертвых человек тридцать - как в бою лежат, все альпинисты. Высохшие. Там же мумиями становятся, там не хоронят. Как погиб, так и лежит. Мы сидим с Женей и думаем - дойдем мы до вершины? Может быть, 30 человек уже прошло, а мы как раз попадаем в десятку смертников? Чувствуешь, что час твой подходит, и не знаешь, вернёшься или нет. И думаешь, как ты предстанешь перед Богом.
- А когда шторм кончился?
- Три дня он меня крутил. Но я об этом потом уже узнал. Когда очнулся - тишина. Смотрю, яхта уже по-другому стоит, фальшкиль* ее тянет и она встает, тут и я уже и молюсь и прошу: вставай, как лошадь просят. И она встает. Шторм стихает. Яхта легла на борт, но не может встать, потому что вода внутри, но я хотя бы люк могу открыть. Начал откачивать воду, а сил нет. Помпа забилась бумагой, продуктами, нужно только ведрами.
А есть ничего не могу. Можно было бы печенье в полиэтилене поесть, но ничего не идет. Я бутылку воды открываю, а у меня был сахар в полиэтиленовых пакетах, я его высыпаю в бутылку, взболтну и готов сироп, чтобы выпить, потому что мне надо работать. Господь Бог услышал мою молитву, спас меня. Осталась моя работа, воду надо откачивать.
- Вы чувствовали, что это конец?
- Нет. Я чувствовал, что это не последний мой шанс. Была какая-то уверенность, что я выкручусь.
- В чем разница между верующим и не верующим человеком, на Ваш взгляд?
- Я уже ответил. Если бы я не верил в то, что последний шанс - это молитва, я бы погиб. У верующего, если грубо, по-мирски сказать, на один шанс больше.
- А когда Вы первый раз отправлялись в плавание, вы освящали яхту?
- Да, конечно. У русских в Сиднее есть православная община. Я им говорю: надо яхту освятить. Они говорят: батюшку позовем. Пришел молодой батюшка, отец Михаил, и принес мне иконку. Он не знал, что у меня на переборке уже висят две иконы - Николая Чудотворца и Господа Иисуса Христа. А он принес икону Пантелеймона Целителя. Повесил ее на переборку, и яхту освятили.
Десять лет назад спутникового телевидения еще не было. Это было мое первое путешествие нон-стоп. То есть я должен выйти из Сиднея, обойти вокруг света и придти в Сидней, ни с кем не встречаясь, ни с кем не общаясь (на яхте "Караана"). Рация действует только на 300 миль. На мои проводы пришел владыка Павел, епископ Австралийский и Новозеландский, Царство ему небесное, он уже умер. Он и говорит: "Сын Федор (показывает на переборку, где иконы висят), если тебе будет тяжело, проси у Иисуса Христа и этих "мужиков", Николая Чудотворца и Пантелеймона Целителя, и они тебе помогут!" Он так и сказал: просто и доступно...
Это самое тяжелое плавание было, первое. И я чувствовал, что они всегда рядом. Автопилота у меня не было. Я выхожу и говорю: "Николай, держи яхту". А сам в это время настраиваю паруса. Яхта идет на переворот. Я кричу: "Николай, держи!" Все, думаю, пошла... А она раз - и становится как нужно!
Выхожу, у меня штурвал - металлическое колесо - теплый. Шёл тогда через сороковые, возле Антарктиды, мыс Горн, там холодно. В перчатках стоишь. По идее штурвал должен быть холодный. И яхта так ровно идет, что даже когда я стою на штурвале, она так ровно не идет. Но я боюсь оглядываться. Только раз оглядываешься, он и отошел. Я никогда на яхте не раздевался донага, потому что знал, что кто-то всегда присутствует. Говорю: "Николай, держи!" И знаю, что не надо оглядываться. Струя кильватера, когда я сам стою, так ровно не идет. А его просил, след идет ровный-ровный, даже не колыхнется. Я так не могу держать, как он мне держал.
ЧУДЕСНОЕ ИСЦЕЛЕНИЕ
- Я слышал, что после Аляскинской экспедиции вы попали в больницу. Что тогда случилось?
- Когда я собирался бежать на собачьих упряжках через всю Аляску, мне сказали: Федя, чтобы пробежать 1800 км, ты не должен пить спиртное, кофе, чай, не должен курить (но я и так не курю). Бежать ты должен в день 50 км чистого пробега. А за сутки собаки пробегают 160 180 км, лидеры 220. Треть этого я должен был бежать по глубокому снегу, в куртке, в бахилах...
И когда я пробежал, у меня чашечки в коленях стерлись полностью. Боль такая, что даже лежать невозможно, не то, что встать! Меня положили в больницу и уже начали делать металлические протезы. Но через 3 месяца у меня должна была состояться экспедиция на яхте вокруг света. Нам с женой осталось только молиться. В это самое время в Москву привозят с Афона мощи мученика Целителя Пантелеймона.
Я говорю: "Ира, иди к нему, он может помочь". Она берет иконку (у меня была иконка: трое святых стоят - Пантелеймон Целитель, Николай Чудотворец и Федор Стратилат), заматывает ее в полотенце, кладет в сумку и идет. Приходит, а там очередь такая! Она так рассчитала, где мощи должны находиться, становится там с улицы, к стенке прижимается и читает молитвы. А я дома читаю молитвы. Она приходит уставшая, и дома вместе читаем...
- Она не попала к мощам?
- Нет. А нам уже надо ехать в Швейцарию, она там лекции читала. Меня еле-еле доводят до самолета, прилетаем в Швейцарию, всю дорогу и на месте уже - все читаем и читаем молитвы.
Я очень люблю везде, где езжу, вешать на деревья скворечники. И вот я встаю, залезаю на дерево, цепляю скворечник, - и все. Костыли до сих пор лежат там. И ухожу в плавание и, слава Богу, до сегодня ничего, здоров. Вместе со мной в больнице лежал молодой парень с таким же диагнозом... До сих пор еле-еле с палочками ходит. Ему железо поставили.
- Какое Ваше самое яркое впечатление в жизни ?
- Самое яркое впечатление у меня в жизни было тогда, когда я встретил свою жену - Иринушку. И сколько я живу, столько и удивляюсь...
БЕДНЯК - БОГАЧ
- Сейчас значительная часть общества поглощена стяжанием богатства, денег. Люди, наверное, думают, что деньги могут сделать человека счастливым и свободным. Это так?
- Мне кажется, деньги никогда не делают счастливым и свободным. Человек с деньгами становится несвободным. Я буду ходить в экспедиции до тех пор, пока не начну в экспедиции зарабатывать деньги. Поэтому из каждой экспедиции возвращаюсь только с долгами. Это мой принцип. И моя жена говорит: "Чтобы возвращаться только с долгами". Я живу за счёт картин, за счет книг, я работаю в Современном Гуманитарном Университете, я же начальник лаборатории дистанционного образования.
