Бегство от блудного сына. О романе Мэрилин Робинсон "Галаад" и не только
Оригинал взят у esdra в Бегство от блудного сына. О романе Мэрилин Робинсон "Галаад" и не только
Ну вот и опубликована очень важная для меня статья, где я пишу о конфессиональном романе и книге М. Робинсон "Галаад". Что называется программный для меня текст.
Возможно ли появление великого протестантского романа? Этот вопрос с некоторым скепсисом я задаю себе уже не один год. Когда мы говорим о шедеврах христианского романа (я возьму этот термин на вооружение за неимением лучшего, который бы четко и ясно давал понять саму суть направления литературы, в котором написано произведение), мы вспоминаем гигантов литературы: Ф.М. Достоевского, Франсуа Мориака, Жоржа Бернаноса, Клайва Льюиса, Генрика Сенкевича, Гилберта Кийта Честертона и Джона Толкина. Но как обстоят дела с протестантским романом?
Сначала выведем за скобки Клайва Льюиса, его конфессиональная принадлежность никак не влияла на написанные им произведения. Он всегда и прежде всего был апологетом христианства, и этим и отличается его фантастический цикл «Хроники Нарнии». Но что же тогда можно назвать протестантским романом?
Попробую на это ответить для начала на примере романа католического. Здесь мне достаточно легко рассуждать, потому что есть, как минимум, два автора, которые возвели католический роман на вершины мировой классики, и теперь весьма нелегко добраться до покоренной ими вершины. Итак, почему же Франсуа Мориак и при чем здесь католический роман?
Творчество Мориака является уже не просто достоянием французской национальной литературы, но и литературы мировой. Пожалуй, он единственный писатель своего поколения, который смог доказать, что христианская мораль может выдержать испытание многочисленными катаклизмами XX столетия. Франсуа Мориак - лауреат Нобелевской премии, член Французской академии и один из самых значимых писателей XX века. И он в принципе достоин отдельного разговора.
Католический роман Мориака - это не ванильное описание радостей жизни католического священнослужителя. Именно он задал себе вопрос, что же происходит с духовной жизнью человека под давлением обстоятельств жизни, тех компромиссов, на которые он идет, и как это в итоге влияет на личность человека. Мориак был убежденным реалистом и, находясь на стороне католицизма (достаточно прочитать его книгу «Во что я верю»), становится самым беспощадным критиком тех реалий и недостатков, которые существуют в современной ему церкви. Не зря его романы сначала достаточно сложно принимались католической церковью, а порой и подвергались резкой критике.
Литература - это всегда честный и бескомпромиссный поиск ответов на самые сложные вопросы современности. И Мориак никогда не убегал этих реалий, что и обеспечило ему славу великого французского реалиста. Напротив, он приглашает нас к разговору на важные темы духовной жизни человека, поднимая тем самым острые темы церковной действительности. Его романы дают нам понимание особенностей внутренней жизни католиков XIX и XX веков.
Например, в одном из самых тяжелых своих романов «Тереза Дескейру» (1927) писатель поднимает тему греха и преступления. Автор пытается найти истоки злодеяний и поэтому обращается к проблемам брака, семьи и морали. Не оправдывая героиню в совершенном преступлении, писатель показывает, как она сама постепенно приходит к нему, становясь жертвой своей семьи и окружения. Тереза выходит замуж за ненавистного ей человека. Ее отчаяние превращается в ненависть, а последня приводит к преступлению.
И вот тут как раз и стоит перейти к разговору о протестантском романе. Долгое время я считал, что он просто невозможен. Может быть, потому, что литература не терпит проповеднического пафоса. Тут можно возразить и указать на проповедничество в романах Достоевского. Но на самом деле проповедничество не самая сильная сторона Федора Михайловича, потому что, скорее, мы обращаем внимание на его тонкий психологизм (простите уж, Федор Михайлович, за это), нравственный и духовный слом и множество других факторов, которые и составляют тело великой литературы.
