Либерализм и Россия: причины неудач последних 25 лет
Лауреат Нобелевской премии по литературе 2010 года Марио Варгас Льоса: http://smartpowerjournal.ru/why-latin-america-is-pursued-by-failures/
"Когда я приехал в Испанию в 1958 году, я часто слышал, как местные жители говорили: «Испанцы не готовы к демократии. Если Франко не будет, начнется хаос, а, возможно, даже новая гражданская война». Естественно, все вышло совсем по-другому.
Диктатура пала, в стране произошел образцовый, можно даже сказать, замечательный, переход к демократии, которая с тех пор успешно развивается. Основные политические силы смогли придти к консенсусу, что обеспечило стабильность, крайне нужную для страны в то время, и до сих пор позволяет испанцам успешно противодействовать всем попыткам мятежа или государственного переворота. Никто не отрицает, что феномен Испании - это одна из современных историй со счастливым концом. Немаловажную роль в успехе этого процесса сыграло то, что громадное большинство испанцев, которые придерживались различных политических взглядов, сумели проявить взаимную корректность и придти к взаимопониманию, которое жизненно необходимо для работы государственных институтов и развития нации.
Почему этого не происходит в Латинской Америке? Почему наши попытки модернизации снова и снова терпят неудачу? Я думаю, что процесс развития, продвижения цивилизации вперед должен проходить одновременно в областях экономики, политики, культуры, а также этики и морали. В Латинской Америке наблюдается повсеместный недостаток доверия к институтам власти со стороны громадного большинства людей, и это одна из причин того, почему эти институты терпят неудачу. Государственные институты не могут успешно работать в стране, если граждане этого государства в них не верят и, даже наоборот, видят в них не гарантию своей безопасности, правосудия, справедливости, а нечто абсолютно противоположное.
Позвольте мне рассказать вам о некоторых своих наблюдениях. Прожив какое-то время в Англии, я неожиданно осознал, что со мной происходит что-то странное. Дело в том, что я совсем не испытывал нервозности, проходя мимо полицейского. Находясь в Перу, наоборот, я всегда нервничал в присутствии полицейского, как будто этот полицейский в какой-то мере представлял для меня опасность. В Англии полиция никогда не рождала во мне чувства недоверия или внутреннего беспокойства. Может быть, дело было в том, что там полицейские не носят оружия, или я понимал, что они просто исполняют общественную службу. Похоже, они совсем не стремились воспользоваться своей властью, ощущение которой дает ношение униформы, резиновой дубинки или пистолета. В Перу, как в большинстве стран Латинской Америки, люди имеют все основания тревожиться и ощущать беспокойство, когда они встречаются с человеком в военной форме, так как с большой долей вероятности носитель этой формы использует ее не для защиты граждан своей страны, а для того, чтобы вымогать у них деньги. Что характерно для полиции этих страна, относится и ко всем другим институтам государственной власти. В конечном итоге, положение вещей таково, что эти институты просто не могут нормально функционировать, ведь им не хватает одной элементарной вещи, которая лежит в основе любого демократического общества. Это доверие к государственным институтам со стороны граждан страны, которые убеждены, что эти институты существуют для того, чтобы гарантировать безопасность, правосудие и цивилизованное развитие. В этом и кроется одна из причин того, почему реформы, которые мы пытаемся провести в странах Латинской Америки, раз за разом терпят неудачу. Бразильский экономист Пауло Рабелло отмечал, что большинство из миллионов людей, поддержавших Лулу на президентских выборах, вовсе не голосовали за социализм. Они голосовали за нечто, отличающееся от существующей системы, и воплощением этого «нечто» служили харизматические лидеры и потоки демагогии.
Кое-что подобное произошло, например, и в Венесуэле. Это обладающее громадным экономическим потенциалом государство, которое могло бы стать очень богатым и обеспечить своим гражданам высочайший уровень жизни, вместо этого вынуждено бороться с жестоким кризисом, а возглавляет его грандиозный демагог, который действительно может разрушить страну. Конечно, команданте Чавес пришел к власти совсем не случайно. За него проголосовало подавляющее большинство граждан Венесуэлы, которые были недовольны и даже возмущены той демократией, которую они имели. Однако этот строй только назывался демократией, ведь государственная система была чудовищно поражена коррупцией, что лишало большинство граждан возможности реализовать свои надежды и мечты, в то время как меньшинство, окопавшееся у власти, обогащалось невиданными темпами. Как могут работать в такой ситуации либеральные реформы, которые мы поддерживаем и продвигаем, пусть мы и знаем, что они являются самым эффективным путем развития для страны?