Деньги только обременяют. Они нужны только для того, чтобы сейчас что-то купить. Например, иду сейчас в экспедицию и мне нужны верблюды. Но если ты начнешь на этом наживаться, они тут же тебя и задавят. Это тонкая грань, ее очень важно не перейти. Я никого не поучаю, но если перейду эту грань, погибну. И все время меняю экспедиции. Я знаю в яхте блоки, шкоты. А тут путы, сёдла заказываем, 70 тонн сена покупаем, комбикорм, прививки верблюдам делаем от оводов. Я ничего в этом не понимаю, я тут дилетант, но начинаешь познавать и становишься профессионалом. После этого я пойду на весельной лодке, первый раз поплыву. И там я не профессионал, это я ищу для себя такие лазейки.
- Вы убегаете от денег?
- Да, я стараюсь убегать, а они догоняют. У меня нет ни квартиры, ни машины, я живу в мастерской союза художников, это не моя мастерская...
- У Вас нет своей квартиры?
- И никогда не было. У меня жена доктор наук, профессор, она много работает, пишет учебники для Сорбонны, для Англии, на французском и на английском. Однажды вечером говорит: "Федя, мы завтра дома полдня, кофе сделаем". Мы любим утром в турочке кофе сварить. Она говорит: "Давай я тебе сыр запеку". Я говорю: "А где же ты запекаешь?" У нас нет ни микроволновки, ни электродуховки, у нас обычная плита. Она мне говорит: "Федя, как мы бедно с тобой живем, у нас нет стиральной машины, у нас нет плиты!" А я говорю: "Ира, какие же мы с тобой бедные? У нас караван стоит, мы приобрели верблюдов, мы приобрели лошадей, у меня яхту построили, у меня воздушный шар строится, у меня весельную лодку спустили на воду... Да, у нас нет микроволновки, чтобы утром сыр запечь и утром кофе попить с сыром, гренки сделать! Но разве мы бедные?"
- Фёдор, а Вам не приходило в голову, что Вы баловень судьбы, просто удачливый малый, и судьба каждый раз промахивается, когда целится в Вас снежной лавиной или расщелиной во льду.
- Я так не считаю. Правда, я не говорю - судьба. Я считаю, что мне Господь Бог дал очень много, но Он и спросит с меня. Но я думаю, что если Господь Бог позволил мне в этой жизни прожить 50 лет и ни одного дня я не прожил так, чтобы жалел об этом, ни одного поступка я не сделал, чтобы сказать - зря я это делал. Я хотел писать книги - они издаются, пишу картины - они показываются, задумаю ту или иную экспедицию, она осуществляется. Я работаю, у меня есть жена, есть дети и внуки.
Я увидел своих внуков, если б ты только знал, какое это счастье! Многие мои друзья не увидели своих внуков, а есть те, кто и детей своих не увидел. Да, Господь Бог дал мне многое, и не может все это даром даваться. И я готовлюсь к тому, что Он с меня спросит.
* Фальшкиль - металлический брус, прикрепленный под килем для придания судну большей устойчивости
* * Стаксель, спинакер - передние, треугольные паруса.
Весна, 1990 год. Северный полюс
Когда идешь в одиночку по прогибающемуся тонкому льду, то невольно думаешь о том, что будешь делать, если твои лыжи проломят его соленую серую корку, и ты вместе с рюкзаком и нартами начнешь опускаться в холодную воду океана... К вечеру 30 апреля я сошел с гряды торосов вниз и внезапно почувствовал под собой пустоту. Мои рукавицы наполняются снежной кашей, за которую невозможно держаться, ноги опускаются под воду. Рюкзак на спине, словно надутый баллон, держит пока что меня на плаву, да застрявшие в торосах нарты не дают окончательно уйти на дно Северного Ледовитого океана.
Из моей груди вырывается тихий, не узнаваемый мною голос: «Господи, за что? Неужели это конец?» А полюс был так близко! Вода проступает через комбинезон и нательное белье, жгучим холодом охватывает тело до самой груди. Я из последних сил уцепился левой рукой за край льдины, а правой за ремень, связывающий меня с нартами. И, чуя за спиной неминуемую гибель, изо всех сил вытянул свое тело на прочную льдину.
16 авг. 1998 года. Атлантика.
Я и моя яхта в самом центре Атлантического океана. Мы зашли в район самой примитивной жизни. Океанскую гладь не нарушает ничто живое. Нет ни птиц, ни животных, ни рыб. Под нами глубина 5000 метров. Нет ни голосов, ни звуков. Тишина мертвая, только звон в ушах стоит от этого бесконечного безмолвия. Меня мучают раздумья, сколько мне еще плыть, и когда я окажусь в обществе людей. Страшную тревогу испытывает моя душа к беспредельно огромному Океану и одиночеству. Я задаю себе вопрос: зачем я здесь? На что надеюсь? Получить славу? Так ее легче добыть в обществе людей. Мое честолюбие? Так я его давно удовлетворил Северным, а также Эверестом и двумя Южным полюсами, кругосветными плаваниями.
Я, как и многие до меня мореплаватели, видел цель своей жизни - находиться один на один с Океаном, и это приносит мне радость, какую ничто другое на земле не могло бы дать. Я никогда не рассматривал участие в гонке вокруг света как спортивное достижение. Истинное удовлетворение дает не само участие в гонке, а преодоление препятствий на пути к ней...
Я ставлю и убираю паруса, ловлю рыбу и любуюсь восходами, а на закате читаю молитву "Отче наш" и Евангелие.
Что принесет эта ночь? Дай Бог дожить до рассвета.
3 ноября 1998 года. Атлантика.
Что за напасть? Что меня преследует? Сейчас только яхта наехала на кита. Я зашел внутрь яхты, только начал раздеваться, снимать штормовую мокрую одежду - удар. Яхта встала, как вкопанная. Потом следующий удар. Я так и упал, не удержался на ногах. Выскочил, смотрю справа по корме кит медленно уплывает. Настроение упало, начал проверять яхту, как будто, дай Бог, все нормально.
20 нояб. 1998 г. Атлантика.
Религиозное чувство родилось в моей душе очень рано, но почувствовать Господа Бога я смог только в одиночных экспедициях. В своих путешествиях я не был первооткрывателем, как Колумб, Васко да Гама и другие мореплаватели, которые открыли материки, острова, моря и океаны. Мое открытие сугубо личное и самое важное для меня - только для одного человека. Я открыл в себе, что есть Вселенский Творец - Господь Бог, хранящий меня.
Чтобы это уразуметь, мне потребовалось много ночей не спать на дрейфующем льду, висеть на веревках над пропастью в несколько тысяч метров в Гималаях, замерзать и терять сознание от беспощадного холода Антарктиды, переживать и выходить из жестоких штормов в океане. Я с детства этого хотел и искал пути к Нему, только не знал, как и какие будут тропы вести к Нему, к Создателю.