Для литературы важнее не идеология, а совершенно иные критерии. Для меня это, прежде всего, два самых важных качества - уникальность и целостность. Если я не вижу двух этих компонентов в тексте, то для меня он не представляет интереса. Безусловно, уже давно теорией литературы сформулированы и другие критерии художественности произведения: глубина и оригинальность содержания (что как раз говорит об уникальности). Мы говорим о гениальном литературном произведении тогда, когда происходит мистическое соединение глубокого содержания и ясной, отточенной формы, когда эта влюбленная пара не может существовать друг без друга, становясь единым целым. Это я и называю целостностью. То есть, опять же, два основных критерия: целостность и уникальность.
Но есть и еще один критерий: правдивость. И вот здесь у нас возникают проблемы. Часто конфессиональная проза грешит картонными образами, набившими оскомину шаблонными ходами и ванильной приторностью. Ты не веришь самим героям, не веришь тому, что они говорят, и тому, как они живут. Они становятся плоским рисунком на грубой бумаге, которую хочется быстро смахнуть со стола в мусорную корзину, больше никогда не возвращаясь к этим образам. И это можно обозначить простым предложением: я терпеть не могу, когда мне лгут.
И все же, как оказалось, выдающийся протестантский роман возможен. Для меня это стало открытием года. И открытием, сознаюсь, приятным. Никогда не знаешь, что ожидает тебя в процессе путешествия по тексту книги, принимаясь за чтение. Я взялся за роман «Галаад» американской писательницы Мэрилин Робинсон, уже начитавшись рецензий на англоязычных сайтах, где книгу очень хвалили. Казалось бы, роман не таил в себе ничего непредсказуемого, но для меня эта книга опять, после романа Кабре «Я исповедуюсь», стала личным текстом, к которому я буду еще много раз возвращаться. Достаточно сказать, что количество закладок по всей книге превратило ее в рождественскую елку.
Мэрилин Робинсон - темная лошадка для русскоязычного читателя. Ее книги не переводились на русский язык, о ней практически ничего не писала российская критика. За тридцать лет Робинсон написала всего три романа, но имеет репутацию одного из заметных и влиятельных современных писателей. В частности, ее романы регулярно входят во всякие списки лучших книг по разным версиям (последний - 20 лучших книг XXI века, и, что характерно, ее включили в этот список и критики, и читатели).
Первый роман Робинсон - «Housekeeping» («Домашнее хозяйство» или «Домашний очаг») - был опубликован в 1980 году. В 1982 года он вошел в список финалистов Пулитцеровской премии, которую ей все же не дали, а дали Джону Апдайку за роман «Кролик разбогател», который сразу же перевели на русский язык. Впрочем, «Домашний очаг» не остался без награды, ему присудили премию фонда Хемингуэя (Hemingway Foundation/PEN Award) как лучшему дебютному роману.
«Галаад» - второй роман писательницы, который она писала 24 года. Хороший срок для такого сравнительно небольшого по объему произведения. Именно за него Робинсон и получает Пулитцеровскую премию в 2005 году, вручение которой было для меня самой большой литературной загадкой. Но сейчас я целиком и полностью солидарен с жюри Пулитцеровской премии - этот текст достоин всяческих наград и похвал.
Роман «Галаад» - удивительное произведение. В нем нет захватывающего и последовательного сюжета, и при этом текст очень напряженный благодаря внутреннему, духовному накалу.
Сюжет романа довольно прост. Семидесятишестилетний потомственный протестантский пастор (отец и дед его тоже были пасторами) Джон Эймс пишет письмо своему юному сыну, потому что умирает (врачи диагностировали болезнь сердца) и хочет оставить ему представление о себе, своем роде и своей вере. (Вообще вопрос личной веры очень важный для этого произведения). Здесь нет выспренних фраз, высокой патетики, это очень честный и откровенный текст. Своеобразная исповедь отца перед сыном. Но в результате получается, что Эймс ведет разговор с самим собой, погружаясь в историю страны и своего рода.
Все это может выглядеть весьма скучным в моем личном пересказе, но это не так. На самом деле текст романа действительно медитативный, но далеко не скучный. На небольшом объеме Робинсон удалось сделать невозможное. Писательница смогла создать невероятное произведение о том, что же такое настоящая духовная жизнь верующего человека, проходящего через разные обстоятельства жизни, через личные драмы, неприятие и непонимание своего деда, через потерю своей первой жены и ребенка и через обретение на склоне лет нового очага, новой семьи.
