прощание со славянкой, сиречь геополитическим воображаемым
Прочел статью Глюксмана и Леви про Россию после Грузии. В их духе, резко антирусском. Думаю, симпатизантам и "реалистам" будет сложно ответить на вопрос про 200 000 убитых чеченцев. Но дело не в самох их статье, а в том, что в момент выборов они серьезно поддержали Саркози. Саркози все-таки правый политик, и его и так шатающуюся основу сложно будет поддержать, если он потеряет свою интеллектуальную поддержку у антикоммунистов, т.е. у умеренно правых. Левым уж он точно не нужен. Это значит неизбежное включение Саркози в атаку на Россию. Тем более он позиционирует себя как верный союзник Штатов.
Что касается Меркель, то, скорей всего, ее партийная позиция тоже обяжет ее к более активному выражению антироссийской точки зрения, при всей ее осторожности.
Хотя, конечно, любопытно: может, это повод наконец похоронить разделение на левых и правых?
Характерно, что Гетта в Либерасьон также занял антирусскую позицию, пусть и более умеренную.
Катализатор подобран неплохой, в любом случае. А может, проявитель?
Из кого можно сколотить сегодня прорусский фронт в Европе?
Дико интересный вопрос. Ответ на него покажет совершенно новую конфигурацию идеологических раскладов внутри Европы. Но уже понятно, что внутригосударстевнная умеренность той же германии вступает в конфликт с ее же интересом в европейском союзе. Новые члены евросоюза, за редким исключением, будут занимать радикально антироссийскую позицию, и если не учесть их мнение, то о евросоюзе можно забыть, и на первзй план выступает проблема гарантий безопасности, которые в таком раскладе готовы дать только Штаты. Иначе говоря, от восприимчивости старой Европы к политическим позициям новой зависит судьба самого ЕС. Иначе говоря, наконец ЕС из политической экономии переходит к фазе политической коммерции, иы которой только и может родиться гемайне везен. Запрос на политическую волю вышел из стадии природного генайншафта феноменального соположения субстанций в пространстве. Мир Европы подведен к теме времени и свободы, с ним связанной (в кантианской перспективе концептов).
Т.е. и Европе пришло время расстаться с геополитикой - через предметную ре-презентативность места, где было ОНО, оставшееся после бриколяжа, учиненного русской консервативной революцией на месте, ранее обозначенном как симулякр российская империя. Отсылка к расщепленной конструкции агента без места и места без агента, если угодно, собраной зеркально-миметически . Здесь было имаго старого номоса земли, его субъективации. Новый политический театр разрушил сцену репрезентации суверенитета в контексте старых способов перевода этого номоса в лех, т.е. в амфибологию государств-наций. Старый способ геополитического отнесения к внутренней прблеме чужой земельнй ретерриториализации больше не пашет. Потоому что внутри самой новой номосной динамики агент без места - Косово, а-топическое в топологии старого топоса. т.е. старого способа переводить номос в Jus. Славянка лопнула и из нее посыпалось нечто невыводимое пока к виду. Свести его к "истории" (Гырбындыл) - вот аппарат сопротивления государств-наций, вызванных в мир коммерцией номос-jus. Сама история больших нарративов и параллелей (см. у Цымбурского) репрессивно-георепрезентативная, если угодно - редукция события к земле как телу без органов и симулятивному театру желающих машинок "говноэтнокреатива". Представление феноменов "народов" в виде волящих вещей в себе без окошек (но с коммерцией форточек) - род монадологии со всеми ее несостоятельностями, из которых родился Кант. Эта монадология перестала выводить к виду, за этой сценой теперь ощутима другая, клиническая, которой симптомом предстала буратинская пьеска земельных репрезентаций народов. Серьеынзе люди делят нефть - к примеру, один из трансферов на другую сцену.
Это - самое главное в происходящем и самое интересное: коды прочтения русского мира через исторически обеспеченное геополитическое воображаемое - лежащие в основе перманентного "взаимонепонимания "- начали сыпаться. Неожиданно стало понятно, как многое на них - включая топологию политической симметрии - было основано.
Вопрос о свободе, связанный с временем как структурой самосознания, данностью человека Европы самому себе как социальному существу, приобрел для меня осязаемый контур политической репрезентации, которую теперь необходимо отмыслить от геополитической амфибологии.