Известный путешественник Федор Конюхов собирается строить храм-корабль.
- Федор Филиппович, недавно в прессе прошла информация, что вы собираетесь строить храм-корабль. Расскажите об этом подробнее.
- Да, собираемся. И проект уже заказали. Теперь определяемся, где строить: здесь, в Москве, или в Запорожье. Там на берегу Азовского моря есть село Киреевка.
Это будет храм-часовня с алтарем на корабле, во имя праведного Феодора Ушакова. Сейчас мы занимаемся получением различных разрешительных документов.
- Это судно будет ходить по морям?
- По морю и так много судов ходит. Это будет больше произведение искусства с учетом всех православных канонов. Церкви строят четырех - и восьмигранные, в виде креста, а эта будет в виде корабля. То есть мы буквально хотим воплотить утверждение, что церковь - это корабль в житейском море. Если человек в море спасает свое тело, находясь на корабле, то на берегу спасает свою душу в Церкви. Этот храм-корабль будет стоять на берегу.
- Кто-то из священников уже выразил желание служить в этой необычной церкви?
- Нет пока. Но я думаю, что в Патриархии нам помогут приписать священника на этот корабль. Этот храм задумывается, как место, где будут происходить службы и служиться требы для путешественников, отправляющихся в горы, по морю. Они будут получать здесь благословения на путь и по возвращении возносить благодарственные молитвы. Человек без веры не может не только путешествовать, но и жить вообще. Вера - основа всей человеческой жизни. Без нее мы ни на работу не ходим, ни детей не рожаем, ни строим, ни учимся. Если мы православные, то стержень нашей жизни - вера в Господа нашего Иисуса Христа.
Сказано, что на войне неверующих не бывает. Так и в океане, и в других путешествиях - только вера дает надежду и возможность прийти в порт, обойти вокруг света, подняться на Эверест, дойти до Северного или Южного полюса.
- В ваших путешествиях часто возникали такие моменты, когда только и оставалось молиться?
- Я всегда молюсь. Прежде чем отправиться в путешествие и по возвращении я особо молюсь. Для меня молитва - это образ жизни. Без молитвы я не начинаю и не заканчиваю свой день. Мои родители - оба с 1916 года рождения и сейчас здравствуют - создали такую семью, где не было разлада. И вопрос веры, точнее, верить в Бога или нет, у нас не стоял. И для меня этот вопрос не стоял. Еще будучи советским школьником, я понимал, что есть Господь Бог. Когда мне моя любимая учительница по литературе Татьяна Семеновна говорила, что Бога нет, я поднимал руку и просил, чтобы она такого не говорила, не называла существование Бога мифом. Я спрашивал ее, почему тогда она хочет, чтобы мы любили Достоевского, Гоголя и Пушкина, изучали их и подражали им, ведь они все были верующими? Мне говорили: «Федя, не дерзи и выйди из класса!» То же самое было на уроках физики и химии, когда я вспоминал о вере Ломоносова и Менделеева. Я понимал, что какими бы ни были хорошими учительница и власть, которую она защищала, власти этой всего 30-40 лет, а вера в Бога исчисляется веками и тысячелетиями.
Поэтому у меня всегда была вера. Ведь свои экспедиции я больше совершил духовно, чем физически. Я не гладиатор или Шварценеггер какой-нибудь, потому что, в первую очередь, тренировал дух, а потом тело. К тому же Северному полюсу надо сначала дойти духовно, а потом уже физически подтащить свое тело. Так же и на яхте совершаю кругосветные путешествия, и на горы восхожу: сначала духом, потом плотью. Если бы дух и тело действовали не сообща, не подчинялось второе первому, я бы не достиг ни одной своей цели. Я всегда большую часть времени уделяю духовным тренировкам. Не важно, что я заслуженный мастер спорта, главное, что с детства я больше внимания уделял духовному.
- А как вы дух тренируете?
- Молитвой. Молюсь Господу Иисусу Христу, прошу помощи у святых угодников. Тренировка заключается в том, чтобы молитвы доходили до Бога. Перед каждой экспедицией я особо молюсь, ожидаю, усердно прошу, тружусь над тем, чтобы молитва дошла. Если чувствую, что молитва доходит, то отправляюсь в путешествие. Если ощущаю, что молитва не доходит, то возвращаюсь.
- Вы помните свою первую молитву, то время, когда осознали, что через молитву все возможно верующему человеку?
- У меня не было какой-то особой молитвы. Все молитвы в молитвослове, их нам дал Сам Господь и святые. В эту матрицу надо вкладывать свою душу, чтобы слово из простого звука могло материализоваться. Тогда на пути к полюсу и льды могут остановиться, и путь открывается, и сил хватает, чтобы его пройти. Молитву так надо читать, чтобы пот шел, но не тот, который в спортзале выгоняешь, а особый. Только тогда молитва будет услышана.
Я осознал это с детства, когда искал ключи к миру. Я смотрел на Пушкина, Коперника, того же Эйнштейна, который не был православным, но в Бога верил, на своих предков-поморов. Эти ключи - вера и молитва. В этом убеждаешься, когда ощущаешь на себе помощь Божию и святых. Я верю, что рядом со мной и святитель Николай Чудотворец, и Феодор Стратилат, и праведный Феодор Ушаков. Эти святые мне реально помогали, и я не могу от них отказаться.
Мне священники говорят: тебе легче молиться потому, что ты в одиночестве. Да, я имел преимущество, меня никто не отвлекал, когда я находился 508 дней в одиночку в океане, 224 дня в другой экспедиции. У меня были тысячи дней одиночества на пути к полюсам, в горах, степях, пустынях, джунглях и океане. Конечно, в этом плане было легче, никто не отвлекал.
- Вы, как и апостолы, вышли из среды рыбаков. А кто из апостолов вам ближе?
- Они все близки, святые не бывают первыми или вторыми по близости. Что касается апостолов, то мне ближе Андрей Первозванный, память которого празднуется 30 ноября/13 декабря, а я родился 12-ого. И если бы меня не назвали Федором в честь Феодора Стратилата, то назвали бы Андреем.
- Вы помните, сколько храмов удалось посетить за время своих странствий?
- Я не вел специальной статистики. Но, наверное, много. Я же посещал их не только в нашей стране, но и за рубежом. Во многих странах, где есть православные храмы, старался их посещать. По миру много и русских храмов. Особенно сейчас, после воссоединения Русской Православной Церкви и РПЦЗ, чувствую себя уютно, когда, будучи за границей, бываю в их храмах. Теперь не говорят, что приехал из «красной» Церкви, как бывало раньше, - а я езжу с конца 1960-х, поэтому всякое помню. Вот сейчас два месяца, как вернулся с Афона, где посетил двенадцать монастырей и четыре скита.
