Х.Смит. Русские. Гл. IX. Промышленность. SKORO BUDET. Продолжение.
Оригинал взят у montrealex в Х.Смит. Русские. Гл. IX. Промышленность. SKORO BUDET. Продолжение.
Один ушлый инженер поведал моему советскому другу, что такие махинации были обычной практикой в его отрасли. «Если в варенье положить меньше сахара, или сварить его из менее качественных фруктов, то мы выпустим больше банок и выполним план». - сказал он.
Болгарские консервы. Источник.
Однажды, будучи гостем международной конференции по консервированию пищевых продуктов, он оказался в неловком положении. «Мы попробовали консервы наших болгарских товарищей и были поражены отличным их качеством и непревзойдённым вкусом. - вспоминал инженер. - Спросили представителя болгарской фирмы, как им удаётся добиться такого высокого качества. Он удивлённо посмотрел на нас: «Да мы просто следуем советской рецептуре и технологии без всяких изменений». Ну а мы оказались в щекотливом положении, потому что сами - то не могли себе позволить всё делать по нормам».
Порой обман бывает неприкрытым. Птицевод из Центральной Азии рассказал, что на его фабрике, одной из крупнейших в стране, регулярно прибегают к подтасовке цифр для того, чтобы показать выполнение Плана. Он сказал, что ежедневной нормой является производство 100 000 яиц, и до неё постоянно не хватает приблизительно 30 000. По его словам, правильную цифру ежедневной яйценоскости он исправно даёт директору, а тот в отчёте перед районным руководством её искажает до нужной. «Директор доложил, что дневной план выполнен, - сказал птицевод, - а на следующий день я должен списать в от 30 до 40 тысяч яиц. Вроде бы они разбились и их скормили курам, хотя яиц и в природе не было». Подобным же образом, в тридцати тоннах поставленного корма для птиц регулярно не хватает от полутора до двух тонн, что указывает на выполнение кем-то плана путём недовеса.
Этот стон у них песней зовётся во всех уголках Советского Союза. Пресса время от времени разоблачает подтасовку отчётности и двойную бухгалтерию, которые столь повсеместно распространены, что очень многие советские люди просто не верят официальным отчётам о выполнении Плана. Всего лишь несколько месяцев после моего приезда в Москву, один инженер - химик сказал мне, что центральное правительство в течение года внесло бессчётное количество поправок в План, чтобы он технически всё же был «выполнен» к концу года. Во время чисток в советской Грузии было публично объявлено, что несмотря на регулярные отчёты о перевыполнении плановых показателей, экономика республики всё время отставала от намеченных рубежей. Нечто подобное потом произошло и в Армении.
Декабрьский 1971 года сборник «Свободной мысли»
К тому времени, когда я уезжал из Москвы, у меня не оставалось никаких сомнений в том, что выполнение плана фальсифицируется повсеместно. И на самом деле, один диссидент-экономист, скрывающийся где-то в недрах государственного чиновничества, распространил подписанный псевдонимом документ [1], показывавший, как планы пятилетки 1966-1970 годов были провалены почти по всем категориям, хотя план по общему выпуску продукции страны был выполнен [2]. Скрытая инфляция перекрыла большинство нехваток.
От месяца к месяцу давление Плана, вне сомнения, вынудило русских рабочих выпустить большее количество продукции, чем они выпустили бы без установленных плановых сроков. Но плановое мышление было способно рождать свою собственную неразбериху. Из-за Плана, а значит из-за кремлёвского руководства, действующего через Госплан, от экономики хронических нехваток требовалось то, чего она никак не могла предоставить, а это порождало штурмовщину, искусственное раздувание заводских штатов и лихорадку второй половины месяца из-за недопоставок материалов, обман, подтасовку и систематические махинации на всех уровнях. Иногда, по иронии судьбы, такое планирование играет злую шутку. Один учёный рассказал, что руководители его института внезапно обнаружили, что в конце года не израсходовали статью покупки нового оборудования и быстренько закупили всяких дорогих, но совершенно ненужных приборов, чтобы не подвергаться риску снижения субсидий по этой статье на следующий год. На более скромном уровне, учительница средней школы рассказала, как с ужасом обнаружила, что у неё остались не потраченными 800 рублей. «Я пошла и купила для школы кактусов на все эти деньги». - сказала она.