Плохо проведенные реформы часто оказываются хуже полного отсутствия преобразований, и Перу является наглядным примером такой ситуации. Во время диктаторского правления Фухимори и Монтесиноса в период с 1990 по 2001 год мы, казалось, наблюдали проведение радикальных либеральных реформ. В Перу было приватизировано больше государственных предприятий, чем в любой другой латиноамериканской стране. А что получилось в результате приватизации? Государственные монополии превратились в монополии частные. Почему власти проводили приватизацию? Отнюдь не по тем причинам, по которым это необходимо делать. Мы, либералы, поддерживаем приватизацию, потому что она обеспечивает конкуренцию, а конкуренция способна улучшить качество продукции и услуг, снизить цены и дать возможность иметь частную собственность тем, у кого ее никогда не было, как это было сделано в развитых странах западной демократии. Именно к этому привел процесс приватизации, например, в Великобритании, где в результате реформ частная собственность была широко распределена между акционерами и работниками приватизированных компаний. В Перу же преобразования служили интересам определенной группы людей и позволили обогатиться кучке промышленников, владельцев компаний и тем, кто находится у власти.
Почему перуанцы должны верить нашим утверждениям о том, что приватизация необходима для развития нации, если для них этот процесс означал, что министры правительства президента Фухимори чудовищно обогатились, а компании, принадлежавшие министрам или связанным с ними людям, были единственными, получившими огромные льготы в годы его диктатуры? Именно по этой причине, когда политические демагоги говорят, что «приход к власти неолибералов является катастрофой для Перу и других стран Латинской Америки», обманутые и эксплуатируемые люди им верят. Дело в том, что этим людям нужен козел отпущения, кто-то, кого можно обвинить в том, что все так плохо, и поэтому они ненавидят нас, «неолибералов».
Правительство Алехандро Толедо попыталось приватизировать несколько компаний, находящихся в Арекипе, городе, где я родился. Толпы местных жителей вышли на улицы, вытащили все булыжники из мостовых, построили баррикады и остановили приватизацию. Если посмотреть на эту проблему, вооружившись цифрам, карандашом и бумагой, ситуация выглядит глупостью, даже полнейшим безумием. Компании, подготовленные для приватизации, не служили никакой цели, просто не выполняли тех функций, которые им доверили. Они были настоящими паразитами на теле общества и государства, т.е. простых перуанцев, а бельгийские фирмы, выигравшие тендер на приобретение этих фирм, собирались вложить в них свои капиталы и обосноваться в Арекипе. Более того, они были готовы сделать дополнительные инвестиции в другие городские проекты и принести тем самым пользу всему городу, однако люди, которых в течение десяти лет правления Фухимори, якобы проводившего либеральные реформы, постоянно обманывали, не поверили ни одному из этих обещаний.
Именно такие процессы происходят в большинстве латиноамериканских стран. Предпринятые в этих государствах преобразования по своей сути вовсе не были либеральными, они представляли собой карикатуру на либеральные реформы. Мы с вами понимаем это, однако этого не знает плохо информированная общественность: многие люди заняты лишь суровой борьбой за выживание, так как страны Латинской Америки стали гораздо беднее за последние три десятилетия, что для меня очень грустно констатировать. Некоторые из этих стран в своей бедности опустились до чудовищного уровня, буквально дошли до полной нищеты.