- Вы говорите в своих интервью, что уходите в плавание, чтобы увидеть лик Божий. А в чем вам открывается Господь: в силе, красоте, совершенстве?
- Это тема очень долгая, гораздо шире нашего интервью. Прежде всего, для меня лик Божий - это наша земля: Господь создал и воду, и небо, и всякую тварь и человека. Когда путешествуешь по земле, видишь это все в различных формах и проявлениях. Я был на всех континентах, посетил более 120 стран, общался с людьми разных национальностей и вероисповедания, но я никогда не видел на нашей планете, чтобы то, что создал Господь Бог, было некрасивым. Океаны, джунгли, болота, леса, степи, пески, реки - все красивое. Нет на земном шаре некрасивых мест.
Кроме тех мест, где человек испортил природу своим чрезмерно неразумным вмешательством.
Я не встречал ни одной некрасивой нации: все люди прекрасны, все подобие Божие.
Однажды, когда я отправлялся к Северному полюсу, один художник сказал мне, что здорово, что я увижу чистый снег. Он ни разу не видел чистого снега. Там, где человек еще ничего не испортил, - настоящий лик Божий.
- Господь сподобил вас прожить очень интересную жизнь, о которой многие могли бы только мечтать. Вы себе задаете вопрос, чем вы это заслужили?
- Я все время благодарю Господа и задаю себе этот вопрос, особенно когда молюсь, и никто не отвлекает, я задаюсь вопросом, почему мне скоро 60 лет, я жив-здоров, а многих моих друзей уже нет на этом свете. У меня четыре сына и дочь, шесть внуков. А мои друзья, которые погибли в океане, на пути к Северному полюсу или в горах, не то что детей не имели, некоторые даже женаты не были, а другие оставили сиротами маленьких детей и не дождались внуков.
Везде, куда я приезжаю жить, ставлю часовенки; всего поставил шесть: у родителей, на Дальнем Востоке, в других местах.
Но я продолжаю искать ответ на этот вопрос, хотя и не знаю, найду его или нет.
- Каким бы вы хотели уйти в свое последнее путешествие?
- Вы имеете в виду к Господу Богу?
- Да.
- Я хочу и стремлюсь уйти к Нему, но я не хочу, чтобы у меня оставались тяжкие грехи, которые бы тянули назад.
Когда мы с Женей Виноградским подошли к отметке 8000 метров перед восхождением на Эверест - это было в мае 1992 года, - нам нужно было переночевать в лагере, чтобы в 2 часа ночи выйти на покорение вершины. Была жуткая погода, все палатки унесло ураганом, мы находились в испанской палатке, ее единственную не унесло, потому что там лежал окоченевший испанский альпинист. Спать нельзя, так как из-за недостатка кислорода можно не проснуться. И с шести часов вечера до двух ночи, при морозе минус пятьдесят, мы сидели и перед нами прошла вся наша жизнь, потому что по статистике, которая там непогрешима, каждый третий, из восходящих на Эверест, погибает. И вот мы, зная, что или нас Господь Бог пропустит, или кто-то из нас не вернется, сидели и исповедовались друг другу, вспоминая, какие грехи совершили, и думая, простит Господь или нет. А утром, перед выходом, мы сказали друг другу: да грехов у нас много, но нет такого греха, который бы Бог не простил.
C Федором Конюховым беседовал Игорь Ильин
Федор Конюхов
ИСПОВЕДЬ ПУТЕШЕСТВЕННИКА
(материал выложен Людмилой Киясь 12 Дек. 2011 на сайте «Объединение православной молодежи»
http://my.mail.ru/community/opm/48DB052993630D2D.html )
Федор Филиппович Конюхов родился в 1951 году в небольшой деревеньке на берегу Азовского моря. Закончил две мореходки (штурман-навигатор, судовой механик), художественное училище (член Союза художников России). Участник всесоюзных и международных художественных выставок, его работы приобретены многими музеями и коллекционерами.
Заслуженный мастер спорта, яхтенный капитан, профессиональный путешественник. Женат, имеет двоих детей и внука. За свою жизнь сменил несколько профессий. Воевал во Вьетнаме, Никарагуа, Сальвадоре, работал на спасательном судне в Калининграде, красил высотные дома и телевизионные башни в Таллинне, Риге. За его плечами три кругосветные гонки на яхте вокруг света, одиночные (и в группе) походы к Северному и Южному полюсу, восхождения на семь самых высоких вершин мира, участие в трансаляскинской гонке на собачьих упряжках в 2000г.
Всего же на счету Федора Конюхова более 40 экспедиций. Автор книг "Мой дух на палубе Караана", "И увидел я новое небо и новую землю", "Дневники, рисунки, эскизы", "Как открывалась Антарктида", "Все птицы, все крылаты".
Федор Конюхов человек деятельный, неспокойный, верующий в Господа Иисуса Христа и верный своей вере. Может быть, поэтому Господь хранит его в путешествиях по всем континентам.
Я ЛЮБЛЮ ВСЕ ЭТО...
- Федор, кто Вы больше - путешественник, художник или писатель?
- Раньше я хотел быть и художником, и путешественником, и писателем. Я же пишу о том, что наболело, о том, что чувствую. Рисую то, что меня волнует и хочется передать на холсте.
- Наверное, в семье воспринимают ваши путешествия как некий крест?
- Моя семья ничего не может сказать против, потому что я же с детства путешествую. Они меня таким увидели, таким и узнали. Я с детства знал, что буду путешествовать, и путешествовал. И когда женился, и когда сын родился, и когда дочка родилась...
- Но зачем же Вы продолжаете испытывать себя?
- Потому что только через страдания можно узреть Господа Бога. Когда моя яхта перевернулась, я понял, что нет на земном шаре более тяжелой работы, чем молиться Господу Богу, именно молиться. Когда к полюсу идешь, тащишь за собой 135 килограммов груза, всё время вверх, два месяца, при минус 50 градусах, преодолевая встречный ветер, то думаешь: на земном шаре ни у кого не может быть такой тяжёлой работы, как тащить это. А когда меня перевернуло, и я читал молитвы, то понял, что вот это и есть самая тяжелая работа. И только через нее мне открылся Господь.
ТРИ ДНЯ В ПОДВОДНОМ ПЛЕНУ
- Можете рассказать об этом подробнее?
- Это случилось, когда я попал в ураган "Даниэль" (скорость ветра 130 миль в час). Потом я узнал, что мои шансы выжить были равны нулю. Яхта шла на автопилоте, потому что все время должна быть на волне, как серфинг. У меня вышел из строя автопилот, и я встал на руль. Но так ты долго ее на такой скорости не удержишь, ты же устаешь. У меня в глазах уже фиолетовые круги идут, я допускаю ошибку и яхта - уходит с волны и ложится на бок.
- А Вы в этот момент где?
