(no subject)
Про роды писать не буду. Расскажу лучше, какую литературу я читала во время беременности. Читать хотелось много, а наша библиотека на сегодня оставляет желать лучшего, поэтому раз в месяц мы с мужем ходили в книжный магазин (эта традиция у нас и сегодня сохранилась) и покупали, что понравится. В начале нам нравилась детская литература и раз за разом мы покупали Чуковского, Успенского, Хармса (последний автор был куплен исключительно из уважения к моему дорогому супругу, который очень хочет, чтобы его родное чадо питало ту же любовь к этому писателю, что и он сам). Самое интересное начиналось вечером, когда мы по очереди друг другу вслух читали эти стихи (мой муж здесь бы меня поправил - стихотворения), громко, с выражением, как в детском саду на ёлке. Чуть позже у меня на работе начался бум Фандорина, мы про него все практически перечитали, в том числе и "Особые поручения" про Джека-потрошителя (это я к слову, между прочим пишу, вспоминая женские беременные журналы, пестрящие статьями, типа - Окружите себя красивым и т.п.). Потом нам дали почитать Дж. Оруэлла и его антиутопии "1984" и "Скотный двор" (снова ссылка на женские журналы), после чего "Вино из одуванчиков" было для меня уже пресным. Маркес был избранно интересен, хочу его теперь снова перечитать (любимая фраза папы Го: "Интеллигенты не читают, а перечитывают!"), как говорится, на свежую голову. Очень остро, совершенно по-новому воспринялся мною Достоевский, особенно жалко было князя Мышкина и Настасью Филлиповну. Так остро, что даже и ночью снился мне сырой Петербург, а потом и дача Лебедева. Своеобразно реагировала я на часто встречаемые в книгах фразы: "И вот поздней осенью она родила". Или: "Вскоре в их семействе появился первенец". Обычно эти события упоминались вскользь, как второстепенная деталь сюжета, тем не менее призванная подчеркнуть счастливую (или наоборот, несчастную) и наполненную (или обедненную) семейную жизнь действующих лиц повествований. Может быть, это потому, что большинство книг все же написаны мужчинами? И постепенно в моем восприимчивом сознании сформировалось такое ощущение, что "родила" - это приблизительно также, как "сходила в булочную", или "съездили на троллейбусе в магазин за творогом", и это очень обнадеживало и успокаивало .
Ближе к родам по стечению обстоятельств все больше попадались книги с описанием чего, как вы думаете? Конечно же, родов. Очень сильно подействовало на мою беременную психику описание у Л. Толстого в "Анне Карениной" родового процесса у Кити, которая мучилась в схватках более 22 часов. Успокаивало лишь то, что мне предстояло рожать в 21 веке, и конечно, благодаря курсам подготовки к родам, я знала по меньшей мере 10 возможных поз, облегчающих схватки. Все - таки обезболивание родов опием казалось довольно примитивным, на фоне сегодняшнего размаха достижений и прогресса в медицине. Очень скоро мне пришлось выяснить, что роды в 21 веке не отличаются принципиально от родов в 19 столетии. И как я могла себе представить, что 22 часа схваток еще не предел??? Женщинам вообще рожать стало не легче, что тогда, что сейчас, как мне показалось. И после 15 ноября 2006 года я с большой осторожностью стала относиться к фразам такого типа: "родила легко". Как это, мне до сих пор не ясно до конца.
Но одно описание родившей женщины как-то прошло мимо меня во время беременности, но потрясло до глубины души после роддома, когда свежи были все впечатления и воспоминания и из-за швов нельзя было сидеть по крайней мере еще пару недель. Приведу его полностью.
"Поднятая к потолку выше, чем это бывает с обыкновенными смертными, Тоня тонула в парах выстраданного, она как бы дымилась от изнеможения.Тоня возвышалась посреди палаты, как высилась бы среди бухты только что причаленная и разгруженная барка, совершающая переходы через море смерти к материку жизни с новыми душами, переселяющимися сюда неведомо откуда. Она только что произвела высадку одной такой души и теперь лежала на якоре, отдыхая всей пустотой своих облегченных боков. Вместе с ней отдыхали ее надломленные и натруженные снасти и обшивка, и ее забвение, ее угасшая память о том, где она недавно была, что переплыла и как причалила.
И так как никто не знал географии страны, под флагом которой она пришвартовалась, было неизвестно, на каком языке обратиться к ней."
Это Борис Пастернак. "Доктор Живаго".
Про роды писать не буду. Как-то после Бориса Леонидовича рука не поднимается...
Ближе к родам по стечению обстоятельств все больше попадались книги с описанием чего, как вы думаете? Конечно же, родов. Очень сильно подействовало на мою беременную психику описание у Л. Толстого в "Анне Карениной" родового процесса у Кити, которая мучилась в схватках более 22 часов. Успокаивало лишь то, что мне предстояло рожать в 21 веке, и конечно, благодаря курсам подготовки к родам, я знала по меньшей мере 10 возможных поз, облегчающих схватки. Все - таки обезболивание родов опием казалось довольно примитивным, на фоне сегодняшнего размаха достижений и прогресса в медицине. Очень скоро мне пришлось выяснить, что роды в 21 веке не отличаются принципиально от родов в 19 столетии. И как я могла себе представить, что 22 часа схваток еще не предел??? Женщинам вообще рожать стало не легче, что тогда, что сейчас, как мне показалось. И после 15 ноября 2006 года я с большой осторожностью стала относиться к фразам такого типа: "родила легко". Как это, мне до сих пор не ясно до конца.
Но одно описание родившей женщины как-то прошло мимо меня во время беременности, но потрясло до глубины души после роддома, когда свежи были все впечатления и воспоминания и из-за швов нельзя было сидеть по крайней мере еще пару недель. Приведу его полностью.
"Поднятая к потолку выше, чем это бывает с обыкновенными смертными, Тоня тонула в парах выстраданного, она как бы дымилась от изнеможения.Тоня возвышалась посреди палаты, как высилась бы среди бухты только что причаленная и разгруженная барка, совершающая переходы через море смерти к материку жизни с новыми душами, переселяющимися сюда неведомо откуда. Она только что произвела высадку одной такой души и теперь лежала на якоре, отдыхая всей пустотой своих облегченных боков. Вместе с ней отдыхали ее надломленные и натруженные снасти и обшивка, и ее забвение, ее угасшая память о том, где она недавно была, что переплыла и как причалила.
И так как никто не знал географии страны, под флагом которой она пришвартовалась, было неизвестно, на каком языке обратиться к ней."
Это Борис Пастернак. "Доктор Живаго".
Про роды писать не буду. Как-то после Бориса Леонидовича рука не поднимается...