В конце 2001 года мне довелось посетить место под названием Трапеция Анд в районе Айякучо. Эта область, традиционно очень бедная, сильно пострадала в годы террора. Я много раз проезжал через нее в период между 1987 и 1990 годами, и меня искренне ужасала нищета ее жителей. Уж каким бедным и нуждающимся я помнил этот район, но ситуация во время моего последнего визита оказалась намного хуже. Как и все остальные регионы Перу, этот район был доведен до нищеты - в то самое время, когда группа настоящих бандитов, окопавшихся у власти, обогатилась сверх всякой меры. Поэтому, когда мы говорим о развитии, мы не должны сосредотачиваться только на серии экономических реформ, которые позволят запустить производительные силы рассматриваемой нами страны, увеличить ее экспорт и обеспечить вхождение этого государства в процесс модернизации. Нет, то развитие, которое нам нужно, должно происходить одновременно в разных сферах общественной жизни. Наряду с повышением темпов роста и производственных показателей оно должно обеспечить, чтобы неработающие сегодня институты государственной власти начали, наконец, функционировать, чтобы они пользовались доверием со стороны населения благодаря общности их интересов с гражданами страны. Именно такое положение дел помогает институтам власти эффективно работать в демократическом обществе. Всего этого мы не имеем в Латинской Америке, и именно это является одной из причин неудачи экономических реформ в латиноамериканских странах, даже если эти реформы хорошо спланированы и проведены.
Карлос Альберто Монтанер однажды сделал заявление, которое, по моему мнению, является абсолютно правильным. Он сказал, что нам необходимо сделать политику чище. Страны не могут развиваться, если те люди, которые находятся у власти, или те, кто наделен политическими полномочиями и обязанностями, похожи на таких лидеров, как Алеман (Никарагуа), Чавес (Венесуэла) или Фухимори (Перу). Эти политики идут во власть с такой же целью, с какой воры влезают в чей-нибудь дом. Они входят в правительство, чтобы грабить население, воровать общественные средства и обогащаться наиболее быстрыми и циничными способами. Как же в таком случае политика может стать привлекательной сферой деятельности для людей, имеющих идеалы? Естественно, молодежь рассматривает политику в качестве средства грабежа. Единственный способ очистить эту сферу деятельности, заключается в том, чтобы ввести в политику порядочных людей, которые не воруют, делают то, что обещают, и не лгут или лгут только самую малость, так как некоторая ложь, возможно, является здесь неизбежной.
Мне много раз задавали вопрос: «Есть ли лидер в Латинской Америке, которым вы восхищаетесь?» Я всегда называю одно и то же имя, которое, я боюсь, многие из вас никогда не слышали или уже позабыли - президент Сальвадора Альфредо Кристиани, находившийся у власти с 1989 по1994 год. Этим человеком я искренне восхищаюсь, но он был не политиком, а скорее предпринимателем. Будучи бизнесменом, Кристиани решил пойти в политику в ужасное, трагическое для страны время, когда военные и повстанцы убивали друг друга на улицах Сан-Сальвадора, а убитых, пропавших без вести и подвергающихся пыткам людей невозможно было сосчитать. Именно в этот момент Кристиани, глубоко порядочный, но отнюдь не харизматический человек, вообще непохожий на сильную личность в латиноамериканском понимании, и к тому же плохой оратор, решил бороться за власть. Он выиграл выборы и получил контроль над правительством. Он правил не как харизматик, а вдумчиво и осмотрительно, и оставил страну в лучшем положении, чем она была до него. Возможно, это не так много, однако такой курс стал почти уникальным достижением. Когда Кристиани вошел в правительство, люди убивали друг друга на улицах столицы Сальвадора, и количество убитых было невозможно сосчитать, а когда он ушел в отставку, повстанцы и правительство подписали, наконец, мирное соглашение, лидеры повстанцев выдвинули свои кандидатуры на выборы в органы власти, попросили людей о поддержке и вошли в парламент. С тех пор в стране воцарился мир. Сегодня Сальвадор - это государство, которое, по выражению Монтанера, медленно движется вперед, однако это реальный прогресс, так как страна все же делает успехи во многих областях одновременно. Вот, что нам нужно в странах Латинской Америки. Нам необходимы порядочные люди, похожие на Кристиани, бизнесмены, профессионалы, которые решили прийти и очистить от грязи эту погрязшую в безнравственности и коррупции сферу деятельности, которая, к сожалению, и является нашей политикой.
