Фантастика не только фантастика.

[faratriks]

Несколько лет назад я застрял в самом настоящем Тургеневском болоте. Со мной был друг - и хотя он был младше меня всего на два года, разница в возрасте как-то сама собой сделала меня лидером группы. Другу было страшно. Очень страшно. А уж как страшно мне - слов не передать. Но невидимая ответственность за наши жизни запрещала мне проявлять слабость. Собрав смелость, я шагал впереди, делая вид, что иду в правильном направлении. Хотя направления я не знал. И вообще не знал, куда идти. Я даже не понимал зачем мы куда-то идем, и вперед я шел только потому, что если бы я провалился - то друг обошел бы мое место. Потому что я был тяжелее.

Обожаю фантастику. Полеты в космос, параллельные миры и альтернативные вселенные. Но иногда с главными героями может случиться приключение, которое могло случиться и сто, и двести и тысячу лет назад. А из болота мы кстати выбрались.

Елизавета остановилась. Дальше кочек нет.

- Дальше кочек нет. - сказала она. Дух очевидностей снова в неё вселился. - Там только болото и камыши. Не страшно? Ты идешь?
- Страшно. - Признался Алексей. - Но я иду.

Иногда вода поднималась почти по пояс. Иногда воды было по колено. Наступать ногами на мягкое травянистое дно было неприятно, и даже противно, он жмурился от отвращения, пытался привыкнуть. И хорошо, что Елизавета не видит его лица.

В какой-то момент вода дошла почти до пояса, а при каждом шаге из-под ног шли пузыри. Шаг - пузыри, ещё шаг - ещё пузыри. Они аккуратно обходили заросли камышей, и казалось, что конца их пути не будет. Но где-то далеко, в нескольких километрах виднелись деревья. А за ними - травянистые холмы. Значит, там была суша. И эти деревья, и залитые лучами заката холмы стали единственной надеждой. Он не спускал с них глаз и только шел и надеялся, шел и надеялся, потому что больше ничего не оставалось.

И тут Елизавета вскрикнула и провалилась по грудь. У Алексея внутри все похолодело. Он вдруг представил, что здесь и сейчас она утонет. И он видел, как побледнела Елизавета. Она стояла, не шелохнувшись, даже не в силах ногами пошевелить - видно те застряли в зыбком дне и растениях, что там росли. Алексею казалось, что он слышал, как стучит её сердце.

[Читать далее...]
И она была напугана, она была очень сильно напугана. Все это время веселая и смелая, а сейчас напуганная и растерянная.

И тут до него дошло, чем все это может обернуться. Ну не полетит он и черт с ним. Поплачет день-другой и забудет. Пройдет. Только смерть не пройдет. Надо вытащить её, вытащить, во что бы то ни стало и вернуться. И пусть как будет.

- Возьмите палку, сударыня. - Сказал он, сглотнув, и протянул ей палку. Но было такое ощущение, что она его не слышала. Палка коснулась её плеча.

- Не дотрагивайся до меня! - вскричала она. - Даже не подходи! Я просто дура, что согласилась на твою авантюру! - она тяжело дышала, - И знаешь что? Ты на меня смотри!
- Да, сударыня.
- Хватит называть меня сударыней каждый раз когда злишься! И хватит звать меня куратор каждый раз, когда боишься или хочешь что-то попросить. Елизавета меня зовут. Слушай меня очень внимательно и делай то, что я скажу. Понял?
- Понял вас.
- Какие песни знаешь?
- Чего?
- Алексей! Ты со мной сейчас разговариваешь! - сказала она, не отрывая от него глаз. - Со мной, ясно? Со мной, а не с кем-то другим. Живо отвечай, какие песни ты знаешь!?
- Ну... Я знаю песню "Ландыши".
- Молодец, Прошин. Хорошая песня. Так! Начинаем петь. Вместе. Как там начало? Ты помнишь?
- Ты сегодня мне принес. - Сказал Алексей, слегка ошалев.
- Точно. Ты сегодня мне принес, как же там... не букет из пышных роз, да? А что принес?
- Не тюльпаны. - Подсказал Алексей дрожащим голосом.
- Ах да, не тюльпаны и не лилии... Какой слог хороший! Ты что не поешь? Цветы не любишь? А должен. Цветы - дети жизни.
- Дети - цветы жизни. - Поправил он.
- Жизнь - цветы детей.
- Пой давай!

