о противлении злу силою
У нас в гостях был Борис Гаспаров, рассказал про жизнь тартусской школы и поучаствал в выездном докторском коллоквиуме с докладом на тему "Соссюр и романтики".
Я имел удовольстие с ним подробно поообщаться, в частной беседе вечерком он рассказал подробности своей жизни в 70е годы в Тарту ну и о многом друггом, включая свое видение современной жизни в России.
То, что я написал выше про пидарасов и достоинство - следствие этого общения, его замечания, что надо различать между достоинством простых людей, которое резко выросло по его ощущениям (продащиц, рабочих, бюрократических служащих и т.п.) и самосознанием сгнивших интеллектуалов. Конечно, там надо многое уточнять, ибо без политической солидарности, без политического ядра действия, - не может быть и никакого "достоинства", а будет один эйхманизм, одно "семейное достоинство" - что, конечно, тоже немало, но не меняет существа дела: люди времен немецкого национал-социализма имели куда больше достоинства, чем люди эпохи сталинизма, но помогло им это разве что ПОСЛЕ, когда пришел навязанный им вопрос о вине. Возможно, конечно, ойкосное достоинство - необходимая ступень, после которой начнет рождаться политическая консциенция, но пока это достоинство "простых людей" достигается засчет радикальной феноменологической редукции всего "политического" - что и итожится атомизацией общества и продолжающимся распадом всех связей.
Т.е. этом зафискировванном мной "голосе", от лица которого говорится о пидарасах и достоинстве, есть много здравого, но это здравое пока еще не выведено к виду и слишком легко опровержимо. Т.е. нужна коррекция особым политическим в ситуации бес-различности, чтобы вывести к виду политическую мысль этой поляризации.
Но я сейчас хочу зафиксировать другое.
Когда Гаспаров описывал устои семиотического кружка, то первое, что пришло на ум - сопоставление с щедровитянами.
Были они, как я выяснил, врагами.
Что естественно.
Ибо стратегии сопротивления - совершенно различны.
Тартусцы выстроили дискурс абсолютной де-политизации. Не то, чтобы они были аполитичны, туда принимались только люди одинаковых политических устоев, основанных на отторжении всего коммуняцкого идеологизма.
Точное знание, точные схемы, конкретные сюжеты, никаких идеологизаций, отвлечений, политических схем и т.п.
Конечно, здесь есть лукавство, ибо Гаспаров как никто понимал и понимает, что Тарту - это игра в бисер, бесполезный перевод всех конкретных знаний в некоторый универсальный код, адамический язык по ту сторону идеологизации.
Но этот адамизм внутри того контекста смотрелся как радикально противоположный щедровитянскому функционалистскому гегельянскому комланию.
Внешне заход на перетолкование - похож, внутренне - абсолютно различен.
Щедровитяне - это абсолютный шигалевский мир, выстраивание тоталитарной секты - и не случайно спекулятивная диелектическая рефлексия как средство такой "спайки".
тартусцы - спайка адамическом языком взаимного уважения достоинства, личное уважение как основа связи, а семиотика - как средство коммуникации по ту сторону насилия.
Мы видим, как они пошло: тартусцев вовлечь в темные игры не удалось, а вот щедровитяне охотно пошли на союз, на участие, пошли учить щебетать присевших за парты палачей.
Здесь очень важная и интересная проблема - точное, подробное описание различия двух коммуникативных моделей, соположение их модели "идеологической" - политическое продумывание всего этого узла как узла советской политической антропологии.
не будем ангелизировать тарту-модель: она кончилась тоже своего рода "тоталитарной сектой", или, точнее, полным отторжением инакомыслия. Те студенты и участники, кто бунтовал против Лотмана (а Гаспаров оказался среди них) - оказались изгоями, в месте им было отказано.
Это, конечно, никакой не тоталитаризм, ничего похожего на промывку мозгов у щедровитян, это, скорее - самосохранения закрытого круга, повязанного семиотическим адамизмом. И тем не менее - вопрос повисает в воздухе.
Здесь, конечно, отсылка к другой проблеме - к проблеме аркана, тайны как основы политической связи в определенного рода средах.
Можно ведь еще вспомнить концептуалистов, модель между этих двух. Аркана стала ее эстетикой.
Но об аркана империи надо писать специально.
Пока же просто отмечу "приобщение" как одну из форм "контаркана" - противостоящего настоящему советскому "аркана империи", строящему государство на основе режима "государстенного резона" и разделения двух сред - управляющих и управляемых.
Аркана - та поверхность-складка, в которой в таком мире порождается коммуникативная связь. Кружки интеллектуалов не менее черпают здесь свой импульс, как и некружковые люди, в режиме аркана владеющие "умением жить" - от знание нужных людей до герменевтики "того, что выкинули".
Но ен будем забывать, что и шигалевщина, режим бес-различности, советское il y a, тоже строится через аркана, и в нем же черпает свой этос корпорация ГБ.
Успех Штирлица - в открытой каждому эстетике аркана, двойной и двусмысленной.
За ней - двойной агент, идеальный антропологический образ "правильного советского человека", неразличимого между добром и злом, а состоящего из сполшного подмигивания как "семиотического кода".
Так вот: это подмигивание - то, что роднит тартусцов, гб, щедровитян, концептуалистов и просто людей с улицы. дальше уже - нюансы. Они важны. Но суть ли в них?
с другой стороны - в сути ли суть? Т.е. о сути, т.е. сущем, нужно ли вести речь, пытаясь прорваться по ту сторону Il y a?
левинас говорит нам однозначно: нет, не о сущем. Не об отделении бытийствующего от бытия. Если мы затсрянем в отнологическом различии вместе с Хайдегером, мы никогда не придем ни к другому, ни к этическому усилию (к усии на месте сущего, столь характерно отождествеленного Бибихиным с бытийствующим).
Мы всегда останемся в ТОМ ЖЕ САМОМ, как нам хорошо показывает судьба тартуской семиотики.
Абстрактно ли все это, архивно ли только?
Дык перечитайте теперь вот это http://www.gazeta.ru/comments/2009/10/20_a_3274924.shtml
В чем здесь вращается мысль?
в "том же самом", в отнологическом дифферансе как коммуникационной политической модели.
Исходя из аркана перемен, удерживаемых силой воображения на одной из кукол идеологческого различения, она предлагает выйти из норм для своих - куда? Туда, куда не захотели пойти тартусцы, но захотели пойти щедровитяне.
А раньше - сменовеховцы, кончившие все как один в подвалах лубянки.
Т.е. стартегия двойного агента воспроизводится здесь как политическая стратегия под знаком "образа будущего".
Т.е. политическая мысль продолжает ходить в круге вечного возвращения.
разве что кому-то кажется, что функциональная пронырливость щедровитян, выживших при всех режимах - и есть искомый философский камень верной коммуникации.
Но реального хода в обдумывании политического в круге Il y a нет. Нет хода к разрыву в месте, откуда лезет антропологиечская принудительность голой жизни "двойного агента", столь ясно и страшно наблюдаемая сегодня, к примеру, в морозовщине.
чтобы взойти от онтологического бес-различия (или различения, как угодно) к различению этическому, к "этике как первой философии" - нужны совсем другие, куда более сильные ходы.
Вот одна из наших тем в нашем новом месте. Вам так не кажется?