Другим фундаментальным аспектом общего развития является развитие культуры. К сожалению, культура в Латинской Америке - это, за некоторыми исключениями, привилегия меньшинства, а в некоторых случаях даже крохотного меньшинства. Люди, живущие на южноамериканском континенте, обладают огромными творческими способностями, они дали миру великих музыкантов, художников, поэтов, писателей и мыслителей, однако в действительности доступ к культуре в наших странах имеет только незначительно малая часть населения, а большинство граждан отлучено от нее. На таком фундаменте нельзя построить подлинную демократию и работающие институты власти, невозможно проводить либеральные реформы, которые способны принести творческой и производительной части населения те результаты, которых они заслуживают. К несчастью, этого не осознают в Латинской Америке. Культура рассматривается теми, кто знает о ее существовании, как отдельный мир, какое-то увлечение, некое возвышенное подобие занятия, которому предаются на досуге, а совсем не то, чем она является на самом деле, т.е. основным инструментом развития способностей принимать трезвые решения в личной и семейной жизни, профессиональной деятельности и, в первую очередь, в сфере политики, когда настанет момент, требующий моментальной реакции.
Культура представляет собой защиту от демагогии, защиту от ужасных ошибок, заключенных в неправильном выборе. К сожалению, на этом фронте не делается практически ничего. Будучи в более самокритичном настроении, я бы мог сказать, что это мы почти ничего не делаем в этой сфере, понимая под «нами» либералов. Для наших либеральных институтов, весьма полезных для общества и основанных на идеалах, и научно-исследовательских центров культура до сих пор не числится среди приоритетов. Такой подход является ошибкой, причем очень серьезной. Культура - это фундаментальное понятие, потому что она позволяет прийти к единому мнению, к консенсусу. Именно это обусловило появление таких, часто приводящихся в пример феноменов, как Испания и Чили.
Сейчас я хотел бы остановиться на феномене Чили в связи с некоторыми высказываниями Эрнана Бучи, моего друга, умного человека и политического деятеля, который, работая в качестве министра в чилийском правительстве, смог провести несколько эффективных и достойных восхищения реформ. Чили - это уникальная для истории Латинской Америки страна, ее уникальность заключается в том, что военная диктатура в лице режима генерала Пиночета сумела добиться там некоторых успехов в экономике. Пиночет позволил либеральным экономистам провести хорошо продуманные функциональные реформы. Я был рад за Чили, и я всегда упоминаю эту страну, однако она не является достойным подражания примером: подлиный либерал никогда не сможет оправдать диктатуру. Это понимать очень важно. Феномен Чили - это счастливый случай, очень благотворный для страны. Однако многие латиноамериканцы желают сделать этот счастливый случай моделью для собственной страны. Они не устают повторять, что для успешного развития им необходим новый Пиночет. Своей популярностью Фухимори в огромной степени был обязан тому, что многие перуанцы увидели в нем подобие Пиночета. Это является заблуждением - история, конечно, знала счастливые случаи, однако фундаментальная истина заключается в том, что диктатура никогда не была подходящим решением для тех проблем, которые существуют в странах Латинской Америки. Все диктаторы, с одним исключением, представленным Чили, только усугубляли проблемы, которые, по их словам, они собирались разрешить - застой, истощение экономики или крах институтов государственной власти. Диктатуры внесли самый большой вклад в формирование политического цинизма, который, возможно, представляет собой самую заметную характеристику латиноамериканских стран. Для громадного большинства местных жителей политика - это искусство обогащаться, искусство грабежа. Люди верят в это, потому что на протяжении большей части своей истории они жили именно в таких условиях, и в этом виноваты диктатуры. Они сделали коррупцию естественной формой правления и, таким образом, создали то циничное отношение к политике, которое мешает странам Латинской Америки успешно развиваться сегодня.
Я думаю, что для нас, для либералов, каковыми, с моей точки зрения, все мы и являемся, очень важно координировать наши усилия и обмениваться информацией, ведь на данном этапе истории либерализм подвергается нападкам со стороны многих людей, понимающих его неправильно. Многие, иногда очень добропорядочные, граждане рассматривают его, как идеологию, враждебную прогрессу и справедливости. Для них либерализм стал синонимом эксплуатации, стремления к наживе и безразличного, даже циничного отношения к нищете и дискриминации. Мы знаем, что такой взгляд является не только неточным, но и чудовищно несправедливым по отношению к философской доктрине, которая лежит в основе любого прогресса в политической, экономической или культурной области, когда-либо достигнутого человечеством. Либерализм является традицией, которая нуждается в защите не только потому, что мы должны уважать истину. Ведь мы живем в очень сложный момент истории, когда прогресс и цивилизация находятся под угрозой."