Хронополитика штука куда более эвристичная, чем мне издавна казалось. если дойти в ее вопрошании до архитектники разума, т.е. до темы соотнесения гемайншафта субстанций с гемайнвезеном свободной каузальности, образуется поле вопрошания, от которого захватывает дух. Хронополитическая критика чистого разума? немного неудачно, но зато маркировано. И наконец слово свобода приобрело для меня конститутивно-концептуальный смысл. Спасибо вам, Миша и Вова.
Когда б вы знали, из какого сора...
Что касается Меркель, то, скорей всего, ее партийная позиция тоже обяжет ее к более активному выражению антироссийской точки зрения, при всей ее осторожности.
Хотя, конечно, любопытно: может, это повод наконец похоронить разделение на левых и правых?
Характерно, что Гетта в Либерасьон также занял антирусскую позицию, пусть и более умеренную.
Катализатор подобран неплохой, в любом случае. А может, проявитель?
Из кого можно сколотить сегодня прорусский фронт в Европе?
Дико интересный вопрос. Ответ на него покажет совершенно новую конфигурацию идеологических раскладов внутри Европы. Но уже понятно, что внутригосударстевнная умеренность той же германии вступает в конфликт с ее же интересом в европейском союзе. Новые члены евросоюза, за редким исключением, будут занимать радикально антироссийскую позицию, и если не учесть их мнение, то о евросоюзе можно забыть, и на первзй план выступает проблема гарантий безопасности, которые в таком раскладе готовы дать только Штаты. Иначе говоря, от восприимчивости старой Европы к политическим позициям новой зависит судьба самого ЕС. Иначе говоря, наконец ЕС из политической экономии переходит к фазе политической коммерции, иы которой только и может родиться гемайне везен. Запрос на политическую волю вышел из стадии природного генайншафта феноменального соположения субстанций в пространстве. Мир Европы подведен к теме времени и свободы, с ним связанной (в кантианской перспективе концептов).
Т.е. и Европе пришло время расстаться с геополитикой - через предметную ре-презентативность места, где было ОНО, оставшееся после бриколяжа, учиненного русской консервативной революцией на месте, ранее обозначенном как симулякр российская империя. Отсылка к расщепленной конструкции агента без места и места без агента, если угодно, собраной зеркально-миметически . Здесь было имаго старого номоса земли, его субъективации. Новый политический театр разрушил сцену репрезентации суверенитета в контексте старых способов перевода этого номоса в лех, т.е. в амфибологию государств-наций. Старый способ геополитического отнесения к внутренней прблеме чужой земельнй ретерриториализации больше не пашет. Потоому что внутри самой новой номосной динамики агент без места - Косово, а-топическое в топологии старого топоса. т.е. старого способа переводить номос в Jus. Славянка лопнула и из нее посыпалось нечто невыводимое пока к виду. Свести его к "истории" (Гырбындыл) - вот аппарат сопротивления государств-наций, вызванных в мир коммерцией номос-jus. Сама история больших нарративов и параллелей (см. у Цымбурского) репрессивно-георепрезентативная, если угодно - редукция события к земле как телу без органов и симулятивному театру желающих машинок "говноэтнокреатива". Представление феноменов "народов" в виде волящих вещей в себе без окошек (но с коммерцией форточек) - род монадологии со всеми ее несостоятельностями, из которых родился Кант. Эта монадология перестала выводить к виду, за этой сценой теперь ощутима другая, клиническая, которой симптомом предстала буратинская пьеска земельных репрезентаций народов. Серьеынзе люди делят нефть - к примеру, один из трансферов на другую сцену.
Это - самое главное в происходящем и самое интересное: коды прочтения русского мира через исторически обеспеченное геополитическое воображаемое - лежащие в основе перманентного "взаимонепонимания "- начали сыпаться. Неожиданно стало понятно, как многое на них - включая топологию политической симметрии - было основано.
Вопрос о свободе, связанный с временем как структурой самосознания, данностью человека Европы самому себе как социальному существу, приобрел для меня осязаемый контур политической репрезентации, которую теперь необходимо отмыслить от геополитической амфибологии.
Хронополитика штука куда более эвристичная, чем мне издавна казалось. если дойти в ее вопрошании до архитектники разума, т.е. до темы соотнесения гемайншафта субстанций с гемайнвезеном свободной каузальности, образуется поле вопрошания, от которого захватывает дух. Хронополитическая критика чистого разума? немного неудачно, но зато маркировано. И наконец слово свобода приобрело для меня конститутивно-концептуальный смысл. Спасибо вам, Миша и Вова.
Когда б вы знали, из какого сора...