Вообще, чтобы понять смысл романа, нужно внимательнее вчитываться в текст. Здесь есть много очень важных символов, помогающих нам погрузиться в него и понять смысл духовной жизни протестантов.
Почему же все-таки Галаад? Так называется небольшой американский город с консервативным населением, принадлежащим к разным протестантским конфессиям, живущим бок о бок друг с другом.
Но тут нужно вспомнить о библейском Галааде. На горе Галаад Иаков и Лаван поставили памятник, который Иаков и назвал Галаадом, как свидетельство примирения, добрых намерений по отношению друг другу. Именно примирение на Галааде предшествует примирению Иакова со своим братом Исавом после многолетней вражды. И это как раз и составляет настоящее содержание романа, являясь его основной сюжетной линией.
На самом деле в романе два главных героя. Это пастор Джон Эймс и его крестник Джон Эймс Боутон (родные его зовут Джеком), сын пастора протестантской церкви Боутона, который был для главного героя самым близким и дорогим другом. Зная о трагедии своего друга, потерявшего ребенка и жену, Боутон называет своего младшего сына в его честь. На склоне лет в жизнь Эймса приходит поздняя любовь и радость отцовства.
И именно через Джека Боутона писательница и поднимает очень острые вопросы: вера и неверие, прощение и непрощение. Джон Эймс видит в Джеке классического блудного сына, которого никогда не любил и который всегда платил ему тем же. Эймс переживает, что Джек классический грешник, который всегда думает лишь о своей выгоде, использует людей и ведет жизнь полную преступлений и ошибок. Он не может поверить, что Джек может измениться, хотя его вторая жена как раз принимает Джека и старается помочь мужу понять его.
Робинсон, избрав форму исповеди, мастерски пользуется всеми инструментами и возможностями этой формы. И тут реализуются сразу несколько пластов, показывающих, насколько в романе реализованы глубина содержания и формальное совершенство: в произведении нет лишних деталей, каждое ружье на стене стреляет, каждый предмет становится поводом для сильных и точных метафор.
Очень интересна фигура родного брата главного героя - Эдварда. На поддержку своей общины он сначала учился в колледже, а потом завершил свое образование в Европе, вернувшись убежденным материалистом и атеистом. Воспринимая веру как признак провинциального менталитета, он решил подарить брату книгу философа-материалиста Людвига Фейербаха, чтобы помочь тому вырваться из рамок «провинциальной религиозности».
Но Джон лишь еще глубже утверждается в своей вере, находя в труде Фейрбаха удивительные строки о смысле водного крещения: «Людвиг Фейербах рассуждает о крещении удивительным образом, я даже подчеркнул эти слова. Он говорит: «Вода - самая чистая и прозрачная из всех жидкостей; благодаря этим естественным свойствам она олицетворяет безупречную природу Божественного духа. Если говорить коротко, вода сама по себе несет некий смысл; благодаря природным качествам она служит избранным и священным каналом связи со Святым Духом. Таким образом, в основе крещения лежит прекрасная глубокая природная значимость».
В этом эпизоде Робинсон удалось показать, что такое настоящая вера. Это не слепая аксиоматичность церковных догматов, а глубина духовной жизни, которая строится не на страхе, что твою веру могут разрушить любые доводы, а на возможности найти духовную суть в разных проявлениях жизни. Ведь «духовный судит о духовном», и это чистая правда.
Отдельной линией в романе является взаимоотношения Джона, его отца и деда. Путешествие главного героя вместе с отцом в поисках могилы деда, который покинул их дом несколько лет назад, - это целая духовная одиссея к пониманию и прощению и основная линия романа. Сложность взаимоотношений пасторов - отца, сына и внука - позволяет автору показать, с каким реальными сложностями сталкивается верующий человек на пути к прощению и примирению. Восхождение на гору Галаад всегда дается дорогой ценой и не проходит бесследно.
Не менее символичным оказывается и сцена, к которой постоянно возвращается в воспоминаниях главный герой. Он вспоминает, как мальчиком помогал своему отцу разбирать церковь после пожара. Отец тогда достал черными от копоти пальцами печенье из жестяной банки и протянул это лакомство сыну. Это стало самым сильным переживанием истинного причастия, когда Джон впервые ощутил настоящую сопричастность со своим отцом. Подобное же Джон Эймс пережил, когда впервые преподал причастие своему юному сыну. Эта невидимая глазу сопричастность и ощущаемое всем существом единство пронизывают весь роман.