- Я на палубе. Волны бьются, пыль одна стоит, дышать невозможно. Я держусь и знаю, что сейчас если яхта перевернется - захлопнет меня - и всё. Отдаю спасательный плот. Но при таком ветре он отрывается и взвивается вверх, как змей, правда, привязанный. Я должен его посадить, как змея, и тяну, тяну к себе... И вдруг веревка обрывается и он отлетает. Всё, я остался без плота. Вода, правда, теплая, с тропиков идет ураган. А сам я привязан. Волна пройдет, собьет меня в воду, я выкарабкиваюсь и держусь за борт, но вот-вот потеряю сознание... А потом наступает тишина. Я контроль потерял.
Ничего не вижу, глаза отказали, все седое - вода, небо... И звуки песни: хор поет, стараюсь прислушаться, слова разобрать, а они поют шепотом... Как будто и женщины и мужчины, нет различия, а слова разобрать не могу. Музыка такая... не орган, не трубы, не гитары, очень красивая музыка. Не какая-то какофония, когда намешано всего, нет. Она льется... Никогда я такой музыки не слышал... И голоса слушаю, слушаю, чтобы слова разобрать, и не могу. Не то, чтобы на немецком, или на английском, или на русском поют, нет, но непонятно...
Волна проходит, сбивает меня в воду, я снова выкарабкиваюсь, воду соленую глотаю, и так пить хочется. А знаю, что в яхте есть бутылки с водой. Чувствую, надо забираться в яхту. Она всплывает, я открываю люк. Только за собой закрыл, яхта перевернулась.
- Перевернулась и Вы оказались запертым?
- Да. Она наискосок лежит, но из люка выбраться уже нельзя. Внутри всё вверх дном, 120 литров солярки вылилось вовнутрь... Все книги, продукты, всё, что есть - смешано, воды по пояс. Я нашёл фонарь, бутылки с водой, 100-200 бутылок у меня всегда на яхте стоит.
Выпиваю бутылку, догола раздеваюсь, потому что соляр начинает разъедать всё, рубашку, трусы. На мне только крестик, ещё от деда остался...
На полюсе было проще. Знал что выживу, если буду работать, двигаться, кашу кушать горячую, успею палатку поставить. А как двигаться в яхте? Внутри всё закрыто, работать невозможно. Самое главное, я понял, что осталось последнее - это молиться. Всё сделано. Но никто не может помочь. Хотя все знают, все следят. Вода сбивается с соляркой в желчь такую, дышать невозможно, все время будет подходить, и меня ждет медленная смерть от удушья. Но там, где у меня кровать, есть ниша, там больше воздуха, и я туда забираюсь, сделал из матраса гнездо такое себе. Беру с собой бутылки с водой, иконку Николая-чудотворца (она у меня на спасательном жилете, металлическая) и начинаю читать молитвы. И слышу удары, бух, бух, вот-вот яхта разломается, удар за ударом. Я молюсь, молюсь...
- Говорят, в такие минуты вся жизнь перед человеком проходит, это так?
- В этот раз - нет. Но что-то похожее было на пути к Эвересту. По статистике, на пути к этой вершине каждый третий альпинист погибает. Мы с Женей Виноградским на высоте 8 тысяч метров сидим, вдыхаем перед последним восхождением. Там спать нельзя, можешь задохнуться, воздуха не хватает. Думали, что в 12 часов ночи выйдем, но пурга помешала. Собрались в два ночи выходить, чтобы успеть до вершины дойти и спуститься до темноты (а подошли часов в 5 вечера). Сидим, ждем, ветер рвёт палатку. А вокруг там, на восьми тысячах, мертвых человек тридцать - как в бою лежат, все альпинисты. Высохшие. Там же мумиями становятся, там не хоронят. Как погиб, так и лежит. Мы сидим с Женей и думаем - дойдем мы до вершины? Может быть, 30 человек уже прошло, а мы как раз попадаем в десятку смертников? Чувствуешь, что час твой подходит, и не знаешь, вернёшься или нет. И думаешь, как ты предстанешь перед Богом.
- А когда шторм кончился?
- Три дня он меня крутил. Но я об этом потом уже узнал. Когда очнулся - тишина. Смотрю, яхта уже по-другому стоит, фальшкиль* ее тянет и она встает, тут и я уже и молюсь и прошу: вставай, как лошадь просят. И она встает. Шторм стихает. Яхта легла на борт, но не может встать, потому что вода внутри, но я хотя бы люк могу открыть. Начал откачивать воду, а сил нет. Помпа забилась бумагой, продуктами, нужно только ведрами.
А есть ничего не могу. Можно было бы печенье в полиэтилене поесть, но ничего не идет. Я бутылку воды открываю, а у меня был сахар в полиэтиленовых пакетах, я его высыпаю в бутылку, взболтну и готов сироп, чтобы выпить, потому что мне надо работать. Господь Бог услышал мою молитву, спас меня. Осталась моя работа, воду надо откачивать.
- Вы чувствовали, что это конец?
- Нет. Я чувствовал, что это не последний мой шанс. Была какая-то уверенность, что я выкручусь.
- В чем разница между верующим и не верующим человеком, на Ваш взгляд?
- Я уже ответил. Если бы я не верил в то, что последний шанс - это молитва, я бы погиб. У верующего, если грубо, по-мирски сказать, на один шанс больше.
- А когда Вы первый раз отправлялись в плавание, вы освящали яхту?
- Да, конечно. У русских в Сиднее есть православная община. Я им говорю: надо яхту освятить. Они говорят: батюшку позовем. Пришел молодой батюшка, отец Михаил, и принес мне иконку. Он не знал, что у меня на переборке уже висят две иконы - Николая Чудотворца и Господа Иисуса Христа. А он принес икону Пантелеймона Целителя. Повесил ее на переборку, и яхту освятили.
Десять лет назад спутникового телевидения еще не было. Это было мое первое путешествие нон-стоп. То есть я должен выйти из Сиднея, обойти вокруг света и придти в Сидней, ни с кем не встречаясь, ни с кем не общаясь (на яхте "Караана"). Рация действует только на 300 миль. На мои проводы пришел владыка Павел, епископ Австралийский и Новозеландский, Царство ему небесное, он уже умер. Он и говорит: "Сын Федор (показывает на переборку, где иконы висят), если тебе будет тяжело, проси у Иисуса Христа и этих "мужиков", Николая Чудотворца и Пантелеймона Целителя, и они тебе помогут!" Он так и сказал: просто и доступно...
Это самое тяжелое плавание было, первое. И я чувствовал, что они всегда рядом. Автопилота у меня не было. Я выхожу и говорю: "Николай, держи яхту". А сам в это время настраиваю паруса. Яхта идет на переворот. Я кричу: "Николай, держи!" Все, думаю, пошла... А она раз - и становится как нужно!