Она ненормальная. Это была единственная мысль Алексея. Но, сглотнув он начал подпевать.
- Протянул мне робко ты... - он стал суматошно соображать. Никогда не любил пение. И песен не знал толком.
- Очень скромные цветы, - сказала она.
- Но они такие милые. - Подпел он хриплым голосом.
- Да, действительно милые. - Согласилась Елизавета.

Тут Алексей заметил, что у неё руки дрожат. Ему не почудилось, ей было действительно очень страшно.

- Давай, подпевай! - сказала она и внезапно провалилась почти по шею. Из-под её ног пошли эти ужасные, отвратительные пузыри. И какие огромные! Запахло болотом. И каким-то мерзким, совсем болотным болотом.
Она стояла, подняв руки и равномерно дышала. Он не мог больше смотреть, с каждой секундой становилось все страшнее.

- Почему петь перестал? - сказала она медленно и вернула его к жизни. - Зачет по физкультуре не получишь! Пой немедленно!

Алексей вдохнул воздуха.
Она психованная. Она - самый странный псих, которого он только встречал. Но она тонет, вне всяких сомнений она медленно уходит под воду и она при этом поет.

И он стал подпевать... Допел до конца и заставил себя открыть глаза. Елизавета стояла там, где стояла. И продолжала петь вместе с ним. Он выдохнул и улыбнулся.

- Ну и что радуешься?
- Вы ещё со мной.
- А уж как я радуюсь.
- Что будем делать?
- Выбираться, конечно. Я вообще-то уже не тону. Стою на твердой земле. Тут второе дно, ты сейчас стоишь на первом, а я провалилась на второе - настоящее.
Она попрыгала на месте. Из-под неё опять пошли пузыри. Алексей перевел дух. Да уж, эту песенку он на всю жизнь запомнит.

Схватившись руками за камыши, которые росли в паре метров, она аккуратно выбралась и, к удивлению обоих наступила на что-то твердое. Перед ними был небольшой клочок сухой территории.

Крохотный островок тверди вокруг гигантского болота. Алексей с огромнейшим удовольствием наступил на твердую почву. Стоять на ней было не просто удобно. Стоять на ней было действительно приятно. Ходить, чувствовать приятную жесткость и прохладу, ощущать всей ступней сырую неровность и мелкие камешки. Он бы даже затанцевал, но постеснялся и решил просто вдоволь попрыгать.

Елизавета легла за землю, раскинула руки, закрыла глаза и улыбнулась. Ей тоже было очень хорошо. Наверное, даже лучше чем ему. А может - точно так же.

Солнце зашло уже наполовину.

- Елизавета, знаете...
- Можно просто Лиза.
- Хорошо, знаете...
- Лиза я сказала! - к ней возвращался кураторский тон. - Знаю эту придурь - не можешь начать называть меня по этому имени, будешь никак не называть. Ты и маму свою неродную, поди, по имени зовешь, да? Привыкай. Каждый раз, когда ты будешь обращаться ко мне, начинай предложение с имени "Лиза" и так, пока не привыкнешь. Ясно?
- Понял вас. - Сказал Алексей.

В любой другой момент он бы смутился или разозлился, начал отнекиваться, но после того, что произошло несколько мгновений назад, все воспринималось как-то легко. Он не отрывал глаз от пейзажа. Камыши росли кучками, и вокруг их островка они тоже росли. Окружали островок. Тут было даже по-своему уютно.

- Лиза. Видите зеленую траву? - сказал он, раздвигая камыши и указывая пальцем.
Она приподнялась на локоть.
- Да, вижу. Это рогоз, а не трава.
- Как пожелаете. Так вот она, в смысле он - растет там, где достаточно глубоко. Почти по пояс. А видите желтую траву? Она вокруг нас растет.
- Это камыш.
- Понял вас. Так вот, камыш растет там, где по колено. А видите места где ничего не растет?
- И что?
- Так вот, мой куратор, Елизавета Павловна. Лиза. Там где ничего не растет, там - по шею. А может и глубже. Ума у нас палата, конечно, мы с вами камыши обходили, а вместо этого по ним как раз идти и надо, желательно по желтым. И, может, в заросли наступать и не очень приятно будет, но мы, по крайней мере, не потонем.

Она согласно кивнула.

- Ты кстати... - она поднесла палец к губам и шепотом
сказала, - Замечаешь, как тут тихо?
- Да. - Сказал Алексей. Встал, оглянулся. Дул легкий ветер. Вокруг раскинулось болото. Было видно, откуда они пришли - проложили мутную, черную дорогу. В остальном же, поверхность болота была покрыта прозрачной водой. Прозрачной и теплой. То здесь, то там возвышались небольшие островки. И он заметил, что к ним слетаются утки. Оказывается, пока они психовали и кричали друг на друга - умудрились распугать всех птиц. А их тут было много.