Американский военный атташе в Москве непочтительно сравнил советскую экономическую систему с армией США. «Это же бюрократия, - сказал он, - а её правила таковы: не иди против системы, не гони волну, не ищи себе работы, не стремись к реформам, которые изменят твою жизнь, короче говоря: прикрывай свою задницу».
Пуск турбины в СССР. Источник.
Похоже, что философия прикрытия задницы лучше всего исповедуется в строительной отрасли, где неоконченные объекты торжественно провозглашаются готовыми ради церемонии разрезания ленточки. О классическом случае сообщил мой коллега Тед Шабад, обнаруживший в номере от 14 июня 1973 года газеты «Труд», органе советских профсоюзов, статью, в которой рассказывалось о том, что пышная церемония по поводу пуска в Сибири в Назарове новой турбины в декабре 1968 года, была показухой, потому что почти пять лет спустя она всё ещё не работала. В день её сдачи в эксплуатацию вся советская пресса пестрела передовицами о пуске агрегата в Назарове как о «начале технологической революции». На самом же деле «Труд» сообщил, что 500000 киловаттная паровая турбина не только сгорела ещё в заводском цеху в период испытания, а даже не была поставлена на электростанцию ко дню сдачи в строй. В противовес ранним сообщениям прессы, расписывающим, как новый ток из Назарова влился в сибирскую энергосистему, «Труд» сообщал, что «стрелки амперметров даже не дёрнулись. Тока не было. Да и откуда ему было взяться, если поставщик даже не привёз турбину. Церемония её запуска с оркестром и речами была, таким образом, чисто символической».
Для подконтрольной советской прессы и сверхчувствительного советского руководства такое открытое допущение фальсификации было беспрецедентным. Но мои советские друзья рассказали, что случай с Назаровской ГРЭС далеко не единичен. Август, начинающий лысеть инженер-еврей из Латвии, с ехидной улыбкой добрых два часа рассказывал мне о махинациях в строительстве, известных ему из собственного опыта. По его словам, однажды прямо накануне церемонии сдачи фабрики в эксплуатацию вдруг обнаружили, что внутренняя канализация не врезана в подземные внешние коллекторные стоки. «Мы знали, что врезка потребует уйму времени и сил, - сказал Август, но акт приёмки уже был подписан, и никто не хотел признавать такой позорной ошибки». Поэтому договорились, что здание будет официально считаться введённым, а проблему с канализацией запишут в перечень «недоделок». Другой его рассказ касался сталепрокатного завода, где всё было готово, за исключением какого-то ключевого оборудования. А его строительная организация стремилась зачислить цех в число готовых, потому что от этого зависела премия. Клиент в конечном счёте согласился принять цех в состоянии «начала работ по наладке оборудования». Такая формулировка устраивала обе стороны, потому что при этом заводу ещё не был назначен план выпуска продукции, но средства на опробование и наладку уже были выделены. «Так и тянулось года два, пока не поступило оборудование». - сказал Август.
Более типичным, по его словам, был случай с текстильной фабрикой. Поскольку оборудование не поступало до самой последней минуты, строители оставили для него дыры 6 х 6 метров во внешних стенах фабрики. Буквально накануне сдачи в эксплуатацию, рассказывает дальше Август, прибыло последнее оборудование, поставлено на место, и строители заделали отверстия в стенах. «Мы сделали кирпичную кладку, оштукатурили и всё покрасили. - говорит он. - Каждая из этих операций требует времени, и между ними надо ждать определённое время. Кирпичная кладка должна осесть. Штукатурка должна высохнуть, прежде чем по ней можно красить, и так далее. Но мы не могли ждать и сделали всё против правил: кирпичную кладку сразу же стали штукатурить, начиная с низа, а краску наносили на сырую штукатурку. Все знали, что через два-три месяца краска облупится, штукатурка посыпется, а по кирпичной кладке пойдут трещины. Но это никого не волновало. Нашей первой заботой было вовремя закончить».