В романе настолько точно и ярко описывается обычная жизнь протестантов, что ты словно сам путешествуешь в субкультурный мирок религиозного сообщества. И это путешествие сопряжено с болью, грехами, страхами и непрощением, которые иногда кажутся непреодолимыми препятствиями.
Но все это является подготовкой к самому важному событию в жизни главного героя. Пастор Эймс всю жизнь избегал блудного сына - Джека Боутона, который, казалось бы, всегда доставлял своему крестному отцу лишь одни проблемы, а на самом деле так нуждался в его любви и принятии.
В конце романа Джон Эймс , преодолевая свою настороженность и предвзятость, приходит к прощению и видит, что Джек, расплачиваясь за свои прошлые ошибки, уже не тот злодей, каким он видел его всегда. Напряженность повествования все возрастает, пока не наступает тот самый катарсис. Мне кажется, сцена на остановке, когда Эймс благословляет Джека вместо его отца, - одна из самых сильных в романе. Именно там, на виду у прохожих, заканчивается бегство пастора Эймса от блудного сына, и они оба обретают покой и прощение.
Роман Робинсон - очень важный и нужный текст. Если вы действительно хотите понять, как живут верующие протестанты, какие ценности они исповедуют, с чем сталкиваются, какие трудности им приходится преодолевать, то лучшей книги я и представить себе не могу.
Но на самом деле, этим не исчерпывается уникальность произведения. Это талантливая, настоящая литература, полная внутренних метафор и знаков, переживаний и глубокого психологизма. И главное - это очень честная проза, рассказывающая о вневременных ценностях. Именно поэтому Робинсон выбрала временем повествования рубеж XIX и XX веков, показывающий, что на самом деле мало что меняется в нашем мире. И мы иногда так похожи на жителей провинциального американского Галаада своей косностью, консервативностью и ранимостью.
(c) Игорь Попов
статья опубликована в авторской рубрике в газете "Мирт"
Оригинал записи и комментарии на LiveInternet.ru
Ну вот и опубликована очень важная для меня статья, где я пишу о конфессиональном романе и книге М. Робинсон "Галаад". Что называется программный для меня текст.
Возможно ли появление великого протестантского романа? Этот вопрос с некоторым скепсисом я задаю себе уже не один год. Когда мы говорим о шедеврах христианского романа (я возьму этот термин на вооружение за неимением лучшего, который бы четко и ясно давал понять саму суть направления литературы, в котором написано произведение), мы вспоминаем гигантов литературы: Ф.М. Достоевского, Франсуа Мориака, Жоржа Бернаноса, Клайва Льюиса, Генрика Сенкевича, Гилберта Кийта Честертона и Джона Толкина. Но как обстоят дела с протестантским романом?
Сначала выведем за скобки Клайва Льюиса, его конфессиональная принадлежность никак не влияла на написанные им произведения. Он всегда и прежде всего был апологетом христианства, и этим и отличается его фантастический цикл «Хроники Нарнии». Но что же тогда можно назвать протестантским романом?
Попробую на это ответить для начала на примере романа католического. Здесь мне достаточно легко рассуждать, потому что есть, как минимум, два автора, которые возвели католический роман на вершины мировой классики, и теперь весьма нелегко добраться до покоренной ими вершины. Итак, почему же Франсуа Мориак и при чем здесь католический роман?
Творчество Мориака является уже не просто достоянием французской национальной литературы, но и литературы мировой. Пожалуй, он единственный писатель своего поколения, который смог доказать, что христианская мораль может выдержать испытание многочисленными катаклизмами XX столетия. Франсуа Мориак - лауреат Нобелевской премии, член Французской академии и один из самых значимых писателей XX века. И он в принципе достоин отдельного разговора.
