Жан КОКТО. Пожар
Начало поэмы
Перевод с французского Александра Маркевича
И тут пожар всё озарил,
На тыщу ангелов рассерженных похож,
Что сжали кулаки и подняли галдеж,
Кричали темным ртом (все): Что я говорил!
«Я что вам говорил!» - кричали зло тюльпаны,
Расхристанно качались на ветру,
Вываливая вниз, в могильную дыру,
Из рваных животов крутых кишок органы.
В липучих кольцах и летучих петлях, с ног,
От ужаса бледней, чем Ева,
Огонь охватывал людей, прибывших в срок
На колеснице, раскрасневшейся от гнева.
Пожарники, в дыму, ширяли в верхних нишах,
Спросонок, шлемами блестя, свой крест несли.
И остролистый лес, взметнувшись из земли,
Грозился именем любимым на афишах.
Грозился именем актеров-привидений,
Играющих всё то же, что вчера.
И смерть удавками душил без числа…
Друг другу ангелы выкручивали руки.
Там - горстка беглецов на крыше онемели.
Кричали им: Снимите ваши лица!
(Ведь множество людей лиц больше не имели),
Но лестницы они за клетку принимали.
Огонь, и ангелов, и горы хлама
В одно смешал тупой напор воды,
И ночь под диадемой черноты
Себе казалась героиней драмы.
1938
Сб. «Аллегории», 1941
Театральная жизнь. - 1987. - № 24. - С. 22.
Перевод с французского Александра Маркевича
И тут пожар всё озарил,
На тыщу ангелов рассерженных похож,
Что сжали кулаки и подняли галдеж,
Кричали темным ртом (все): Что я говорил!
«Я что вам говорил!» - кричали зло тюльпаны,
Расхристанно качались на ветру,
Вываливая вниз, в могильную дыру,
Из рваных животов крутых кишок органы.
В липучих кольцах и летучих петлях, с ног,
От ужаса бледней, чем Ева,
Огонь охватывал людей, прибывших в срок
На колеснице, раскрасневшейся от гнева.
Пожарники, в дыму, ширяли в верхних нишах,
Спросонок, шлемами блестя, свой крест несли.
И остролистый лес, взметнувшись из земли,
Грозился именем любимым на афишах.
Грозился именем актеров-привидений,
Играющих всё то же, что вчера.
И смерть удавками душил без числа…
Друг другу ангелы выкручивали руки.
Там - горстка беглецов на крыше онемели.
Кричали им: Снимите ваши лица!
(Ведь множество людей лиц больше не имели),
Но лестницы они за клетку принимали.
Огонь, и ангелов, и горы хлама
В одно смешал тупой напор воды,
И ночь под диадемой черноты
Себе казалась героиней драмы.
1938
Сб. «Аллегории», 1941
Театральная жизнь. - 1987. - № 24. - С. 22.