Когда я услышал этот рассказ, то мысленно перенёсся к халтурно построенным многоквартирным домам на КАМАЗе и к многим другим зданиям, виденным мной во всех городах, которые я посещал. Грустные письма новосёлов в редакции советских газет были ярким свидетельством того, что такое положение дел обычно, тогда как строители в конце года гордо рапортуют о сданных квадратных метрах жилья и выполнении планов, за что получат премии. Правительственные чиновники совершенно сознательно вступают с ними в сговор, чтобы отчитаться о количестве сданных квартир.
Советская экономика бредёт таким неуклюжим образом по своему пути несмотря на всю эту софистику. Как показывает пример КАМАЗа, планировщики больше полагаются на число, чем на умение.
Настоящей обузой экономики - и это беспокоит руководство в лице Брежнева и Косыгина, хотя никак не отражается на статистике выполнения Плана - является неспособность советского социализма выработать достаточное количестве современных и надёжных технологических проектов, и быстро поставить их на службу производства. В течение последних десятилетий Москва отчитывалась о быстром промышленном росте, хотя сейчас он замедляется, но динамизма инноваций не было. Плановой советской экономике не хватает движущей силы конкуренции, стимулирующей развитие технологий на Западе, а коммунистическим планировщикам и теоретикам ещё только предстоит найти адекватную замену этому стимулу.
Практически вся система, сверху донизу, противится изобретениям, новым продуктам, новым идеям. Сдерживающие факторы вошли в плоть и кровь советской экономики. В целом запрос на инновации, похоже, спускается с помощью указов сверху, с минимальным участием потребителя. Нововведения разрабатываются в огромных исследовательских институтах, функционирующих независимо от промышленных предприятий. Такие учреждения больше гордятся каким-нибудь изготовленным вручную и в одном экземпляре прототипом, предназначенным для показа (pokazukha) на выставке достижений, чем на внедрении разработки в производство. Даже если новшество продвигается каким-либо агентством, рацпредложение, опутанное массой технических ограничений, должно преодолеть лабиринт согласований с бюрократическим центром.
Владимир Дудинцев. Источник фото.
Однажды пресса привела слова директора завода, который жаловался, что для производства простой алюминиевой чашки ему нужно «получить добро от 18 организаций, причём не только из Москвы, но и из других городов». Знаменитый роман Владимира Дудинцева «Не хлебом единым» повествует о невероятной борьбе изобретателя против бюрократии, в результате чего его изобретение, представляющее прорыв в металлургии, наконец принимают. Газета «Комсомольская правда» публиковала серию статей, рассказывающих, как бюрократы повсюду, начиная от внедрения линий по производству обуви и заканчивая передовыми ортопедическими приспособлениями, мешали развитию новых идей. Из газетных статей выходило, что порой те самые институты, назначением которых являлась разработка новых технологий, препятствовали продвижению новых идей, не относившихся к их институту. В октябре 1972 года «Правда» рассказывала о мытарствах новаторов с фабрики в Омске, выдвинувших идею производства стоячих вешалок для одежды и шляп (в советских квартирах нет встроенных шкафов в прихожих, и большинству людей не нравятся стенные вешалки). Им пришлось сначала запросить согласование цены на продукт на высоком московском уровне. Ждали ответа три месяца. Безрезультатно. Потом им пришло письмо из Всесоюзного проектно-конструкторского и технологического института мебели с требованием прислать совсем другую заявку в трёх экземплярах и с чертежами. Сделали и снова стали ждать ответа. Не дождались и послали инженера в Москву, который выяснил, что документы потеряны. На момент выхода статьи в «Правде» прошло уже 10 месяцев ожидания со стороны омских мебельщиков, которым торговая организация, заказавшая 2000 вешалок, вчинила иск за не поставленный товар. Из Москвы ответа так и не дождались.
Современная реклама Саранского консервного заводо. Фото - с сайта предприятия.
