Война слишком серьёзное дело...
... чтобы доверять её военным.
Фраза, ставшая крылатой. То есть улетевшая от автора, и теперь концов не найдёшь. Все эти великие люди так любят друг друга цитировать... В русскоязычном сетевом мире (включая викиквоту) уверены, что это сказал Талейран. Такая атрибуция даже попала в словарь крылатых слов и выражений Крылова (2003). Это, однако, туфтовый словарь, Крылов даёт атрибуцию, но не приводит источника. В серьёзном словаре Душенко, где источник обязателен, утверждается, что фразу произнёс Бриан, правда конкретно об идущей войне ("Эта война ..."). Это зафиксировала его секретарша, Фрэнсис Стивенсон, в своём дневнике, в записи от 23 октября 1916 года.
Бриан, однако, мог цитировать своего бывшего шефа, Клемансо. Оксфордский словарь цитат (Oxford Essential Quotations) 2009 года записывает цитату ("war is too serious a matter to entrust to military men") за Клемансо, но не приводит источника и отмечает, что она также приписывается Бриану и Талейрану. Английская викиквота приводит исходное высказывание на французском ("La guerre! C’est une chose trop grave pour la confier à des militaires"). Французская викиквота такой цитаты вообще не знает. Французский интернет приносит например такую статью, где цитата приписывается Клемансо и рассказывается когда (в 1887) и по какому поводу он её сказал, но опять не приводится источник.
Судя по викиквоте и словарю Душенко этой версией мы обязаны Жоржу Суаресу, который сперва рассказывает об этом в биографии Клемансо 1930 года, а затем, в 1932, в своей истории шестидесяти лет Третьей республики. Замечу, что дневник Стивенсон в 1930-х ещё не был опубликован, оттуда просочиться не могло. По Талейрану нет даже таких эфемерных отсылок.
Ну в общем, какой бы знаменитый француз это ни сказал, фраза хорошая. Острый галльский смысл упаковал в одну фразу все последствия открытия сумрачного германского гения, что война есть продолжение политики с применением иных средств. Стратегия это план решения политических задач войной, поэтому она живёт на стыке политики и войны. Авторы книжки Alien: How Operational Art Devoured Strategy считают, что когда суверен перестал сопровождать армию в походе, между войной и политикой образовался разрыв. Использование слова "суверен" тут порождает чересчур ограниченный взгляд. Достаточно того, чтобы военный лидер одновременно был полномочной политической фигурой. Римские войны эпохи поздней республики зачастую велись не консулами или диктаторами (которых можно назвать "сувереном"), а про-консулами а то и даже про-преторами. Главное тут не обладание верховной политической властью, а полномочия вести дипломатические переговоры с противниками, и что ещё важнее - взгляд на мир через призму интересов Римской республики. Умение видеть политические последствия военных решений. Например - может ли убедительная военная победа ухудшить ситуацию? Несоменно, если она подтолкнёт иные великие державы в коалицию с нашим противником из опасений, как бы мы не слишком усилились.
Вот по этому поводу хочу воспроизвести диалог между начальником прусского геншатаба Мольтке-старшим и кронпринцем прусским Фридрихом-Вильгельмом по поводу стратегии ведения Франко-Прусской войны. Кронпринц по военной линии был подчинённым Мольтке, он командовал левофланговой 3-й армией. Армия включала в себя союзные войска южногерманских государств, поэтому командовать поставили политически весомую фигуру наследника престола. Впрочем, кронпринц уже имел опыт командования армией в предыдущей войне, с Австрией. Понятно дело, в военных вопросах он имел квалифицирванного советника - начальника штаба армии генерала фон Блюменталя. Да, так вот по военной линии он был подчинённым Мольтке, зато по гражданской - скорее начальником. Не впрямую, конечно, всё-таки наследник престола не царствующий монарх. Но тем не менее его к престолу готовили, и он там даже успел посидеть - три месяца, - под тронным именем Фридрих III. Это давало ему более широкую политическую перспективу. Вот такой у них случился диалог:
Кронпринц спросил, что случится после того как Париж будет взят?
Мольтке: Тогда нам нужно наступать на юг Франции, чтобы окончательно сломить мощь противника.
Кронпринц: Но что будет, если наши собственные силы истощатся, когда мы не сможем больше выигрывать битвы?
Мольтке: Нам нужно всегда выигрывать битвы. Мы должны окончательно повергнуть Францию.
Кронпринц: И что тогда?
Мольтке: Тогда мы сможем навязать такой мир, который мы хотим.
Кронпринц: А если мы сами истечём кровью в процессе?
Мольтке: Мы не должны истечь кровью; но даже если, то мы взамен получим мир.
Кронпринц затем спросил осведомлён ли Мольтке о текущей политической ситуации, которая могла бы сделать такое течение событий нежелательным? Мольтке ответил: "Нет, я озабочен только военными материями".
Такие дела, да. Война слишком серьёзное дело, чтобы доверять её военным.
