(no subject)
Древо выпекло. Мои дери жабли лениво купались в затерянной рощице Кости и Рики, двух гомосеков из соседнего сельпо. Они приватизировали государственное наследие еще в 2017-м. Эти нелюдимые геи давно смущали сельчан.
Я не хотел якшаться с этими нацистами и сразу отдал своих жаблей за бутылку бурбона. Жители полагали Костю и Рику мелкими сановниками занюханного городошки, что изгнал их из себя когда они проворовались.
Я же сохранял безразличие. Я знал, что меня ждет Куба, а Алкоголь - любит. Окружающие посмеивались надо мной, но... Я знал, что Куба - святой простоты мулатка с белой мини-юбке, дарующая милосердие всеобъемлющей вульвой. Самопожертвование старушки Кубы было неоценимым подарком всему мужскому человечеству, она отдавала себя ради успокоения саднящей голову души каждого страждущего.
Мадам Алкоголь была стеснительной радисткой, комиссованной за три года до описываемых событий. Она была кротка и хорошо воспитана, что редкость для таких отсталых краев как Франция. Ее кротость была столь удивительна, что многие ахнули, когда в Монлери, перебрав портвейну, она закричала: "Берите меня семеро".
Я защищал их обоих от нападок редких смутьянов Миши Бакунина и Сергея Есенина, чьи популярные идеи изрядно мутили головы честных женщин. Они рассказывали им непотребные истории о политике и природе Земли и человеческой. Вы же знаете, как опасно в столь трепетном возрасте и костюмчике думать о свободе личности и фаллических деревьях.
Защищал как мог. Я пил чудодейственного эликсиру с гусеницей, что привез мне один старый купец. Он тоже был мудрым человеком. Стоило мне понюхать мексиканской микстуры, я понимал, что имя мне легион, а нацистов уже давно съела правнучка Вольтера, принявшая форму одного швейцарского кафешки.
Я не хотел якшаться с этими нацистами и сразу отдал своих жаблей за бутылку бурбона. Жители полагали Костю и Рику мелкими сановниками занюханного городошки, что изгнал их из себя когда они проворовались.
Я же сохранял безразличие. Я знал, что меня ждет Куба, а Алкоголь - любит. Окружающие посмеивались надо мной, но... Я знал, что Куба - святой простоты мулатка с белой мини-юбке, дарующая милосердие всеобъемлющей вульвой. Самопожертвование старушки Кубы было неоценимым подарком всему мужскому человечеству, она отдавала себя ради успокоения саднящей голову души каждого страждущего.
Мадам Алкоголь была стеснительной радисткой, комиссованной за три года до описываемых событий. Она была кротка и хорошо воспитана, что редкость для таких отсталых краев как Франция. Ее кротость была столь удивительна, что многие ахнули, когда в Монлери, перебрав портвейну, она закричала: "Берите меня семеро".
Я защищал их обоих от нападок редких смутьянов Миши Бакунина и Сергея Есенина, чьи популярные идеи изрядно мутили головы честных женщин. Они рассказывали им непотребные истории о политике и природе Земли и человеческой. Вы же знаете, как опасно в столь трепетном возрасте и костюмчике думать о свободе личности и фаллических деревьях.
Защищал как мог. Я пил чудодейственного эликсиру с гусеницей, что привез мне один старый купец. Он тоже был мудрым человеком. Стоило мне понюхать мексиканской микстуры, я понимал, что имя мне легион, а нацистов уже давно съела правнучка Вольтера, принявшая форму одного швейцарского кафешки.