Выхожу, у меня штурвал - металлическое колесо - теплый. Шёл тогда через сороковые, возле Антарктиды, мыс Горн, там холодно. В перчатках стоишь. По идее штурвал должен быть холодный. И яхта так ровно идет, что даже когда я стою на штурвале, она так ровно не идет. Но я боюсь оглядываться. Только раз оглядываешься, он и отошел. Я никогда на яхте не раздевался донага, потому что знал, что кто-то всегда присутствует. Говорю: "Николай, держи!" И знаю, что не надо оглядываться. Струя кильватера, когда я сам стою, так ровно не идет. А его просил, след идет ровный-ровный, даже не колыхнется. Я так не могу держать, как он мне держал.
ЧУДЕСНОЕ ИСЦЕЛЕНИЕ
- Я слышал, что после Аляскинской экспедиции вы попали в больницу. Что тогда случилось?
- Когда я собирался бежать на собачьих упряжках через всю Аляску, мне сказали: Федя, чтобы пробежать 1800 км, ты не должен пить спиртное, кофе, чай, не должен курить (но я и так не курю). Бежать ты должен в день 50 км чистого пробега. А за сутки собаки пробегают 160 180 км, лидеры 220. Треть этого я должен был бежать по глубокому снегу, в куртке, в бахилах...
И когда я пробежал, у меня чашечки в коленях стерлись полностью. Боль такая, что даже лежать невозможно, не то, что встать! Меня положили в больницу и уже начали делать металлические протезы. Но через 3 месяца у меня должна была состояться экспедиция на яхте вокруг света. Нам с женой осталось только молиться. В это самое время в Москву привозят с Афона мощи мученика Целителя Пантелеймона.
Я говорю: "Ира, иди к нему, он может помочь". Она берет иконку (у меня была иконка: трое святых стоят - Пантелеймон Целитель, Николай Чудотворец и Федор Стратилат), заматывает ее в полотенце, кладет в сумку и идет. Приходит, а там очередь такая! Она так рассчитала, где мощи должны находиться, становится там с улицы, к стенке прижимается и читает молитвы. А я дома читаю молитвы. Она приходит уставшая, и дома вместе читаем...
- Она не попала к мощам?
- Нет. А нам уже надо ехать в Швейцарию, она там лекции читала. Меня еле-еле доводят до самолета, прилетаем в Швейцарию, всю дорогу и на месте уже - все читаем и читаем молитвы.
Я очень люблю везде, где езжу, вешать на деревья скворечники. И вот я встаю, залезаю на дерево, цепляю скворечник, - и все. Костыли до сих пор лежат там. И ухожу в плавание и, слава Богу, до сегодня ничего, здоров. Вместе со мной в больнице лежал молодой парень с таким же диагнозом... До сих пор еле-еле с палочками ходит. Ему железо поставили.
- Какое Ваше самое яркое впечатление в жизни ?
- Самое яркое впечатление у меня в жизни было тогда, когда я встретил свою жену - Иринушку. И сколько я живу, столько и удивляюсь...
БЕДНЯК - БОГАЧ
- Сейчас значительная часть общества поглощена стяжанием богатства, денег. Люди, наверное, думают, что деньги могут сделать человека счастливым и свободным. Это так?
- Мне кажется, деньги никогда не делают счастливым и свободным. Человек с деньгами становится несвободным. Я буду ходить в экспедиции до тех пор, пока не начну в экспедиции зарабатывать деньги. Поэтому из каждой экспедиции возвращаюсь только с долгами. Это мой принцип. И моя жена говорит: "Чтобы возвращаться только с долгами". Я живу за счёт картин, за счет книг, я работаю в Современном Гуманитарном Университете, я же начальник лаборатории дистанционного образования.
Деньги только обременяют. Они нужны только для того, чтобы сейчас что-то купить. Например, иду сейчас в экспедицию и мне нужны верблюды. Но если ты начнешь на этом наживаться, они тут же тебя и задавят. Это тонкая грань, ее очень важно не перейти. Я никого не поучаю, но если перейду эту грань, погибну. И все время меняю экспедиции. Я знаю в яхте блоки, шкоты. А тут путы, сёдла заказываем, 70 тонн сена покупаем, комбикорм, прививки верблюдам делаем от оводов. Я ничего в этом не понимаю, я тут дилетант, но начинаешь познавать и становишься профессионалом. После этого я пойду на весельной лодке, первый раз поплыву. И там я не профессионал, это я ищу для себя такие лазейки.
- Вы убегаете от денег?
- Да, я стараюсь убегать, а они догоняют. У меня нет ни квартиры, ни машины, я живу в мастерской союза художников, это не моя мастерская...
- У Вас нет своей квартиры?
- И никогда не было. У меня жена доктор наук, профессор, она много работает, пишет учебники для Сорбонны, для Англии, на французском и на английском. Однажды вечером говорит: "Федя, мы завтра дома полдня, кофе сделаем". Мы любим утром в турочке кофе сварить. Она говорит: "Давай я тебе сыр запеку". Я говорю: "А где же ты запекаешь?" У нас нет ни микроволновки, ни электродуховки, у нас обычная плита. Она мне говорит: "Федя, как мы бедно с тобой живем, у нас нет стиральной машины, у нас нет плиты!" А я говорю: "Ира, какие же мы с тобой бедные? У нас караван стоит, мы приобрели верблюдов, мы приобрели лошадей, у меня яхту построили, у меня воздушный шар строится, у меня весельную лодку спустили на воду... Да, у нас нет микроволновки, чтобы утром сыр запечь и утром кофе попить с сыром, гренки сделать! Но разве мы бедные?"
- Фёдор, а Вам не приходило в голову, что Вы баловень судьбы, просто удачливый малый, и судьба каждый раз промахивается, когда целится в Вас снежной лавиной или расщелиной во льду.
- Я так не считаю. Правда, я не говорю - судьба. Я считаю, что мне Господь Бог дал очень много, но Он и спросит с меня. Но я думаю, что если Господь Бог позволил мне в этой жизни прожить 50 лет и ни одного дня я не прожил так, чтобы жалел об этом, ни одного поступка я не сделал, чтобы сказать - зря я это делал. Я хотел писать книги - они издаются, пишу картины - они показываются, задумаю ту или иную экспедицию, она осуществляется. Я работаю, у меня есть жена, есть дети и внуки.
Я увидел своих внуков, если б ты только знал, какое это счастье! Многие мои друзья не увидели своих внуков, а есть те, кто и детей своих не увидел. Да, Господь Бог дал мне многое, и не может все это даром даваться. И я готовлюсь к тому, что Он с меня спросит.
* Фальшкиль - металлический брус, прикрепленный под килем для придания судну большей устойчивости
* * Стаксель, спинакер - передние, треугольные паруса.
