к дискуссиям о политическом романтизме
С удовлетворением отмечаю, что интервью А.Филиппова попало в цель. Запрыгал разный народ и забегал.
Жалко, что нет на русском самой книжки. В результате комментаторы высказывают много смешных вещей, которые не сказали бы, прочти сам тект Шмитта.
Между прочим, из этой книги хорошо видно, насколько далек Ш от фашизма и даже ему прямо противоположен. Атакуя романтиков, Ш связывает их, в частности - с "феодализацей" и корпоративизмом как формой консерватизма. Т.е. мало того, что он прямо атакует людей типа Ван ден Брюка, боготворившего Мюллера, он атакует и саму ту идею, которую из консервативной революции усвоит фашизм. Этому "органицизму" он противопоставляет идею государства как формы и идею политического. Романтики все снимают в третьем термине с одной стороны (идея романтической бесконечности), а с другой стороны - превращают в постороннее эстетическое созерцание (ах, как красив был бой, ах, как ехал Он на коне....).
Их наследниками в 19 веке Ш видит либеральных буржуа с одной стороны, богему - с другой. В обоих случаях он критикует аполитизм и эклектизм как главное в романтическом отношении к жизни.
Связать корпоративитских неофеодалистских консерваторов, рассматривающих государство как растение, и либерального буржуа и богему - это достатчно любопытно.
Соответственно, пафос "жизни" и "витальности" в исполнении романтиков он противопоставляет "классицизму", так что чуть позже "диктатор" окажется понятием классики, противоположным романтикам (я не сомневаюсь, что Беньямин в обоих своих диссерах сильно впечтален этими ходами Ш).
Для Ш здесь революция и свободный дух, сознаниее себя - на стороне "классиков", а "лишенный духа натурализм" на стороне романитческого органицизма.
Т.е. он вполне описывает, между прочим, позицию "пафоса жизни" Б.Межуева, объясняя ее сцепку с охранительством.Из размышлений Ш выходит, что уничтожение политического, бегство от политического - суть позиции Межуева и его коллег (ср. Холмогорова). Эти люди не ощущают государство как форму, она для них - техникоорганический медиум воли поэта-пророка (я соглашусь здесь с Ивангогохом). Т.е. их отношение к политическому - эстетизация, как бы они не кричали об обратном.
Здесь интересно, между прочим, вспомнить последующий диалог Ш с Гоббсом - с государством как левиафаном, т.е. по сути животным. В "ПР" он еще не различает животного и растения, все скопом отдает романтикам. Это надо держать в уме, читая его книжку о Гоббсе.
Балакришнан замечает в своей книге "Враг" (о Ш), что оптика Ш двоится между французами и немцами, где романтизм загружен по-разному. если о французов он революционен и политичен, у немцев он - консервативен и аполитичен. Т.е. оппозиция у Морраса фр классицизма против романтической немецкой заразы им взята и переосмыслена по сути наоборот: классицизм стал революционным, а романтизм - контрреволюционым (у МОрраса как раз наоборот).
Здесь уместно вспомнить про Лившица и его описания ситуации 20х годов, где он как раз противопоставлял свой классицизм романтизму авангарда с его "красота на крават".
Поскольку Лукач был внимательным читателем и рецензентом (благожелательным) "ПР", то очень вероятно, что Лившиц знал о "ПР" от ЛУкача и даже ее прочел. Кстати, поражает и то, что Ш ссылается на молодого Маркса в своей критике ПР. Вспомним затем работу Лившица с молодым марксом и эстетикой...Здесь любопытные ходы к размышлениям о сталинской КР. Можно ли ее характеризовать через витализм и тотальное произведение искусства? какое место там занимает то, что Ш описывает как свой "революционный классицизм"? Можно ли говорить о сосуществовании двух движений? что означает поражение Лившица и тем не менее торжество "классицизма" в сталинском мире? Что означает одновременная победа витализма? здесь требуется подумать более глубоко, в каждой сгране своой обственный запутаный интеллектуальный ландшафт. Руссский до сих пор не картографирован.
