(no subject)
Я понял, что выздоровел, в ванной, вечером. Понял окончательно и бесповоротно. Хворь ушла и никогда больше не вернется. Обычно это понимают ранним солнечным утром, а я понял это холодным заснеженным вечером. Ванна поднимала мне настроение во время моей болезни, только здесь я мог по настоящему согреться - пуховые одеяла все равно оставляли сквозняки, кроме того, пока мои ноги мерзли, спина потела. В ванне же таких проблем не было.
Я встал, включил душ, достал пробку. Вода застрекотала вниз, по ржавым трубам, обратно в водопровод. Я повернулся, задернул штору, взял шампунь. На краю ванны стояло два утенка. Никогда не клал их в воду, но они всегда стояли на краю ванны, знаете, в уголке. Просто стояли.
Неожиданно на меня опять накатил кашель. Я согнулся, боль душила меня, легкие отказывались открываться. Наконец, меня отпустило. Я тупым взглядом смотрел на кровь, растекающуюся в еще не смытой воде. Поздно. Я уже выздоровел. Это уйдет.
Из ванны я вышел, обмотавшись одним полотенцем. Халат был слишком затаскан за последние месяцы и явно не подходил к моему новому мироощущению. Мироощущению здорового человека. Здоровые люди не ходят в прокашленных халатах, правда ведь?
Я пошел на кухню. Я хотел кушать. Это было почти совсем забытое ощущение - голод. Болезнь, особенно затяжная, вытягивает все твои силы. Ты не хочешь есть, ты не получаешь удовольствия от питья, с неохотой бредешь в туалет. Когда нет сил, чтож, рядом с кроватью всегда валяется пара пустых бутылок.
Я поставил на плиту сковородку, положил бекон, зажег огонь. Интересно, откуда у меня бекон? Выглянул в окно. За окном ездили машины. Незнакомые машины ездили как ни в чем не бывало, а по краям дороги ходили незнакомые люди. Им было совершенно наплевать на то, что выздоровел, как и неделей раньше им было столь же наплевать на то, что я болел.
Бекон начал шипеть. Я взял деревянную палочку и стал перемешивать его. Покрошил луку. Положил помидорки. Наконец, разбил три яйца. Люди, которые жарят яичницу только из яиц мне отвратительны и непонятны.
К утру я решил, что раз уж я теперь здоров, то от меня должна быть польза. Я решил начать свою здоровую жизнь с добрых дел. Дома из добрых дел не было решительно ничего интересного, так что я замотался шарфом и вышел на улицу. На улице шел снег и незнакомые люди.
Я думал перевести чеез дорогу бабушку, но те скакали по сугробам в два раза шустрее меня. Я хотел купить какой-нибудь девочке мороженное, но зимой в минус двадцать это не самая лучшая идея. Чтобы не шататься бесцельно, я решил пойти в шататься в парк. Фишка была в том, что пока я иду туда, и пока возвращаюсь к дому, я вроде как иду с какой-то целью, а не шатаюсь просто так.
И тут я увидел ее. На другой стороне улицы. Задумчивая грустная мамаша, а за ней ребенок в розовом комбинизончике. Мамаша явно о чем-то думала очень важном, потому что на ребенка в комбинизончике даже не смотрела. Ребенок то догонял ее, то отставал, что что-то хотел рассказать. И тут, упал. Упал и лежит. А мамаша идет.
Я подумал, нехорошо. Надо помочь. Чего он лежит, вдруг кто наступит то. Кричу ей, "мамаша, у вас ребенок упал!", а она не слышит, идет себе. Телефон у нее зазвонил, болтает. А ребенок то все лежит. Ну я и побежал к нему, к ребенку то. Вот оно, мое первое доброе дело, ребенка поднять. Бегу, кричу мамаше на ходу, а она все не слышит.
И тут, как назло, опять этот кашель. Вроде бы все уже, чувствовал же вчера, что здоров. И вот, опять. Душит, сука. Я весь согнулся, не могу встать, сам уже упал, задыхаюсь, не до ребеночка. Слышу, гудит что-то. Или кто-то. А что гудит? Уже и не чувствую ничего. Темно. И снова холодно. Ненавижу холод.
