Девочка для битья. Немного о работе в свердловском музейном сообществе
Ранее я опубликовывала эту запись в своей странице на фейсбук. Однако я уже давно решила для себя не регистрироваться в соцсетях (по крайней мере, под своим настоящим именем), поэтому решила, что запись должна перекочевать сюда. Все же тексты о знаковых событиях моей жизни я публикую именно в онлайн-дневнике, а не еще где-нибудь. А стараница в фейсбуке пускай переходит в небытие, где ей и место.
Почти год назад я опубликовала на своей стене запись "я имею право себя защищать". Теперь мне захотелось восстановить свою страницу на фейсбуке, чтобы рассказать о "работе" в музее "Литературная жизнь Урала ХХ века". И, конечно, о том, как я не смогла себя защитить, а люди, втянутые в эту ситуацию, не пошевелили и пальцем, чтобы помочь.
С января по апрель 2019 года я работала в этом музее научным сотрудником. (По факту на мне лежали обязанности экскурсовода, однако моя должность в трудовой книжке была записана именно так). Я занималась тем, что вела экскурсии для школьников, а также их родителей, и мне это очень нравилось. Иногда писала текстики к мероприятиям, иногда ксерокопировала документы, иногда протирала от пыли полочки в кладовой… Единственное, что мне приходилось делать абсолютно всегда - это выслушивать оскорбления Юлии Сергеевны Подлубновой и Любы Маштаковой, которые работали вместе со мной.
Впрочем, обо всем по порядку.
Пожалуй, начать свою историю следует с преамбулы.
Фактически мне помог устроиться на работу мой научный руководитель, Елена Константиновна. Я, в свою очередь, постеснялась отказаться от ее предложения, хотя оно немного нарушало мои планы… Ну да черт с ним, самое главное, что отчасти я тоже виновата в таком развитии событий, - разумеется, тем, что в самом начале не остановила эту канитель своим жестким «я не хочу».
Юлия Сергеевна нехотя, но согласилась взять меня на работу. Забавная деталь: когда Елена Константиновна звонила ей с просьбой меня пристроить, я услышала дикий ор в трубку… Мда, высокие отношения в филологической научной среде. Я уже тогда начала понимать, с кем буду работать.
Отмечу, что всего несколько месяцев назад я поступила в магистратуру в другой город, а потому испытывала дичайший страх за свое будущее. Отказаться от работы я не считала возможным (хотя, как я сейчас понимаю, стоило бы), поскольку мне надо было на что-то жить. Стипендия - максимум 4500, понятно, что на нее прокормить себя невозможно.
В таком состоянии я и начала работать в музее. Первые «звоночки» начались еще в то время, когда меня устраивали на работу: возникла путаница с часами, и пару недель мне платили немножко больше, чем обычно, из-за ошибки руководства. Я не смогла разобраться в этом сразу, за что меня сильно ругали. На тот момент у меня почти совсем не было опыта работы, тем более в гос. организациях… разве что техничкой в собственной школе.
Примерно со второй недели работы собачки начали меня покусывать. Сначала - по поводу того, что от меня, видите ли, воняет потом. Я уж было подумала, что дело действительно во мне, потом оказалось, что у Подлубновой просто слишком сильная чувствительность к запахам. Она слышала ароматы кофе и супа из пакетиков там, где нормальные люди не улавливали ничего.
Затем собаки начали кусать уже с аппетитом, отрывая от моей плоти кусочки мяса. Вот замечательные примеры "золотых цитат" Юлии Сергеевны:
"- Рита, ты хотя бы бак с водой на кулер ставить умеешь?
- Я никогда этого не делала, но, наверное, это не сложно.
- Да ты вообще хоть что-нибудь умеешь?! До тебя здесь работали девочки и интереснее, и талантливее".
Ах, да, до меня работала дипломница Юлии Сергеевны по имени Вероника. Наверное, вместе со мной Юлия Сергеевна тоже хотела пристроить на работу свою очередную дипломницу, но у нее не вышло.
"Ну подшивать одежду экспонатам Рита точно не будет. Наверное, она это делает так же, как и все остальное".
"Рита, вам нужно выходить замуж и рожать детей, на большее у вас все равно не хватит мозгов".
"- Люба, может быть, сходите себе за шаурмой, а я пока займусь забиванием гвоздей?
- Да я не иду никуда только потому, что знаю, как ты не сделаешь ни хрена!!11! Я и так буду торчать здесь до вечера!!11!!!»
Кроме того, Подлубнова унижала меня на совещаниях работников других музеев Литературного квартала (доводила при этом до слез), настраивала против меня высшее руководство. Как именно - расскажу далее.