"Когда я приехал в Испанию в 1958 году, я часто слышал, как местные жители говорили: «Испанцы не готовы к демократии. Если Франко не будет, начнется хаос, а, возможно, даже новая гражданская война». Естественно, все вышло совсем по-другому.
Диктатура пала, в стране произошел образцовый, можно даже сказать, замечательный, переход к демократии, которая с тех пор успешно развивается. Основные политические силы смогли придти к консенсусу, что обеспечило стабильность, крайне нужную для страны в то время, и до сих пор позволяет испанцам успешно противодействовать всем попыткам мятежа или государственного переворота. Никто не отрицает, что феномен Испании - это одна из современных историй со счастливым концом. Немаловажную роль в успехе этого процесса сыграло то, что громадное большинство испанцев, которые придерживались различных политических взглядов, сумели проявить взаимную корректность и придти к взаимопониманию, которое жизненно необходимо для работы государственных институтов и развития нации.
Почему этого не происходит в Латинской Америке? Почему наши попытки модернизации снова и снова терпят неудачу? Я думаю, что процесс развития, продвижения цивилизации вперед должен проходить одновременно в областях экономики, политики, культуры, а также этики и морали. В Латинской Америке наблюдается повсеместный недостаток доверия к институтам власти со стороны громадного большинства людей, и это одна из причин того, почему эти институты терпят неудачу. Государственные институты не могут успешно работать в стране, если граждане этого государства в них не верят и, даже наоборот, видят в них не гарантию своей безопасности, правосудия, справедливости, а нечто абсолютно противоположное.
Позвольте мне рассказать вам о некоторых своих наблюдениях. Прожив какое-то время в Англии, я неожиданно осознал, что со мной происходит что-то странное. Дело в том, что я совсем не испытывал нервозности, проходя мимо полицейского. Находясь в Перу, наоборот, я всегда нервничал в присутствии полицейского, как будто этот полицейский в какой-то мере представлял для меня опасность. В Англии полиция никогда не рождала во мне чувства недоверия или внутреннего беспокойства. Может быть, дело было в том, что там полицейские не носят оружия, или я понимал, что они просто исполняют общественную службу. Похоже, они совсем не стремились воспользоваться своей властью, ощущение которой дает ношение униформы, резиновой дубинки или пистолета. В Перу, как в большинстве стран Латинской Америки, люди имеют все основания тревожиться и ощущать беспокойство, когда они встречаются с человеком в военной форме, так как с большой долей вероятности носитель этой формы использует ее не для защиты граждан своей страны, а для того, чтобы вымогать у них деньги. Что характерно для полиции этих страна, относится и ко всем другим институтам государственной власти. В конечном итоге, положение вещей таково, что эти институты просто не могут нормально функционировать, ведь им не хватает одной элементарной вещи, которая лежит в основе любого демократического общества. Это доверие к государственным институтам со стороны граждан страны, которые убеждены, что эти институты существуют для того, чтобы гарантировать безопасность, правосудие и цивилизованное развитие. В этом и кроется одна из причин того, почему реформы, которые мы пытаемся провести в странах Латинской Америки, раз за разом терпят неудачу. Бразильский экономист Пауло Рабелло отмечал, что большинство из миллионов людей, поддержавших Лулу на президентских выборах, вовсе не голосовали за социализм. Они голосовали за нечто, отличающееся от существующей системы, и воплощением этого «нечто» служили харизматические лидеры и потоки демагогии.
Кое-что подобное произошло, например, и в Венесуэле. Это обладающее громадным экономическим потенциалом государство, которое могло бы стать очень богатым и обеспечить своим гражданам высочайший уровень жизни, вместо этого вынуждено бороться с жестоким кризисом, а возглавляет его грандиозный демагог, который действительно может разрушить страну. Конечно, команданте Чавес пришел к власти совсем не случайно. За него проголосовало подавляющее большинство граждан Венесуэлы, которые были недовольны и даже возмущены той демократией, которую они имели. Однако этот строй только назывался демократией, ведь государственная система была чудовищно поражена коррупцией, что лишало большинство граждан возможности реализовать свои надежды и мечты, в то время как меньшинство, окопавшееся у власти, обогащалось невиданными темпами. Как могут работать в такой ситуации либеральные реформы, которые мы поддерживаем и продвигаем, пусть мы и знаем, что они являются самым эффективным путем развития для страны?