Между прочим, Ш ведь в ПР тщательно различает между линий кантианской (Фихте-Гегель) и линией романтической, как революционной и контрревволюционной. Позже именно так будет это опписывать Лукач ( в конце 19 века смешивали обе линии). Но интерсно в этом общем месте у Ш - противопоставление романтиков как парвеню, совершивших движение с севера на юг Германии, центр реакции, и Фихте и Гегеля, совершивших обратное движение, с юго-запада в Берлин, центр интеллектуальной революции. (будем помнить при этом, что Ш - католик, для которого протестанские университеты пока закрыты).
Любопытно то, что Ш пишет о влиянии Руссо на немецкую ситуацию - как антиромантического. Это интересно для осмсления русского руссоизма - именно как отталкивания от русских романтиков. Но в русском контексте Руссо стал контрреволюционен и аполитичен... Впрочем, тема разных руссоизмов - отдельный разговор.
Интересна приводимая Балакришнаном и мне не доступная иначе переписка с Курциусом. Курциус защищает Мюллера и романтизм. Это очень любопытно, ибо Курциус - не только космополит и сторонник" единой европы", но и самый большой специалист по фр. литературе веймаровской Германии. Автор концепции "топоев", если кто не помнит. Курциус счиатет Германию совершенно аполитичной страной в переписке. Представляю, как это читал Ш. А вот прочитать Курциуса сквозь призму ПР, как а-политизм и а-космизм - это будет интересно. И конечно, не стоит забывать "Записки аполитичного" Манна (Балакришнан их упоминает), своеобразный манифест романтического консерватизма.
Интересно видеть и климат, в котором складывается Ш, и то, как дальше будет развиваться его посыл ПР. Т.е. его "реакционерство" и "консерватизм" стоит рассматривать весьма осторожно, держа в уме влияние совсем иного фр контекста (но парадоксальное, Моррас наоборот). Т.е. тема Ш и консервативная революция не так уж очевидна. Надо бы почитать его переписку С Моллером времен написания последним его книги по КР (там-то он всех смешал).
Нет сомнений что именно противостояние романтизму и битва за революционную классику обусловила вираж Ш в 32-33 годах в сторону правого фашизма (тогда как Хайдеггер явно был захвачен левым, и кончил свой ангажемент вместе с его истреблением). Увы, Ш не понял, что эстетизация политического только набирает силу...
В этом всем интересно разместить фантазм современной русской ненависти к некоему "постмодернизму". По сути это - запрос на критику ПР. Весь пафос "самой жизни" и "настоящего миметизма" в этой связи - пафос, родственный революционному классицизму Ш. Но все запутано тем, что в основном борются с фантазмом "постмодерна" виталисты и эстеты, т.е. политические романтики. Фигуры Быкова и Межуева для меня в этом смысле эмблематичны. Надо бы, кстати, совершить анализ романов Быкова в этом контексте. Трагическая фигура антиэстетского эстета, аполитичного политика там проступает. Но ведь русская ситуация особая - здесь-то "государство" как форма-естат - вообще интеллектуальный экзотизм, от нее заимствуется лишь техническая форма. здесь все - на органицизме и его различных формах. Здесь даже возможен Руссо против Шиллера...
В общем, Ш можно брать на предмет "деэстетизации возвышенного". Может быть любопытно. Ибо его антиэстетизм еще нуждается в прояснении. Особенно в контексте сопоставления с Юнгером. Интерсно, можно ли Юнгера записать в эстеты (пр) в 20е годы? И не есть ли "Рабочий" - высвобождение из ПР? Или уже его военные романы - антиэстетизм и эстетика боли и движения- не эстетизация политического?
И сама эстетизация политического должна быть прописана в терминах оптики Ш. Как занимающая позицию третьего термина. Тогда тема "политического вагнерианства" предстает достаточно необычно.