Католический роман Мориака - это не ванильное описание радостей жизни католического священнослужителя. Именно он задал себе вопрос, что же происходит с духовной жизнью человека под давлением обстоятельств жизни, тех компромиссов, на которые он идет, и как это в итоге влияет на личность человека. Мориак был убежденным реалистом и, находясь на стороне католицизма (достаточно прочитать его книгу «Во что я верю»), становится самым беспощадным критиком тех реалий и недостатков, которые существуют в современной ему церкви. Не зря его романы сначала достаточно сложно принимались католической церковью, а порой и подвергались резкой критике.
Литература - это всегда честный и бескомпромиссный поиск ответов на самые сложные вопросы современности. И Мориак никогда не убегал этих реалий, что и обеспечило ему славу великого французского реалиста. Напротив, он приглашает нас к разговору на важные темы духовной жизни человека, поднимая тем самым острые темы церковной действительности. Его романы дают нам понимание особенностей внутренней жизни католиков XIX и XX веков.
Например, в одном из самых тяжелых своих романов «Тереза Дескейру» (1927) писатель поднимает тему греха и преступления. Автор пытается найти истоки злодеяний и поэтому обращается к проблемам брака, семьи и морали. Не оправдывая героиню в совершенном преступлении, писатель показывает, как она сама постепенно приходит к нему, становясь жертвой своей семьи и окружения. Тереза выходит замуж за ненавистного ей человека. Ее отчаяние превращается в ненависть, а последня приводит к преступлению.
И вот тут как раз и стоит перейти к разговору о протестантском романе. Долгое время я считал, что он просто невозможен. Может быть, потому, что литература не терпит проповеднического пафоса. Тут можно возразить и указать на проповедничество в романах Достоевского. Но на самом деле проповедничество не самая сильная сторона Федора Михайловича, потому что, скорее, мы обращаем внимание на его тонкий психологизм (простите уж, Федор Михайлович, за это), нравственный и духовный слом и множество других факторов, которые и составляют тело великой литературы.
Для литературы важнее не идеология, а совершенно иные критерии. Для меня это, прежде всего, два самых важных качества - уникальность и целостность. Если я не вижу двух этих компонентов в тексте, то для меня он не представляет интереса. Безусловно, уже давно теорией литературы сформулированы и другие критерии художественности произведения: глубина и оригинальность содержания (что как раз говорит об уникальности). Мы говорим о гениальном литературном произведении тогда, когда происходит мистическое соединение глубокого содержания и ясной, отточенной формы, когда эта влюбленная пара не может существовать друг без друга, становясь единым целым. Это я и называю целостностью. То есть, опять же, два основных критерия: целостность и уникальность.
Но есть и еще один критерий: правдивость. И вот здесь у нас возникают проблемы. Часто конфессиональная проза грешит картонными образами, набившими оскомину шаблонными ходами и ванильной приторностью. Ты не веришь самим героям, не веришь тому, что они говорят, и тому, как они живут. Они становятся плоским рисунком на грубой бумаге, которую хочется быстро смахнуть со стола в мусорную корзину, больше никогда не возвращаясь к этим образам. И это можно обозначить простым предложением: я терпеть не могу, когда мне лгут.
И все же, как оказалось, выдающийся протестантский роман возможен. Для меня это стало открытием года. И открытием, сознаюсь, приятным. Никогда не знаешь, что ожидает тебя в процессе путешествия по тексту книги, принимаясь за чтение. Я взялся за роман «Галаад» американской писательницы Мэрилин Робинсон, уже начитавшись рецензий на англоязычных сайтах, где книгу очень хвалили. Казалось бы, роман не таил в себе ничего непредсказуемого, но для меня эта книга опять, после романа Кабре «Я исповедуюсь», стала личным текстом, к которому я буду еще много раз возвращаться. Достаточно сказать, что количество закладок по всей книге превратило ее в рождественскую елку.
Мэрилин Робинсон - темная лошадка для русскоязычного читателя. Ее книги не переводились на русский язык, о ней практически ничего не писала российская критика. За тридцать лет Робинсон написала всего три романа, но имеет репутацию одного из заметных и влиятельных современных писателей. В частности, ее романы регулярно входят во всякие списки лучших книг по разным версиям (последний - 20 лучших книг XXI века, и, что характерно, ее включили в этот список и критики, и читатели).