Фраза, ставшая крылатой. То есть улетевшая от автора, и теперь концов не найдёшь. Все эти великие люди так любят друг друга цитировать... В русскоязычном сетевом мире (включая викиквоту) уверены, что это сказал Талейран. Такая атрибуция даже попала в словарь крылатых слов и выражений Крылова (2003). Это, однако, туфтовый словарь, Крылов даёт атрибуцию, но не приводит источника. В серьёзном словаре Душенко, где источник обязателен, утверждается, что фразу произнёс Бриан, правда конкретно об идущей войне ("Эта война ..."). Это зафиксировала его секретарша, Фрэнсис Стивенсон, в своём дневнике, в записи от 23 октября 1916 года.
Бриан, однако, мог цитировать своего бывшего шефа, Клемансо. Оксфордский словарь цитат (Oxford Essential Quotations) 2009 года записывает цитату ("war is too serious a matter to entrust to military men") за Клемансо, но не приводит источника и отмечает, что она также приписывается Бриану и Талейрану. Английская викиквота приводит исходное высказывание на французском ("La guerre! C’est une chose trop grave pour la confier à des militaires"). Французская викиквота такой цитаты вообще не знает. Французский интернет приносит например такую статью, где цитата приписывается Клемансо и рассказывается когда (в 1887) и по какому поводу он её сказал, но опять не приводится источник.
Судя по викиквоте и словарю Душенко этой версией мы обязаны Жоржу Суаресу, который сперва рассказывает об этом в биографии Клемансо 1930 года, а затем, в 1932, в своей истории шестидесяти лет Третьей республики. Замечу, что дневник Стивенсон в 1930-х ещё не был опубликован, оттуда просочиться не могло. По Талейрану нет даже таких эфемерных отсылок.
Ну в общем, какой бы знаменитый француз это ни сказал, фраза хорошая. Острый галльский смысл упаковал в одну фразу все последствия открытия сумрачного германского гения, что война есть продолжение политики с применением иных средств. Стратегия это план решения политических задач войной, поэтому она живёт на стыке политики и войны. Авторы книжки Alien: How Operational Art Devoured Strategy считают, что когда суверен перестал сопровождать армию в походе, между войной и политикой образовался разрыв. Использование слова "суверен" тут порождает чересчур ограниченный взгляд. Достаточно того, чтобы военный лидер одновременно был полномочной политической фигурой. Римские войны эпохи поздней республики зачастую велись не консулами или диктаторами (которых можно назвать "сувереном"), а про-консулами а то и даже про-преторами. Главное тут не обладание верховной политической властью, а полномочия вести дипломатические переговоры с противниками, и что ещё важнее - взгляд на мир через призму интересов Римской республики. Умение видеть политические последствия военных решений. Например - может ли убедительная военная победа ухудшить ситуацию? Несоменно, если она подтолкнёт иные великие державы в коалицию с нашим противником из опасений, как бы мы не слишком усилились.
Вот по этому поводу хочу воспроизвести диалог между начальником прусского геншатаба Мольтке-старшим и кронпринцем прусским Фридрихом-Вильгельмом по поводу стратегии ведения Франко-Прусской войны. Кронпринц по военной линии был подчинённым Мольтке, он командовал левофланговой 3-й армией. Армия включала в себя союзные войска южногерманских государств, поэтому командовать поставили политически весомую фигуру наследника престола. Впрочем, кронпринц уже имел опыт командования армией в предыдущей войне, с Австрией. Понятно дело, в военных вопросах он имел квалифицирванного советника - начальника штаба армии генерала фон Блюменталя. Да, так вот по военной линии он был подчинённым Мольтке, зато по гражданской - скорее начальником. Не впрямую, конечно, всё-таки наследник престола не царствующий монарх. Но тем не менее его к престолу готовили, и он там даже успел посидеть - три месяца, - под тронным именем Фридрих III. Это давало ему более широкую политическую перспективу. Вот такой у них случился диалог:
Кронпринц спросил, что случится после того как Париж будет взят?
Мольтке: Тогда нам нужно наступать на юг Франции, чтобы окончательно сломить мощь противника.
Кронпринц: Но что будет, если наши собственные силы истощатся, когда мы не сможем больше выигрывать битвы?
Мольтке: Нам нужно всегда выигрывать битвы. Мы должны окончательно повергнуть Францию.
Кронпринц: И что тогда?
Мольтке: Тогда мы сможем навязать такой мир, который мы хотим.
Кронпринц: А если мы сами истечём кровью в процессе?
Мольтке: Мы не должны истечь кровью; но даже если, то мы взамен получим мир.
Кронпринц затем спросил осведомлён ли Мольтке о текущей политической ситуации, которая могла бы сделать такое течение событий нежелательным? Мольтке ответил: "Нет, я озабочен только военными материями".
Такие дела, да. Война слишком серьёзное дело, чтобы доверять её военным.