Плохо проведенные реформы часто оказываются хуже полного отсутствия преобразований, и Перу является наглядным примером такой ситуации. Во время диктаторского правления Фухимори и Монтесиноса в период с 1990 по 2001 год мы, казалось, наблюдали проведение радикальных либеральных реформ. В Перу было приватизировано больше государственных предприятий, чем в любой другой латиноамериканской стране. А что получилось в результате приватизации? Государственные монополии превратились в монополии частные. Почему власти проводили приватизацию? Отнюдь не по тем причинам, по которым это необходимо делать. Мы, либералы, поддерживаем приватизацию, потому что она обеспечивает конкуренцию, а конкуренция способна улучшить качество продукции и услуг, снизить цены и дать возможность иметь частную собственность тем, у кого ее никогда не было, как это было сделано в развитых странах западной демократии. Именно к этому привел процесс приватизации, например, в Великобритании, где в результате реформ частная собственность была широко распределена между акционерами и работниками приватизированных компаний. В Перу же преобразования служили интересам определенной группы людей и позволили обогатиться кучке промышленников, владельцев компаний и тем, кто находится у власти.
Почему перуанцы должны верить нашим утверждениям о том, что приватизация необходима для развития нации, если для них этот процесс означал, что министры правительства президента Фухимори чудовищно обогатились, а компании, принадлежавшие министрам или связанным с ними людям, были единственными, получившими огромные льготы в годы его диктатуры? Именно по этой причине, когда политические демагоги говорят, что «приход к власти неолибералов является катастрофой для Перу и других стран Латинской Америки», обманутые и эксплуатируемые люди им верят. Дело в том, что этим людям нужен козел отпущения, кто-то, кого можно обвинить в том, что все так плохо, и поэтому они ненавидят нас, «неолибералов».
Правительство Алехандро Толедо попыталось приватизировать несколько компаний, находящихся в Арекипе, городе, где я родился. Толпы местных жителей вышли на улицы, вытащили все булыжники из мостовых, построили баррикады и остановили приватизацию. Если посмотреть на эту проблему, вооружившись цифрам, карандашом и бумагой, ситуация выглядит глупостью, даже полнейшим безумием. Компании, подготовленные для приватизации, не служили никакой цели, просто не выполняли тех функций, которые им доверили. Они были настоящими паразитами на теле общества и государства, т.е. простых перуанцев, а бельгийские фирмы, выигравшие тендер на приобретение этих фирм, собирались вложить в них свои капиталы и обосноваться в Арекипе. Более того, они были готовы сделать дополнительные инвестиции в другие городские проекты и принести тем самым пользу всему городу, однако люди, которых в течение десяти лет правления Фухимори, якобы проводившего либеральные реформы, постоянно обманывали, не поверили ни одному из этих обещаний.
Именно такие процессы происходят в большинстве латиноамериканских стран. Предпринятые в этих государствах преобразования по своей сути вовсе не были либеральными, они представляли собой карикатуру на либеральные реформы. Мы с вами понимаем это, однако этого не знает плохо информированная общественность: многие люди заняты лишь суровой борьбой за выживание, так как страны Латинской Америки стали гораздо беднее за последние три десятилетия, что для меня очень грустно констатировать. Некоторые из этих стран в своей бедности опустились до чудовищного уровня, буквально дошли до полной нищеты.