Первый роман Робинсон - «Housekeeping» («Домашнее хозяйство» или «Домашний очаг») - был опубликован в 1980 году. В 1982 года он вошел в список финалистов Пулитцеровской премии, которую ей все же не дали, а дали Джону Апдайку за роман «Кролик разбогател», который сразу же перевели на русский язык. Впрочем, «Домашний очаг» не остался без награды, ему присудили премию фонда Хемингуэя (Hemingway Foundation/PEN Award) как лучшему дебютному роману.
«Галаад» - второй роман писательницы, который она писала 24 года. Хороший срок для такого сравнительно небольшого по объему произведения. Именно за него Робинсон и получает Пулитцеровскую премию в 2005 году, вручение которой было для меня самой большой литературной загадкой. Но сейчас я целиком и полностью солидарен с жюри Пулитцеровской премии - этот текст достоин всяческих наград и похвал.
Роман «Галаад» - удивительное произведение. В нем нет захватывающего и последовательного сюжета, и при этом текст очень напряженный благодаря внутреннему, духовному накалу.
Сюжет романа довольно прост. Семидесятишестилетний потомственный протестантский пастор (отец и дед его тоже были пасторами) Джон Эймс пишет письмо своему юному сыну, потому что умирает (врачи диагностировали болезнь сердца) и хочет оставить ему представление о себе, своем роде и своей вере. (Вообще вопрос личной веры очень важный для этого произведения). Здесь нет выспренних фраз, высокой патетики, это очень честный и откровенный текст. Своеобразная исповедь отца перед сыном. Но в результате получается, что Эймс ведет разговор с самим собой, погружаясь в историю страны и своего рода.
Все это может выглядеть весьма скучным в моем личном пересказе, но это не так. На самом деле текст романа действительно медитативный, но далеко не скучный. На небольшом объеме Робинсон удалось сделать невозможное. Писательница смогла создать невероятное произведение о том, что же такое настоящая духовная жизнь верующего человека, проходящего через разные обстоятельства жизни, через личные драмы, неприятие и непонимание своего деда, через потерю своей первой жены и ребенка и через обретение на склоне лет нового очага, новой семьи.
Вообще, чтобы понять смысл романа, нужно внимательнее вчитываться в текст. Здесь есть много очень важных символов, помогающих нам погрузиться в него и понять смысл духовной жизни протестантов.
Почему же все-таки Галаад? Так называется небольшой американский город с консервативным населением, принадлежащим к разным протестантским конфессиям, живущим бок о бок друг с другом.
Но тут нужно вспомнить о библейском Галааде. На горе Галаад Иаков и Лаван поставили памятник, который Иаков и назвал Галаадом, как свидетельство примирения, добрых намерений по отношению друг другу. Именно примирение на Галааде предшествует примирению Иакова со своим братом Исавом после многолетней вражды. И это как раз и составляет настоящее содержание романа, являясь его основной сюжетной линией.
На самом деле в романе два главных героя. Это пастор Джон Эймс и его крестник Джон Эймс Боутон (родные его зовут Джеком), сын пастора протестантской церкви Боутона, который был для главного героя самым близким и дорогим другом. Зная о трагедии своего друга, потерявшего ребенка и жену, Боутон называет своего младшего сына в его честь. На склоне лет в жизнь Эймса приходит поздняя любовь и радость отцовства.
И именно через Джека Боутона писательница и поднимает очень острые вопросы: вера и неверие, прощение и непрощение. Джон Эймс видит в Джеке классического блудного сына, которого никогда не любил и который всегда платил ему тем же. Эймс переживает, что Джек классический грешник, который всегда думает лишь о своей выгоде, использует людей и ведет жизнь полную преступлений и ошибок. Он не может поверить, что Джек может измениться, хотя его вторая жена как раз принимает Джека и старается помочь мужу понять его.
Робинсон, избрав форму исповеди, мастерски пользуется всеми инструментами и возможностями этой формы. И тут реализуются сразу несколько пластов, показывающих, насколько в романе реализованы глубина содержания и формальное совершенство: в произведении нет лишних деталей, каждое ружье на стене стреляет, каждый предмет становится поводом для сильных и точных метафор.
Очень интересна фигура родного брата главного героя - Эдварда. На поддержку своей общины он сначала учился в колледже, а потом завершил свое образование в Европе, вернувшись убежденным материалистом и атеистом. Воспринимая веру как признак провинциального менталитета, он решил подарить брату книгу философа-материалиста Людвига Фейербаха, чтобы помочь тому вырваться из рамок «провинциальной религиозности».