Я вообще человек тревожный, поэтому моя психика сразу начала сыпаться. Из-за такой жуткой атмосферы на работе у меня начались панические атаки по утрам. Я стала часто опаздывать (в среднем - минут на 10) из-за того, что в буквальном смысле слова физически не могла поднять себя с кровати. Спираль оскорблений в мой адрес стала раскручиваться.
Затем на меня стали сыпаться штрафы - за опоздание, за "неуважение к сотрудникам" (когда я спросила, что означает эта формулировка, мне никто ничего не объяснил). Затем до меня дошло, что у двух собачек женского пола имеется своя «шестерка», музейная смотрительница по имени Светлана Львовна. Прикрываясь хорошим отношением ко мне, она выгадывала, как подстелить себе соломку под пятую точку, когда дело запахнет жареным. Я не берусь утверждать, что мои слова о Светлане Львовне правдивы на сто процентов. Однако я не слепая, и для меня не составляет труда сопоставить некоторые факты между собой и восстановить цепочку событий.
Эта формулировка "о неуважении" послужила мне хорошим уроком, ибо на нынешней работе я ни с кем не делюсь ни своими эмоциями, ни подробностями своей жизни. Зато чувствую себя спокойно, ибо уверена, что никто не ударит меня ножом в спину, улучив подходящий момент.
Уволилась я тогда, когда на меня начали ругаться матом. Я поняла, что, если буду находиться в этой собачьей своре еще хотя бы недельку, она меня просто сгрызет заживо.
Процитирую высказывание другой научной сотрудницы, Любы Маштаковой, которая тоже меня травила: "Да в рот я ебала тебя и твое неебическое самомнение" (видимо, это проекция самой Маштаковой). Причина того, что она орала на меня матом, до ужаса банальна. Я никак не могла забить гвоздь в стену для того, чтобы повесить рамку с фотографией Ф. Искандера, чью выставку мы готовили.
При этом Юлия Сергеевна сказала, что Люба поступила правильно, ведь "она имеет право орать на тебя матом, она - научный сотрудник, а ты никто".
Наверное, Люба имеет право орать на меня еще и потому, что десять лет назад у нее умерли родители. Безусловно, мне жаль, что жизнь этого человека сложилась именно так. Жаль потому, что я ее понимаю. У меня умер папа, когда мне было четырнадцать, умерли воспитывавшие меня бабушка и дедушка, когда я училась в начальной школе. Я тоже сама себя обеспечиваю, потому что разорвала общение с матерью из-за наших семейных проблем. Как видите, Любочка, у меня тоже много кто умер. У всех людей много кто умер. Почти у всех людей умирали близкие родственники, почти все люди подвергались физическому насилию. Я уж молчу о психологическом, которое среди человеческого стада считается едва ли не нормой.
Разве это повод давать себе индульгенцию? Я вот почему-то себе ее не даю. Так какого, извините, хрена Вы пытаетесь оправдать свои поступки личными драмами, которые произошли много лет назад?
Мне до сих пор кажется, что я отчасти сумела одержать победу над этой собачьей сворой. Мой удачный стратегический маневр заключался в том, что я уволилась в тот день, когда открывалась выставка. Уж не знаю, как Подлубнова выкручивалась перед директором объединения музеев, но, наверное, ей было страшно неловко.
После увольнения Юлечка и Любочка, по всей видимости, облили меня грязью перед Еленой Константиновной, потому что она провела со мной воспитательную беседу по поводу того, что нужно уважительно относиться к тем, кто с тобой работает... Об оскорблениях в мой адрес я осмелилась сказать науч. руководителю лишь через полгода. Ее ответ: «Вам надо было сразу себя защитить. Да, это послужило мне хорошим уроком. Теперь я не буду никого никуда пристраивать».
Я, мне, меня… Эгоистичная позиция, на мой взгляд. Ну что же, пускай ее слова останутся на ее совести. А я еще раз повторю слова о том, что имею
право себя защищать. Всегда. Иначе кто еще это сделает?
Более того, защитить себя никогда не поздно.
После публикации записи мне поступила ответочка от Маштаковой:
А Вам, Рита, в очередной раз советую пройти курс у специалиста. За все сложности в Вашей жизни Вы несёте бОльшую ответственность, чем кто бы то ни было. Надеюсь, Вам хватит совести и терпения не разводить споры под этим комментарием. Я его, к сожалению, оставляю вопреки своему желанию и потакая Вашему.