В конце 2001 года мне довелось посетить место под названием Трапеция Анд в районе Айякучо. Эта область, традиционно очень бедная, сильно пострадала в годы террора. Я много раз проезжал через нее в период между 1987 и 1990 годами, и меня искренне ужасала нищета ее жителей. Уж каким бедным и нуждающимся я помнил этот район, но ситуация во время моего последнего визита оказалась намного хуже. Как и все остальные регионы Перу, этот район был доведен до нищеты - в то самое время, когда группа настоящих бандитов, окопавшихся у власти, обогатилась сверх всякой меры. Поэтому, когда мы говорим о развитии, мы не должны сосредотачиваться только на серии экономических реформ, которые позволят запустить производительные силы рассматриваемой нами страны, увеличить ее экспорт и обеспечить вхождение этого государства в процесс модернизации. Нет, то развитие, которое нам нужно, должно происходить одновременно в разных сферах общественной жизни. Наряду с повышением темпов роста и производственных показателей оно должно обеспечить, чтобы неработающие сегодня институты государственной власти начали, наконец, функционировать, чтобы они пользовались доверием со стороны населения благодаря общности их интересов с гражданами страны. Именно такое положение дел помогает институтам власти эффективно работать в демократическом обществе. Всего этого мы не имеем в Латинской Америке, и именно это является одной из причин неудачи экономических реформ в латиноамериканских странах, даже если эти реформы хорошо спланированы и проведены.
Карлос Альберто Монтанер однажды сделал заявление, которое, по моему мнению, является абсолютно правильным. Он сказал, что нам необходимо сделать политику чище. Страны не могут развиваться, если те люди, которые находятся у власти, или те, кто наделен политическими полномочиями и обязанностями, похожи на таких лидеров, как Алеман (Никарагуа), Чавес (Венесуэла) или Фухимори (Перу). Эти политики идут во власть с такой же целью, с какой воры влезают в чей-нибудь дом. Они входят в правительство, чтобы грабить население, воровать общественные средства и обогащаться наиболее быстрыми и циничными способами. Как же в таком случае политика может стать привлекательной сферой деятельности для людей, имеющих идеалы? Естественно, молодежь рассматривает политику в качестве средства грабежа. Единственный способ очистить эту сферу деятельности, заключается в том, чтобы ввести в политику порядочных людей, которые не воруют, делают то, что обещают, и не лгут или лгут только самую малость, так как некоторая ложь, возможно, является здесь неизбежной.
Мне много раз задавали вопрос: «Есть ли лидер в Латинской Америке, которым вы восхищаетесь?» Я всегда называю одно и то же имя, которое, я боюсь, многие из вас никогда не слышали или уже позабыли - президент Сальвадора Альфредо Кристиани, находившийся у власти с 1989 по1994 год. Этим человеком я искренне восхищаюсь, но он был не политиком, а скорее предпринимателем. Будучи бизнесменом, Кристиани решил пойти в политику в ужасное, трагическое для страны время, когда военные и повстанцы убивали друг друга на улицах Сан-Сальвадора, а убитых, пропавших без вести и подвергающихся пыткам людей невозможно было сосчитать. Именно в этот момент Кристиани, глубоко порядочный, но отнюдь не харизматический человек, вообще непохожий на сильную личность в латиноамериканском понимании, и к тому же плохой оратор, решил бороться за власть. Он выиграл выборы и получил контроль над правительством. Он правил не как харизматик, а вдумчиво и осмотрительно, и оставил страну в лучшем положении, чем она была до него. Возможно, это не так много, однако такой курс стал почти уникальным достижением. Когда Кристиани вошел в правительство, люди убивали друг друга на улицах столицы Сальвадора, и количество убитых было невозможно сосчитать, а когда он ушел в отставку, повстанцы и правительство подписали, наконец, мирное соглашение, лидеры повстанцев выдвинули свои кандидатуры на выборы в органы власти, попросили людей о поддержке и вошли в парламент. С тех пор в стране воцарился мир. Сегодня Сальвадор - это государство, которое, по выражению Монтанера, медленно движется вперед, однако это реальный прогресс, так как страна все же делает успехи во многих областях одновременно. Вот, что нам нужно в странах Латинской Америки. Нам необходимы порядочные люди, похожие на Кристиани, бизнесмены, профессионалы, которые решили прийти и очистить от грязи эту погрязшую в безнравственности и коррупции сферу деятельности, которая, к сожалению, и является нашей политикой.