Весна, 1990 год. Северный полюс
Когда идешь в одиночку по прогибающемуся тонкому льду, то невольно думаешь о том, что будешь делать, если твои лыжи проломят его соленую серую корку, и ты вместе с рюкзаком и нартами начнешь опускаться в холодную воду океана... К вечеру 30 апреля я сошел с гряды торосов вниз и внезапно почувствовал под собой пустоту. Мои рукавицы наполняются снежной кашей, за которую невозможно держаться, ноги опускаются под воду. Рюкзак на спине, словно надутый баллон, держит пока что меня на плаву, да застрявшие в торосах нарты не дают окончательно уйти на дно Северного Ледовитого океана.
Из моей груди вырывается тихий, не узнаваемый мною голос: «Господи, за что? Неужели это конец?» А полюс был так близко! Вода проступает через комбинезон и нательное белье, жгучим холодом охватывает тело до самой груди. Я из последних сил уцепился левой рукой за край льдины, а правой за ремень, связывающий меня с нартами. И, чуя за спиной неминуемую гибель, изо всех сил вытянул свое тело на прочную льдину.
16 авг. 1998 года. Атлантика.
Я и моя яхта в самом центре Атлантического океана. Мы зашли в район самой примитивной жизни. Океанскую гладь не нарушает ничто живое. Нет ни птиц, ни животных, ни рыб. Под нами глубина 5000 метров. Нет ни голосов, ни звуков. Тишина мертвая, только звон в ушах стоит от этого бесконечного безмолвия. Меня мучают раздумья, сколько мне еще плыть, и когда я окажусь в обществе людей. Страшную тревогу испытывает моя душа к беспредельно огромному Океану и одиночеству. Я задаю себе вопрос: зачем я здесь? На что надеюсь? Получить славу? Так ее легче добыть в обществе людей. Мое честолюбие? Так я его давно удовлетворил Северным, а также Эверестом и двумя Южным полюсами, кругосветными плаваниями.
Я, как и многие до меня мореплаватели, видел цель своей жизни - находиться один на один с Океаном, и это приносит мне радость, какую ничто другое на земле не могло бы дать. Я никогда не рассматривал участие в гонке вокруг света как спортивное достижение. Истинное удовлетворение дает не само участие в гонке, а преодоление препятствий на пути к ней...
Я ставлю и убираю паруса, ловлю рыбу и любуюсь восходами, а на закате читаю молитву "Отче наш" и Евангелие.
Что принесет эта ночь? Дай Бог дожить до рассвета.
3 ноября 1998 года. Атлантика.
Что за напасть? Что меня преследует? Сейчас только яхта наехала на кита. Я зашел внутрь яхты, только начал раздеваться, снимать штормовую мокрую одежду - удар. Яхта встала, как вкопанная. Потом следующий удар. Я так и упал, не удержался на ногах. Выскочил, смотрю справа по корме кит медленно уплывает. Настроение упало, начал проверять яхту, как будто, дай Бог, все нормально.
20 нояб. 1998 г. Атлантика.
Религиозное чувство родилось в моей душе очень рано, но почувствовать Господа Бога я смог только в одиночных экспедициях. В своих путешествиях я не был первооткрывателем, как Колумб, Васко да Гама и другие мореплаватели, которые открыли материки, острова, моря и океаны. Мое открытие сугубо личное и самое важное для меня - только для одного человека. Я открыл в себе, что есть Вселенский Творец - Господь Бог, хранящий меня.
Чтобы это уразуметь, мне потребовалось много ночей не спать на дрейфующем льду, висеть на веревках над пропастью в несколько тысяч метров в Гималаях, замерзать и терять сознание от беспощадного холода Антарктиды, переживать и выходить из жестоких штормов в океане. Я с детства этого хотел и искал пути к Нему, только не знал, как и какие будут тропы вести к Нему, к Создателю.
Известный путешественник Федор Конюхов собирается строить храм-корабль.
- Федор Филиппович, недавно в прессе прошла информация, что вы собираетесь строить храм-корабль. Расскажите об этом подробнее.
- Да, собираемся. И проект уже заказали. Теперь определяемся, где строить: здесь, в Москве, или в Запорожье. Там на берегу Азовского моря есть село Киреевка.
Это будет храм-часовня с алтарем на корабле, во имя праведного Феодора Ушакова. Сейчас мы занимаемся получением различных разрешительных документов.
- Это судно будет ходить по морям?
- По морю и так много судов ходит. Это будет больше произведение искусства с учетом всех православных канонов. Церкви строят четырех - и восьмигранные, в виде креста, а эта будет в виде корабля. То есть мы буквально хотим воплотить утверждение, что церковь - это корабль в житейском море. Если человек в море спасает свое тело, находясь на корабле, то на берегу спасает свою душу в Церкви. Этот храм-корабль будет стоять на берегу.
- Кто-то из священников уже выразил желание служить в этой необычной церкви?
- Нет пока. Но я думаю, что в Патриархии нам помогут приписать священника на этот корабль. Этот храм задумывается, как место, где будут происходить службы и служиться требы для путешественников, отправляющихся в горы, по морю. Они будут получать здесь благословения на путь и по возвращении возносить благодарственные молитвы. Человек без веры не может не только путешествовать, но и жить вообще. Вера - основа всей человеческой жизни. Без нее мы ни на работу не ходим, ни детей не рожаем, ни строим, ни учимся. Если мы православные, то стержень нашей жизни - вера в Господа нашего Иисуса Христа.
Сказано, что на войне неверующих не бывает. Так и в океане, и в других путешествиях - только вера дает надежду и возможность прийти в порт, обойти вокруг света, подняться на Эверест, дойти до Северного или Южного полюса.
- В ваших путешествиях часто возникали такие моменты, когда только и оставалось молиться?
- Я всегда молюсь. Прежде чем отправиться в путешествие и по возвращении я особо молюсь. Для меня молитва - это образ жизни. Без молитвы я не начинаю и не заканчиваю свой день. Мои родители - оба с 1916 года рождения и сейчас здравствуют - создали такую семью, где не было разлада. И вопрос веры, точнее, верить в Бога или нет, у нас не стоял. И для меня этот вопрос не стоял. Еще будучи советским школьником, я понимал, что есть Господь Бог. Когда мне моя любимая учительница по литературе Татьяна Семеновна говорила, что Бога нет, я поднимал руку и просил, чтобы она такого не говорила, не называла существование Бога мифом. Я спрашивал ее, почему тогда она хочет, чтобы мы любили Достоевского, Гоголя и Пушкина, изучали их и подражали им, ведь они все были верующими? Мне говорили: «Федя, не дерзи и выйди из класса!» То же самое было на уроках физики и химии, когда я вспоминал о вере Ломоносова и Менделеева. Я понимал, что какими бы ни были хорошими учительница и власть, которую она защищала, власти этой всего 30-40 лет, а вера в Бога исчисляется веками и тысячелетиями.