Тот изобретательный инженер, попавший в неловкое положение при дегустации хорошего болгарского варенья, рассказал мне о вопиющем случае противодействия переменам. Консервный завод в Мордовии, на котором он работал, мариновал недозревшие зелёные томаты, но, когда некоторые их поставки задержались в пути, и помидоры пришли красными и поспевшими, то он быстро переориентировал линию на консервирование красных овощей. «Они не соответствовали стандарту, но были очень хорошими, и мы сэкономили государству многие тысячи рублей», - рассказывает он. «Но меня за это не наградили и даже не похвалили, а как раз наоборот. Приехала специальная комиссия для инспектирования моей работы. Они не поверили, что я хотел сохранить помидоры в пользу государства, а не в свою. Меня заподозрили в хищении и, хотя у них не было улик против меня, нервы мне изрядно помотали. Прорабатывали на нескольких партийных собраниях и чуть из партии не исключили. Я вовремя вспомнил о какую-то инструкцию военных времён, что нужно изо всех сил стремиться беречь любое сырьё, как стандартное, так и нестандартное, и это меня спасло».
Русские расскажут о бесчисленных случаях такого врождённого, бюрократического, педантского подхода к инновациям, присущего их обществу. Другим обществам, впрочем, такой подход тоже свойственен. Но то, что отличает русских в случае с этим расторопным инженером - это сильное подозрение, чрезмерность реакции и готовность подвергнуть человека суровому наказанию, несоизмеримому с тяжестью «содеянного». Западную экономику, в особенности американскую, совершенно справедливо критикуют за разбазаривание природных ресурсов, трату электроэнергии, загрязнение окружающей среды, за то, что автомобили, бытовые приборы и аппаратура делаются с расчётом на их быструю замену на новые и на ,списание старых в утиль. Но в том, что касается идей и людей, западное общество куда больше дорожит и теми и другими, чем советское, душащее не только диссидентов, но и способных инженеров, исследователей и личности, стремящиеся улучшить систему, мысли которых постоянно отвергаются или остаются не реализованными, потому что система закоснела в своём отрицании оригинальности.
Такое отношение идёт сверху донизу, но не всегда затором служит центральная бюрократия. Брежнев однажды заметил, что заводские управленцы бегут от инноваций «как чёрт от ладана». Правда не добавил, что главной тому причиной являются несгибаемые законы Плана, но опытный советский журналист изложил для меня этот постулат таким образом:
«В плановой экономике человек с идеей внедрения более производительной инновации опасен для всех. Я вам скажу почему. План требует 100% выпуска продукции весь год, все 24, а порой и 30 дней в месяц. Всё высчитывается исходя из этого: производительность заводского оборудования, размер рабсилы, необходимое количество стали и другого сырья. Планировщики точно знают, сколько и чего будет произведено. Если внедряется новое оборудование, то завод, или его часть нужно останавливать. А это означает, что план выполнен не будет. Для директора и рабочих - это очень плохо. Премий, которые составляют от 20 до 30% зарплаты, никто не получит. Для министерства, к которому относится завод, это тоже плохо, потому что выполнения плана ему тоже не видать. А если ты останавливаешь завод на несколько месяцев, то должен остановить поставки стали и другой продукции завода клиентам, то есть другим заводам. У тех тоже возникнут проблемы с Планом. Вот незадача плановой экономики. План - тормоз роста экономики и повышения производительности труда.
Во время моего пребывания в Москве я, естественно, не мог не заметить озабоченности советского руководства этой проблемой. Одним из сигналов было намерение сделать производительность, советский синоним слова «эффективность», главным индикатором выполнения Плана. Но несмотря на постоянные рапорты об успехах, разрыв в производительности между Западом и Востоком сколько нибудь заметно не сокращается. По общему объёму выпуска продукции советская промышленность стоит на втором после Америки месте, но даже советские источники говорят о том, что по её выпуску на душу населения СССР стоит на 15 месте в мире, а по американским подсчётам - на 25-м, позади США, Канады, Западной Германии, Франции, Великобритании, всех стран Северной и Центральной Европы, Японии, Австралии, Новой Зеландии и некоторых арабских стран-производителей нефти, а также позади Восточной Германии и Чехословакии. То, что я заметил во время поездок по России, на заводах, в магазинах, совхозах, ресторанах и парикмахерских, то есть неоправданное, на мой взгляд, присутствие большого числа работников, подтверждается статистическими данными. В 1973 году советский экономический ежегодник опубликовал сведения о том, что производительности труда в промышленности СССР равняется лишь половине американской, строительная отрасль достигла лишь двух третей эффективности США, а сельское хозяйство - четверти. В статьях советских экономистов на тему производительности указывалось на то, что после покупки страной заводов на Западе, при их эксплуатации там создаётся столько рабочих мест, что их число порой в восемь раз превышает количество работающих на таких же предприятиях за границей, и это сводит на нет эффективность западных технологий.
