Политико-поэтическое: о поэте Борисе Рыжем.
Я все еще болен. Заниматься научным творчеством нет сил, потому разбираю то, что поэт Борис Рыжий назвал «свалкой памяти».
Кстати, я хорошо помню кто и когда познакомил меня с его стихами. В тот вечер, а может быть из-за привычки к долгим разговорам это была уже и ночь, Борис Рыжий превратился для меня в античного героя. Огромный, пугающий шрам на лице делал его равным воинственному Феогниду Мегарскому, одному из немногих любимых лириков.
И, хотя, я все еще считаю, что это сравнение вполне оправдано, Борис Рыжий остаётся непонятым поэтом. Одна из его загадок - предсмертная записка: «Я всех любил, без дураков». У меня есть несколько объяснений этим словам, все они кажутся мне верными. Но жанр дневниковой записи требует, чтобы я выбрал одну из них.
Сегодня в университете я вспомнил слова Пятигорского о том, что ужасы тоталитарных политических систем объясняются внутренним, может неосознаваемым, но от этого не менее ужасающим желанием людей быть убитыми. В этом утверждении легко угадывается буддийский тезис о том, что желание жить всегда соседствует с желанием умереть. Я пойду на риск, когда скажу, что это нелепое стремление может войти в привычку, ту привычку которую видел Борис Рыжий в своих героях - алкоголиках, уголовниках, бездомных, жестоких, но нежных школьниках. В этом, кажется, и была его трагедия, неосторожная поэтическая ошибка - любить своих героев, всех тех, кто не нуждается в любви.