Поэтому у меня всегда была вера. Ведь свои экспедиции я больше совершил духовно, чем физически. Я не гладиатор или Шварценеггер какой-нибудь, потому что, в первую очередь, тренировал дух, а потом тело. К тому же Северному полюсу надо сначала дойти духовно, а потом уже физически подтащить свое тело. Так же и на яхте совершаю кругосветные путешествия, и на горы восхожу: сначала духом, потом плотью. Если бы дух и тело действовали не сообща, не подчинялось второе первому, я бы не достиг ни одной своей цели. Я всегда большую часть времени уделяю духовным тренировкам. Не важно, что я заслуженный мастер спорта, главное, что с детства я больше внимания уделял духовному.
- А как вы дух тренируете?
- Молитвой. Молюсь Господу Иисусу Христу, прошу помощи у святых угодников. Тренировка заключается в том, чтобы молитвы доходили до Бога. Перед каждой экспедицией я особо молюсь, ожидаю, усердно прошу, тружусь над тем, чтобы молитва дошла. Если чувствую, что молитва доходит, то отправляюсь в путешествие. Если ощущаю, что молитва не доходит, то возвращаюсь.
- Вы помните свою первую молитву, то время, когда осознали, что через молитву все возможно верующему человеку?
- У меня не было какой-то особой молитвы. Все молитвы в молитвослове, их нам дал Сам Господь и святые. В эту матрицу надо вкладывать свою душу, чтобы слово из простого звука могло материализоваться. Тогда на пути к полюсу и льды могут остановиться, и путь открывается, и сил хватает, чтобы его пройти. Молитву так надо читать, чтобы пот шел, но не тот, который в спортзале выгоняешь, а особый. Только тогда молитва будет услышана.
Я осознал это с детства, когда искал ключи к миру. Я смотрел на Пушкина, Коперника, того же Эйнштейна, который не был православным, но в Бога верил, на своих предков-поморов. Эти ключи - вера и молитва. В этом убеждаешься, когда ощущаешь на себе помощь Божию и святых. Я верю, что рядом со мной и святитель Николай Чудотворец, и Феодор Стратилат, и праведный Феодор Ушаков. Эти святые мне реально помогали, и я не могу от них отказаться.
Мне священники говорят: тебе легче молиться потому, что ты в одиночестве. Да, я имел преимущество, меня никто не отвлекал, когда я находился 508 дней в одиночку в океане, 224 дня в другой экспедиции. У меня были тысячи дней одиночества на пути к полюсам, в горах, степях, пустынях, джунглях и океане. Конечно, в этом плане было легче, никто не отвлекал.
- Вы, как и апостолы, вышли из среды рыбаков. А кто из апостолов вам ближе?
- Они все близки, святые не бывают первыми или вторыми по близости. Что касается апостолов, то мне ближе Андрей Первозванный, память которого празднуется 30 ноября/13 декабря, а я родился 12-ого. И если бы меня не назвали Федором в честь Феодора Стратилата, то назвали бы Андреем.
- Вы помните, сколько храмов удалось посетить за время своих странствий?
- Я не вел специальной статистики. Но, наверное, много. Я же посещал их не только в нашей стране, но и за рубежом. Во многих странах, где есть православные храмы, старался их посещать. По миру много и русских храмов. Особенно сейчас, после воссоединения Русской Православной Церкви и РПЦЗ, чувствую себя уютно, когда, будучи за границей, бываю в их храмах. Теперь не говорят, что приехал из «красной» Церкви, как бывало раньше, - а я езжу с конца 1960-х, поэтому всякое помню. Вот сейчас два месяца, как вернулся с Афона, где посетил двенадцать монастырей и четыре скита.
- Вы говорите в своих интервью, что уходите в плавание, чтобы увидеть лик Божий. А в чем вам открывается Господь: в силе, красоте, совершенстве?
- Это тема очень долгая, гораздо шире нашего интервью. Прежде всего, для меня лик Божий - это наша земля: Господь создал и воду, и небо, и всякую тварь и человека. Когда путешествуешь по земле, видишь это все в различных формах и проявлениях. Я был на всех континентах, посетил более 120 стран, общался с людьми разных национальностей и вероисповедания, но я никогда не видел на нашей планете, чтобы то, что создал Господь Бог, было некрасивым. Океаны, джунгли, болота, леса, степи, пески, реки - все красивое. Нет на земном шаре некрасивых мест.
Кроме тех мест, где человек испортил природу своим чрезмерно неразумным вмешательством.
Я не встречал ни одной некрасивой нации: все люди прекрасны, все подобие Божие.
Однажды, когда я отправлялся к Северному полюсу, один художник сказал мне, что здорово, что я увижу чистый снег. Он ни разу не видел чистого снега. Там, где человек еще ничего не испортил, - настоящий лик Божий.
- Господь сподобил вас прожить очень интересную жизнь, о которой многие могли бы только мечтать. Вы себе задаете вопрос, чем вы это заслужили?
- Я все время благодарю Господа и задаю себе этот вопрос, особенно когда молюсь, и никто не отвлекает, я задаюсь вопросом, почему мне скоро 60 лет, я жив-здоров, а многих моих друзей уже нет на этом свете. У меня четыре сына и дочь, шесть внуков. А мои друзья, которые погибли в океане, на пути к Северному полюсу или в горах, не то что детей не имели, некоторые даже женаты не были, а другие оставили сиротами маленьких детей и не дождались внуков.
Везде, куда я приезжаю жить, ставлю часовенки; всего поставил шесть: у родителей, на Дальнем Востоке, в других местах.
Но я продолжаю искать ответ на этот вопрос, хотя и не знаю, найду его или нет.
- Каким бы вы хотели уйти в свое последнее путешествие?
- Вы имеете в виду к Господу Богу?
- Да.
- Я хочу и стремлюсь уйти к Нему, но я не хочу, чтобы у меня оставались тяжкие грехи, которые бы тянули назад.
Когда мы с Женей Виноградским подошли к отметке 8000 метров перед восхождением на Эверест - это было в мае 1992 года, - нам нужно было переночевать в лагере, чтобы в 2 часа ночи выйти на покорение вершины. Была жуткая погода, все палатки унесло ураганом, мы находились в испанской палатке, ее единственную не унесло, потому что там лежал окоченевший испанский альпинист. Спать нельзя, так как из-за недостатка кислорода можно не проснуться. И с шести часов вечера до двух ночи, при морозе минус пятьдесят, мы сидели и перед нами прошла вся наша жизнь, потому что по статистике, которая там непогрешима, каждый третий, из восходящих на Эверест, погибает. И вот мы, зная, что или нас Господь Бог пропустит, или кто-то из нас не вернется, сидели и исповедовались друг другу, вспоминая, какие грехи совершили, и думая, простит Господь или нет. А утром, перед выходом, мы сказали друг другу: да грехов у нас много, но нет такого греха, который бы Бог не простил.
C Федором Конюховым беседовал Игорь Ильин