Подобные факты трудно соотнести с запуском на орбиту советских космонавтов вместе с американскими астронавтами или грозными предупреждениями от генералов и адмиралов НАТО о советских баллистических ракетах с ядерными боеголовками и атомными подводными лодками. Как Советы могут делать такое хорошее лицо при такой плохой игре? Ответ на этот парадокс двояк.
Один из его элементов лежит в русской душе, в одержимости советских людей преодолеть историческую отсталость страны от Запада. Речь идёт не только о мощи, но и о самоуважении. Точно так же, как цари до них, советские лидеры движимы жгучим чувством неполноценности и решимости преодолеть вековую отсталость России. Сам Сталин облёк это стремление в слова, когда заявил в 1934 году:
Задержать темпы значит отстать. А отсталых бьют.
Но мы не хотим оказаться битыми. Нет, не хотим.
История старой России состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били за отсталость.
Били монгольские ханы. Били турецкие беи. Били шведские феодалы.
Били польско-литовские паны.
Били японские бароны. Били все - за отсталость.
За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную,
за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную.
Били потому, что это доходно и сходило безнаказанно».
Невозможно переоценить важность этого грызущего русских изнутри комплекса неполноценности в качестве мотиватора сегодняшних отношений между Советским Союзом и Западом. Русские полны решимости не отставать, не быть на втором месте, а хотят, чтобы их расценивали, как равных своему главному на современной мировой арене противнику - американцам. По сегодняшним меркам величие страны исчисляется её ядерной мощью и завоеванием космоса. Поэтому русские пойдут на жертвы, необходимые для того, чтобы добиться паритета с Америкой или хотя бы создать видимость равнозначности, особенно в этих двух сферах. Например, по западным подсчётам, Россия потратила $45 миллиардов долларов на запуски пилотируемых космических кораблей с 1958 по 1973 годы по сравнению с $25 миллиардами американских расходов. После того, как американцы прилунились, для СССР стало чрезвычайно важным осуществить проект «Аполло - Союз» и сравняться по космическим достижениям с США, чтобы стереть впечатление отставания и проецировать на весь мир картинку равенства.
Второй элемент ответа на этот вопрос лежит в плоскости расслоения технологий. На Западе военная технология тесно связана с общим уровнем её развития во всей экономике. Не то в России. Если речь идёт о чём-то жизненно важном, то это делается специально, и шансы на то, что будет сделано очень хорошо весьма велики. Если речь идёт о руководстве, о видных учёных, балетных труппах, писателях, спортсменах, людях важных для государства или для формирования положительного образа страны на Западе, то никаких трат, никакой роскоши не жалеют, хотя простым русским за всё это приходится платить, затягивая пояса. Один американский доктор, говоря об этом раздвоении советской экономики, заметил в разговоре со мной: «Русские могут запустить человека в космос, но не могут добиться нормальной работы лифтов. Они проведут самые сложные исследования вирусов, но не могут лечить заурядные недомогания». Для меня это не только вопрос возможностей, но и вопрос выбора. Скверные потребительские товары для масс не должны служить мерилом по отношению к тому, что производится для избранных или для министерства обороны.