Другим фундаментальным аспектом общего развития является развитие культуры. К сожалению, культура в Латинской Америке - это, за некоторыми исключениями, привилегия меньшинства, а в некоторых случаях даже крохотного меньшинства. Люди, живущие на южноамериканском континенте, обладают огромными творческими способностями, они дали миру великих музыкантов, художников, поэтов, писателей и мыслителей, однако в действительности доступ к культуре в наших странах имеет только незначительно малая часть населения, а большинство граждан отлучено от нее. На таком фундаменте нельзя построить подлинную демократию и работающие институты власти, невозможно проводить либеральные реформы, которые способны принести творческой и производительной части населения те результаты, которых они заслуживают. К несчастью, этого не осознают в Латинской Америке. Культура рассматривается теми, кто знает о ее существовании, как отдельный мир, какое-то увлечение, некое возвышенное подобие занятия, которому предаются на досуге, а совсем не то, чем она является на самом деле, т.е. основным инструментом развития способностей принимать трезвые решения в личной и семейной жизни, профессиональной деятельности и, в первую очередь, в сфере политики, когда настанет момент, требующий моментальной реакции.
Культура представляет собой защиту от демагогии, защиту от ужасных ошибок, заключенных в неправильном выборе. К сожалению, на этом фронте не делается практически ничего. Будучи в более самокритичном настроении, я бы мог сказать, что это мы почти ничего не делаем в этой сфере, понимая под «нами» либералов. Для наших либеральных институтов, весьма полезных для общества и основанных на идеалах, и научно-исследовательских центров культура до сих пор не числится среди приоритетов. Такой подход является ошибкой, причем очень серьезной. Культура - это фундаментальное понятие, потому что она позволяет прийти к единому мнению, к консенсусу. Именно это обусловило появление таких, часто приводящихся в пример феноменов, как Испания и Чили.
Сейчас я хотел бы остановиться на феномене Чили в связи с некоторыми высказываниями Эрнана Бучи, моего друга, умного человека и политического деятеля, который, работая в качестве министра в чилийском правительстве, смог провести несколько эффективных и достойных восхищения реформ. Чили - это уникальная для истории Латинской Америки страна, ее уникальность заключается в том, что военная диктатура в лице режима генерала Пиночета сумела добиться там некоторых успехов в экономике. Пиночет позволил либеральным экономистам провести хорошо продуманные функциональные реформы. Я был рад за Чили, и я всегда упоминаю эту страну, однако она не является достойным подражания примером: подлиный либерал никогда не сможет оправдать диктатуру. Это понимать очень важно. Феномен Чили - это счастливый случай, очень благотворный для страны. Однако многие латиноамериканцы желают сделать этот счастливый случай моделью для собственной страны. Они не устают повторять, что для успешного развития им необходим новый Пиночет. Своей популярностью Фухимори в огромной степени был обязан тому, что многие перуанцы увидели в нем подобие Пиночета. Это является заблуждением - история, конечно, знала счастливые случаи, однако фундаментальная истина заключается в том, что диктатура никогда не была подходящим решением для тех проблем, которые существуют в странах Латинской Америки. Все диктаторы, с одним исключением, представленным Чили, только усугубляли проблемы, которые, по их словам, они собирались разрешить - застой, истощение экономики или крах институтов государственной власти. Диктатуры внесли самый большой вклад в формирование политического цинизма, который, возможно, представляет собой самую заметную характеристику латиноамериканских стран. Для громадного большинства местных жителей политика - это искусство обогащаться, искусство грабежа. Люди верят в это, потому что на протяжении большей части своей истории они жили именно в таких условиях, и в этом виноваты диктатуры. Они сделали коррупцию естественной формой правления и, таким образом, создали то циничное отношение к политике, которое мешает странам Латинской Америки успешно развиваться сегодня.
Я думаю, что для нас, для либералов, каковыми, с моей точки зрения, все мы и являемся, очень важно координировать наши усилия и обмениваться информацией, ведь на данном этапе истории либерализм подвергается нападкам со стороны многих людей, понимающих его неправильно. Многие, иногда очень добропорядочные, граждане рассматривают его, как идеологию, враждебную прогрессу и справедливости. Для них либерализм стал синонимом эксплуатации, стремления к наживе и безразличного, даже циничного отношения к нищете и дискриминации. Мы знаем, что такой взгляд является не только неточным, но и чудовищно несправедливым по отношению к философской доктрине, которая лежит в основе любого прогресса в политической, экономической или культурной области, когда-либо достигнутого человечеством. Либерализм является традицией, которая нуждается в защите не только потому, что мы должны уважать истину. Ведь мы живем в очень сложный момент истории, когда прогресс и цивилизация находятся под угрозой."