Ну да, ну да. Ханжество, лицемерие, перекладывание ответственности на меня... Пускай эта Маштакова вместе с моим научным руководителем гниют в одном болоте. Я не хочу даже пачкать руки. Слава богу, что через два месяца я (надеюсь!) смогу защитить магистерскую и свалить.
Почти год назад я опубликовала на своей стене запись "я имею право себя защищать". Теперь мне захотелось восстановить свою страницу на фейсбуке, чтобы рассказать о "работе" в музее "Литературная жизнь Урала ХХ века". И, конечно, о том, как я не смогла себя защитить, а люди, втянутые в эту ситуацию, не пошевелили и пальцем, чтобы помочь.
С января по апрель 2019 года я работала в этом музее научным сотрудником. (По факту на мне лежали обязанности экскурсовода, однако моя должность в трудовой книжке была записана именно так). Я занималась тем, что вела экскурсии для школьников, а также их родителей, и мне это очень нравилось. Иногда писала текстики к мероприятиям, иногда ксерокопировала документы, иногда протирала от пыли полочки в кладовой… Единственное, что мне приходилось делать абсолютно всегда - это выслушивать оскорбления Юлии Сергеевны Подлубновой и Любы Маштаковой, которые работали вместе со мной.
Впрочем, обо всем по порядку.
Пожалуй, начать свою историю следует с преамбулы.
Фактически мне помог устроиться на работу мой научный руководитель, Елена Константиновна. Я, в свою очередь, постеснялась отказаться от ее предложения, хотя оно немного нарушало мои планы… Ну да черт с ним, самое главное, что отчасти я тоже виновата в таком развитии событий, - разумеется, тем, что в самом начале не остановила эту канитель своим жестким «я не хочу».
Юлия Сергеевна нехотя, но согласилась взять меня на работу. Забавная деталь: когда Елена Константиновна звонила ей с просьбой меня пристроить, я услышала дикий ор в трубку… Мда, высокие отношения в филологической научной среде. Я уже тогда начала понимать, с кем буду работать.
Отмечу, что всего несколько месяцев назад я поступила в магистратуру в другой город, а потому испытывала дичайший страх за свое будущее. Отказаться от работы я не считала возможным (хотя, как я сейчас понимаю, стоило бы), поскольку мне надо было на что-то жить. Стипендия - максимум 4500, понятно, что на нее прокормить себя невозможно.
В таком состоянии я и начала работать в музее. Первые «звоночки» начались еще в то время, когда меня устраивали на работу: возникла путаница с часами, и пару недель мне платили немножко больше, чем обычно, из-за ошибки руководства. Я не смогла разобраться в этом сразу, за что меня сильно ругали. На тот момент у меня почти совсем не было опыта работы, тем более в гос. организациях… разве что техничкой в собственной школе.
Примерно со второй недели работы собачки начали меня покусывать. Сначала - по поводу того, что от меня, видите ли, воняет потом. Я уж было подумала, что дело действительно во мне, потом оказалось, что у Подлубновой просто слишком сильная чувствительность к запахам. Она слышала ароматы кофе и супа из пакетиков там, где нормальные люди не улавливали ничего.
Затем собаки начали кусать уже с аппетитом, отрывая от моей плоти кусочки мяса. Вот замечательные примеры "золотых цитат" Юлии Сергеевны:
"- Рита, ты хотя бы бак с водой на кулер ставить умеешь?
- Я никогда этого не делала, но, наверное, это не сложно.
- Да ты вообще хоть что-нибудь умеешь?! До тебя здесь работали девочки и интереснее, и талантливее".
Ах, да, до меня работала дипломница Юлии Сергеевны по имени Вероника. Наверное, вместе со мной Юлия Сергеевна тоже хотела пристроить на работу свою очередную дипломницу, но у нее не вышло.
"Ну подшивать одежду экспонатам Рита точно не будет. Наверное, она это делает так же, как и все остальное".
"Рита, вам нужно выходить замуж и рожать детей, на большее у вас все равно не хватит мозгов".
"- Люба, может быть, сходите себе за шаурмой, а я пока займусь забиванием гвоздей?
- Да я не иду никуда только потому, что знаю, как ты не сделаешь ни хрена!!11! Я и так буду торчать здесь до вечера!!11!!!»
Кроме того, Подлубнова унижала меня на совещаниях работников других музеев Литературного квартала (доводила при этом до слез), настраивала против меня высшее руководство. Как именно - расскажу далее.