- А десять минут назад я могла умереть. - Сказала Лиза. - Впрочем, может я сегодня и умру. Или мы оба.
- Ха-ха! - сказал Алексей.
- Ха-ха? - переспросила Лиза. - И это все, что ты можешь сказать?
- Да. Ха-ха, это все, что я могу сказать.
- Ну нет, вы на него посмотрите. - Произнесла она с легкой ноткой злости. Впрочем, злость была даже какой-то комичной. - Ха-ха он говорит. И что мне теперь с этим делать? А?
- Как что? Разве не очевидно?
- Ну, тебе, авантюристу и приключенцу, может и понятно, что делать с "ха-ха", а вот мне нет. Я простая женщина, хочу выйти замуж, детей там нарожать. Семерых. И ещё столько же усыновить. А ты мне "ха-ха". Ты хоть понимаешь суть всего, что происходит?
- Конечно, Лиза, понимаю. Поэтому и говорю вам "ха-ха".
- Ну, наглец! - сказала она, встала и отряхнулась. Алексей не выдержал и заржал. Они почти пять минут говорили ни о чем. Елизаветта тоже засмеялась.

- Ты вообще как? - сказала она просмеявшись. Только этого вопроса он и ждал! И точно знал, как ответить.

Алексей поднял палец вверх, приосанился и очень важным, трагичным голосом произнес:
-Ну, слушай. Был я молод, плохо жилось тогда нам, рабочим. Елизавета прям вздрогнула. Не ожидала. - Ха-ха!
- Чего это ты? Каким рабочим?
Алексей кашлянул в кулак и продолжил:
- Работали мы с утра до поздней ночи, а жили впроголодь. Много нас на заводе работало. Хозяином завода был... - он почесал затылок. - Черт, забыл, кто был хозяином.
- Ты цитируешь какой-то рассказ?
- Ну да, именно. Какой-то рассказ. Нашел в библиотеке. Он мне понравился, я его наизусть выучил.
- Дурацкий он какой-то.
- Да в том-то и дело. Он совершенно дурацкий. Как же его звали...
- Кого?
- На заводе работал.
- А это важно? - спросила Лиза.
- Понятия не имею.
- Ну, а что тогда важно?
Алексей на мгновение задумался.
- Смерть, наверное.

Солнце опустилось полностью. Стемнело сразу.
- Смерть? Почему смерть это важно?
- Потому, что я останусь один. - Признался Алексей.
Она взяла палку. И наступила на желтую траву. Камыш. И да, там действительно было неглубоко. По колено.
- Ты и так одиночка. Ни с кем толком не дружишь, ни с кем не общаешься. Почему ты такой?
- В одиночестве есть своя прелесть.
- Например?
- Можно на тубе играть. Когда захочется.
- На тубе?!
- Ну да. Если туба есть, конечно.
- Однако мне кажется, что у меня живот будет наутро болеть, и мышцы лица дергаться из-за того, как много я сегодня смеялась. Ты самый странный ребенок, которого я только встречала.
Ну, кто бы говорил! - весело подумал Алексей, вспомнив как та пела "Ландыши", хотел это сказать вслух, но испугался и сказал: "Простите". Как-то жалко получилось.

- Почему ты воспринимаешь все так лично? Это вообще-то был комплимент, если честно.
- Комплимент?
Елизаветта прошла к следующему островку с зарослями камыша.
- А что, разве странность и ненормальность это плохо? Нет, конечно. Это наоборот, хорошо. Из таких странных и отчаянных людей получается то, чего от них никто не ожидает.
- И что, вы действительно так думаете?
- Конечно. - Она даже не заметила, что он её Лизой не назвал. - Я так же думаю, что из тебя выйдет отличный специалист в какой-нибудь редкой, но важной профессии. Если, конечно, ты отправишься в центр занятости и определишься наконец-то со своим будущим.
- Никуда я не пойду!
- Ну почему? Почему ты такой вредный? Я пошла за тобой на смерть, а ты не можешь оторвать зад и пойти в центр занятости. Мы все, я, твои родители и даже центр занятости желаем тебе лучшего.
- К сожалению, вы желаете лучшего не мне, а себе. Вы просто хотите выполнить эту работу. Выполнить хорошо. А я хочу исполнить свою мечту. И не важно - хорошо или нет. Просто исполнить.

- Да что это за мечта, черт возьми?
- А вы никому не расскажите?

Ему внезапно захотелось ей все рассказать.

- Конечно, не расскажу.