Но Джон лишь еще глубже утверждается в своей вере, находя в труде Фейрбаха удивительные строки о смысле водного крещения: «Людвиг Фейербах рассуждает о крещении удивительным образом, я даже подчеркнул эти слова. Он говорит: «Вода - самая чистая и прозрачная из всех жидкостей; благодаря этим естественным свойствам она олицетворяет безупречную природу Божественного духа. Если говорить коротко, вода сама по себе несет некий смысл; благодаря природным качествам она служит избранным и священным каналом связи со Святым Духом. Таким образом, в основе крещения лежит прекрасная глубокая природная значимость».
В этом эпизоде Робинсон удалось показать, что такое настоящая вера. Это не слепая аксиоматичность церковных догматов, а глубина духовной жизни, которая строится не на страхе, что твою веру могут разрушить любые доводы, а на возможности найти духовную суть в разных проявлениях жизни. Ведь «духовный судит о духовном», и это чистая правда.
Отдельной линией в романе является взаимоотношения Джона, его отца и деда. Путешествие главного героя вместе с отцом в поисках могилы деда, который покинул их дом несколько лет назад, - это целая духовная одиссея к пониманию и прощению и основная линия романа. Сложность взаимоотношений пасторов - отца, сына и внука - позволяет автору показать, с каким реальными сложностями сталкивается верующий человек на пути к прощению и примирению. Восхождение на гору Галаад всегда дается дорогой ценой и не проходит бесследно.
Не менее символичным оказывается и сцена, к которой постоянно возвращается в воспоминаниях главный герой. Он вспоминает, как мальчиком помогал своему отцу разбирать церковь после пожара. Отец тогда достал черными от копоти пальцами печенье из жестяной банки и протянул это лакомство сыну. Это стало самым сильным переживанием истинного причастия, когда Джон впервые ощутил настоящую сопричастность со своим отцом. Подобное же Джон Эймс пережил, когда впервые преподал причастие своему юному сыну. Эта невидимая глазу сопричастность и ощущаемое всем существом единство пронизывают весь роман.
В романе настолько точно и ярко описывается обычная жизнь протестантов, что ты словно сам путешествуешь в субкультурный мирок религиозного сообщества. И это путешествие сопряжено с болью, грехами, страхами и непрощением, которые иногда кажутся непреодолимыми препятствиями.
Но все это является подготовкой к самому важному событию в жизни главного героя. Пастор Эймс всю жизнь избегал блудного сына - Джека Боутона, который, казалось бы, всегда доставлял своему крестному отцу лишь одни проблемы, а на самом деле так нуждался в его любви и принятии.
В конце романа Джон Эймс , преодолевая свою настороженность и предвзятость, приходит к прощению и видит, что Джек, расплачиваясь за свои прошлые ошибки, уже не тот злодей, каким он видел его всегда. Напряженность повествования все возрастает, пока не наступает тот самый катарсис. Мне кажется, сцена на остановке, когда Эймс благословляет Джека вместо его отца, - одна из самых сильных в романе. Именно там, на виду у прохожих, заканчивается бегство пастора Эймса от блудного сына, и они оба обретают покой и прощение.
Роман Робинсон - очень важный и нужный текст. Если вы действительно хотите понять, как живут верующие протестанты, какие ценности они исповедуют, с чем сталкиваются, какие трудности им приходится преодолевать, то лучшей книги я и представить себе не могу.
Но на самом деле, этим не исчерпывается уникальность произведения. Это талантливая, настоящая литература, полная внутренних метафор и знаков, переживаний и глубокого психологизма. И главное - это очень честная проза, рассказывающая о вневременных ценностях. Именно поэтому Робинсон выбрала временем повествования рубеж XIX и XX веков, показывающий, что на самом деле мало что меняется в нашем мире. И мы иногда так похожи на жителей провинциального американского Галаада своей косностью, консервативностью и ранимостью.
(c) Игорь Попов
статья опубликована в авторской рубрике в газете "Мирт"
Оригинал записи и комментарии на LiveInternet.ru