Я вообще человек тревожный, поэтому моя психика сразу начала сыпаться. Из-за такой жуткой атмосферы на работе у меня начались панические атаки по утрам. Я стала часто опаздывать (в среднем - минут на 10) из-за того, что в буквальном смысле слова физически не могла поднять себя с кровати. Спираль оскорблений в мой адрес стала раскручиваться.
Затем на меня стали сыпаться штрафы - за опоздание, за "неуважение к сотрудникам" (когда я спросила, что означает эта формулировка, мне никто ничего не объяснил). Затем до меня дошло, что у двух собачек женского пола имеется своя «шестерка», музейная смотрительница по имени Светлана Львовна. Прикрываясь хорошим отношением ко мне, она выгадывала, как подстелить себе соломку под пятую точку, когда дело запахнет жареным. Я не берусь утверждать, что мои слова о Светлане Львовне правдивы на сто процентов. Однако я не слепая, и для меня не составляет труда сопоставить некоторые факты между собой и восстановить цепочку событий.
Эта формулировка "о неуважении" послужила мне хорошим уроком, ибо на нынешней работе я ни с кем не делюсь ни своими эмоциями, ни подробностями своей жизни. Зато чувствую себя спокойно, ибо уверена, что никто не ударит меня ножом в спину, улучив подходящий момент.
Уволилась я тогда, когда на меня начали ругаться матом. Я поняла, что, если буду находиться в этой собачьей своре еще хотя бы недельку, она меня просто сгрызет заживо.
Процитирую высказывание другой научной сотрудницы, Любы Маштаковой, которая тоже меня травила: "Да в рот я ебала тебя и твое неебическое самомнение" (видимо, это проекция самой Маштаковой). Причина того, что она орала на меня матом, до ужаса банальна. Я никак не могла забить гвоздь в стену для того, чтобы повесить рамку с фотографией Ф. Искандера, чью выставку мы готовили.
При этом Юлия Сергеевна сказала, что Люба поступила правильно, ведь "она имеет право орать на тебя матом, она - научный сотрудник, а ты никто".
Наверное, Люба имеет право орать на меня еще и потому, что десять лет назад у нее умерли родители. Безусловно, мне жаль, что жизнь этого человека сложилась именно так. Жаль потому, что я ее понимаю. У меня умер папа, когда мне было четырнадцать, умерли воспитывавшие меня бабушка и дедушка, когда я училась в начальной школе. Я тоже сама себя обеспечиваю, потому что разорвала общение с матерью из-за наших семейных проблем. Как видите, Любочка, у меня тоже много кто умер. У всех людей много кто умер. Почти у всех людей умирали близкие родственники, почти все люди подвергались физическому насилию. Я уж молчу о психологическом, которое среди человеческого стада считается едва ли не нормой.
Разве это повод давать себе индульгенцию? Я вот почему-то себе ее не даю. Так какого, извините, хрена Вы пытаетесь оправдать свои поступки личными драмами, которые произошли много лет назад?
Мне до сих пор кажется, что я отчасти сумела одержать победу над этой собачьей сворой. Мой удачный стратегический маневр заключался в том, что я уволилась в тот день, когда открывалась выставка. Уж не знаю, как Подлубнова выкручивалась перед директором объединения музеев, но, наверное, ей было страшно неловко.
После увольнения Юлечка и Любочка, по всей видимости, облили меня грязью перед Еленой Константиновной, потому что она провела со мной воспитательную беседу по поводу того, что нужно уважительно относиться к тем, кто с тобой работает... Об оскорблениях в мой адрес я осмелилась сказать науч. руководителю лишь через полгода. Ее ответ: «Вам надо было сразу себя защитить. Да, это послужило мне хорошим уроком. Теперь я не буду никого никуда пристраивать».
Я, мне, меня… Эгоистичная позиция, на мой взгляд. Ну что же, пускай ее слова останутся на ее совести. А я еще раз повторю слова о том, что имею
право себя защищать. Всегда. Иначе кто еще это сделает?
Более того, защитить себя никогда не поздно.
После публикации записи мне поступила ответочка от Маштаковой:
А Вам, Рита, в очередной раз советую пройти курс у специалиста. За все сложности в Вашей жизни Вы несёте бОльшую ответственность, чем кто бы то ни было. Надеюсь, Вам хватит совести и терпения не разводить споры под этим комментарием. Я его, к сожалению, оставляю вопреки своему желанию и потакая Вашему.
Ну да, ну да. Ханжество, лицемерие, перекладывание ответственности на меня... Пускай эта Маштакова вместе с моим научным руководителем гниют в одном болоте. Я не хочу даже пачкать руки. Слава богу, что через два месяца я (надеюсь!) смогу защитить магистерскую и свалить.