А вокруг ходят незнакомые люди и ездят незнакомые машины. Которым было наплевать, что я жил, и наплевать теперь, когда уже..
Я встал, включил душ, достал пробку. Вода застрекотала вниз, по ржавым трубам, обратно в водопровод. Я повернулся, задернул штору, взял шампунь. На краю ванны стояло два утенка. Никогда не клал их в воду, но они всегда стояли на краю ванны, знаете, в уголке. Просто стояли.
Неожиданно на меня опять накатил кашель. Я согнулся, боль душила меня, легкие отказывались открываться. Наконец, меня отпустило. Я тупым взглядом смотрел на кровь, растекающуюся в еще не смытой воде. Поздно. Я уже выздоровел. Это уйдет.
Из ванны я вышел, обмотавшись одним полотенцем. Халат был слишком затаскан за последние месяцы и явно не подходил к моему новому мироощущению. Мироощущению здорового человека. Здоровые люди не ходят в прокашленных халатах, правда ведь?
Я пошел на кухню. Я хотел кушать. Это было почти совсем забытое ощущение - голод. Болезнь, особенно затяжная, вытягивает все твои силы. Ты не хочешь есть, ты не получаешь удовольствия от питья, с неохотой бредешь в туалет. Когда нет сил, чтож, рядом с кроватью всегда валяется пара пустых бутылок.
Я поставил на плиту сковородку, положил бекон, зажег огонь. Интересно, откуда у меня бекон? Выглянул в окно. За окном ездили машины. Незнакомые машины ездили как ни в чем не бывало, а по краям дороги ходили незнакомые люди. Им было совершенно наплевать на то, что выздоровел, как и неделей раньше им было столь же наплевать на то, что я болел.
Бекон начал шипеть. Я взял деревянную палочку и стал перемешивать его. Покрошил луку. Положил помидорки. Наконец, разбил три яйца. Люди, которые жарят яичницу только из яиц мне отвратительны и непонятны.
К утру я решил, что раз уж я теперь здоров, то от меня должна быть польза. Я решил начать свою здоровую жизнь с добрых дел. Дома из добрых дел не было решительно ничего интересного, так что я замотался шарфом и вышел на улицу. На улице шел снег и незнакомые люди.
Я думал перевести чеез дорогу бабушку, но те скакали по сугробам в два раза шустрее меня. Я хотел купить какой-нибудь девочке мороженное, но зимой в минус двадцать это не самая лучшая идея. Чтобы не шататься бесцельно, я решил пойти в шататься в парк. Фишка была в том, что пока я иду туда, и пока возвращаюсь к дому, я вроде как иду с какой-то целью, а не шатаюсь просто так.
И тут я увидел ее. На другой стороне улицы. Задумчивая грустная мамаша, а за ней ребенок в розовом комбинизончике. Мамаша явно о чем-то думала очень важном, потому что на ребенка в комбинизончике даже не смотрела. Ребенок то догонял ее, то отставал, что что-то хотел рассказать. И тут, упал. Упал и лежит. А мамаша идет.
Я подумал, нехорошо. Надо помочь. Чего он лежит, вдруг кто наступит то. Кричу ей, "мамаша, у вас ребенок упал!", а она не слышит, идет себе. Телефон у нее зазвонил, болтает. А ребенок то все лежит. Ну я и побежал к нему, к ребенку то. Вот оно, мое первое доброе дело, ребенка поднять. Бегу, кричу мамаше на ходу, а она все не слышит.
И тут, как назло, опять этот кашель. Вроде бы все уже, чувствовал же вчера, что здоров. И вот, опять. Душит, сука. Я весь согнулся, не могу встать, сам уже упал, задыхаюсь, не до ребеночка. Слышу, гудит что-то. Или кто-то. А что гудит? Уже и не чувствую ничего. Темно. И снова холодно. Ненавижу холод.
А вокруг ходят незнакомые люди и ездят незнакомые машины. Которым было наплевать, что я жил, и наплевать теперь, когда уже..