"Исчезновение моей картины может заменить разве что полоска лунного света" (с)Thomas Gainsborough
"И сегодня вдруг к вечеру, когда людям уже казалось, что не следует верить глазам, что все давным-давно глухи, что мир - это обман, что все это серое, полуистлевшее, тусклое, безжизненное, погребенное, несуществующее… вдруг задвигался воздух, завертелись смерчи этой буроватой рассеянной пудры, люди заметались, предчувствуя разрешенье, прорыв к атмосфере, к небу, к дождю; и вот уже туча, и первые робкие молнии, и первые капли, и запахи пересохшей земли и электричества.
В золоченой карете, сопровождаемый слугами в шитых ливреях, сэр Джошуа приближался к Сент-Джеймскому парку, близ которого в доме Шомберга на Пэлл Мэлл умирал Томас Гейнсборо.
<...> Так размышлял сэр Джошуа Рейнольдс, в кармане которого лежало письмо, полученное им от Гейнсборо:
"Дорогой сэр Джошуа!
Боюсь, что Вы не станете читать то, что я Вам пишу теперь, после этих шести месяцев, что я смертельно прикован к постели. Особое расположение, как мне сообщил друг, которое сэр Джошуа выразил по отношению ко мне, побудило меня просить последней благосклонности, а именно - навестить меня и посмотреть на мои вещи, моего «Лесника» Вы никогда не видели. Если то, о чем я прошу, не будет Вам неприятно, удостойте меня чести говорить с Вами. Я могу сказать от чистого сердца, что всегда восхищался и искренне любил сэра Джошуа Рейнольдса.
Т. Гейнсборо".
Рейнольдс подъехал к дому - две кариатиды поддерживали массивный балкон. И только теперь, взявшись за кольцо двери, Рейнольдс понял, как нужен ему был Гейнсборо, человек, с которым они иногда ссорились, вспыльчивый и импульсивный, но открытый всегда для настоящего. Ведь их только двое великих художников Англии...
Слуга поклонился.
Поднявшись по лестнице, Рейнольдс увидел картины, картины старых мастеров, которые были у Гейнсборо. Над камином висела небольшая работа Томаса - "портрет" двух любимых собак, Тристрама и Фокса. Их блестящие милые глаза смотрели на парадные портреты Ван Дейка, на классические пейзажи Пуссена, на "Иоанна Крестителя" Мурильо, вознесшего взор к небесам, - беспомощные и искренние зрители, не понимающие спектакля Великого и Возвышенного Искусства Живописи, не понимали и всей торжественности визита президента. На стене висело пять виол-да-гамба.
Сэра Джошуа проводили к больному. Мэри была неотлучно у постели отца. Гейнсборо приподнялся навстречу президенту. Оба знали, что эта встреча последняя.
- Стрелка городского барометра бьется у надписи "Буря", - Рейнольдс перевел дыхание.
- Мне трудно доброжелательно думать о том, что творится на небесах, - спокойно ответил Гейнсборо.
Желтый свет заполнял постепенно комнату. Это август, последний месяц лета.
Рейнольде уходил с гнетущим чувством потери... и гордости за своего современника. "Он потянулся ко мне как человек, преследуемый той же погоней, и как человек, достойный своего доброго имени и сознающий свое превосходство". С этой мыслью он садился в карету.
Через три дня Гейнсборо умер.
Его последним словом было слово "Ван Дейк".
Н. И. Козлов. "С веком наравне. Гейнсборо"
В золоченой карете, сопровождаемый слугами в шитых ливреях, сэр Джошуа приближался к Сент-Джеймскому парку, близ которого в доме Шомберга на Пэлл Мэлл умирал Томас Гейнсборо.
<...> Так размышлял сэр Джошуа Рейнольдс, в кармане которого лежало письмо, полученное им от Гейнсборо:
"Дорогой сэр Джошуа!
Боюсь, что Вы не станете читать то, что я Вам пишу теперь, после этих шести месяцев, что я смертельно прикован к постели. Особое расположение, как мне сообщил друг, которое сэр Джошуа выразил по отношению ко мне, побудило меня просить последней благосклонности, а именно - навестить меня и посмотреть на мои вещи, моего «Лесника» Вы никогда не видели. Если то, о чем я прошу, не будет Вам неприятно, удостойте меня чести говорить с Вами. Я могу сказать от чистого сердца, что всегда восхищался и искренне любил сэра Джошуа Рейнольдса.
Т. Гейнсборо".
Рейнольдс подъехал к дому - две кариатиды поддерживали массивный балкон. И только теперь, взявшись за кольцо двери, Рейнольдс понял, как нужен ему был Гейнсборо, человек, с которым они иногда ссорились, вспыльчивый и импульсивный, но открытый всегда для настоящего. Ведь их только двое великих художников Англии...
Слуга поклонился.
Поднявшись по лестнице, Рейнольдс увидел картины, картины старых мастеров, которые были у Гейнсборо. Над камином висела небольшая работа Томаса - "портрет" двух любимых собак, Тристрама и Фокса. Их блестящие милые глаза смотрели на парадные портреты Ван Дейка, на классические пейзажи Пуссена, на "Иоанна Крестителя" Мурильо, вознесшего взор к небесам, - беспомощные и искренние зрители, не понимающие спектакля Великого и Возвышенного Искусства Живописи, не понимали и всей торжественности визита президента. На стене висело пять виол-да-гамба.
Сэра Джошуа проводили к больному. Мэри была неотлучно у постели отца. Гейнсборо приподнялся навстречу президенту. Оба знали, что эта встреча последняя.
- Стрелка городского барометра бьется у надписи "Буря", - Рейнольдс перевел дыхание.
- Мне трудно доброжелательно думать о том, что творится на небесах, - спокойно ответил Гейнсборо.
Желтый свет заполнял постепенно комнату. Это август, последний месяц лета.
Рейнольде уходил с гнетущим чувством потери... и гордости за своего современника. "Он потянулся ко мне как человек, преследуемый той же погоней, и как человек, достойный своего доброго имени и сознающий свое превосходство". С этой мыслью он садился в карету.
Через три дня Гейнсборо умер.
Его последним словом было слово "Ван Дейк".
Н. И. Козлов. "С веком наравне. Гейнсборо"