Обороне и космосу не только отдаётся национальное предпочтение и субсидирование, эти две отрасли и функционируют в совершенно другой системе экономики. Американский юрист, писатель и консультант по торговле между Востоком и Западом Самюэль Писарь проницательно заметил в разговоре со мной, что военный сектор является «единственной сферой советской экономики, функционирующей на рыночной основе в том смысле, что покупатели извлекают из экономического механизма те виды оружия, которые хотят. В целом же Советы имеют экономику вбрасывания - продукты выбрасываются производителем в направлении потребителя по приказу сверху, в основном воспроизводятся те же товары, что выпускались раньше, без использования изобретений и новых технологий, разрабатываемых учёными в институтах и лабораториях. Но военные, как и западные потребители, пользуются возможностью выбирать из предложенного. Они могут сказать: «Э, нет, это не то, чего мы хотим». Они могут также выгодно продать свои танки или ракеты «САМ-6» и «САМ-7», арабам и затем провести испытания этого оружия в полевых условиях их территории, привезя затем для производителей «рыночные отзывы» клиентов.
Более того, министерство обороны не только владеет своей собственной системой «закрытых» заводов, производящих исключительно военную продукцию, но во всей советской промышленности военные пользуются другими стандартами, нежели теми, которые применяются в гражданской экономике. Сталелитейщик Юрий рассказал, что на его заводе на разных линиях и разными рабочими бригадами параллельно выпускаются три различных категории продукции, при этом рабочим тоже платят по-разному даже в том случае, если они выпускают одно и то же изделие. Первая категория - для военных, вторая - на экспорт, а третья - для обычных «домашних» нужд. «Идёт ли речь о гвозде, шурупе, чайнике, металлоизделии, униформе, одеялах, варежках или приборах - так делается всегда», - сказал он. Иосиф, инженер холодильного оборудования с юга России, говорил про то же. «За ширпотреб платят меньше. - подтвердил он. - Выпуск экспортной и военной продукции оплачивается лучше. Над ней дольше трудятся и требования к её качеству выше. Такую работу доверяют высококвалифицированным рабочим».
[1] Документ назывался: «К ИТОГАМ ВЫПОЛНЕНИЯ ВОСЬМОГО ПЯТИЛЕТНЕГО ПЛАНА РАЗВИТИЯ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА СССР (1966 - 1970 годы)».
[2] В сборнике «Свободная мысль», распространённом в декабре 1971 года, экономист под сатирическим псевдонимом А. Бабушкин сделал сравнение опубликованных в открытой печати советских статистических данных, показывающих, что с 1966 по 1970 гг. было выпущено лишь 26% от запланированного числа автомобилей, 40% тракторов, 50% бумаги и сыра, 58% пищевых консервов, 65% текстиля, выработано лишь 70% электроэнергии, отлит 71% стали и т.д., хотя партия официально заявила, что все основные плановые показатели выполнены и цифры в рублях теоретически поддерживали это утверждение. Бабушкин привёл и несколько примеров перевыполнения плана, но их было далеко не достаточно для того, чтобы выполнить план в абсолютных показателях, как утверждала партия. (прим. Х.С)
Один ушлый инженер поведал моему советскому другу, что такие махинации были обычной практикой в его отрасли. «Если в варенье положить меньше сахара, или сварить его из менее качественных фруктов, то мы выпустим больше банок и выполним план». - сказал он.
Болгарские консервы. Источник.
Однажды, будучи гостем международной конференции по консервированию пищевых продуктов, он оказался в неловком положении. «Мы попробовали консервы наших болгарских товарищей и были поражены отличным их качеством и непревзойдённым вкусом. - вспоминал инженер. - Спросили представителя болгарской фирмы, как им удаётся добиться такого высокого качества. Он удивлённо посмотрел на нас: «Да мы просто следуем советской рецептуре и технологии без всяких изменений». Ну а мы оказались в щекотливом положении, потому что сами - то не могли себе позволить всё делать по нормам».
Порой обман бывает неприкрытым. Птицевод из Центральной Азии рассказал, что на его фабрике, одной из крупнейших в стране, регулярно прибегают к подтасовке цифр для того, чтобы показать выполнение Плана. Он сказал, что ежедневной нормой является производство 100 000 яиц, и до неё постоянно не хватает приблизительно 30 000. По его словам, правильную цифру ежедневной яйценоскости он исправно даёт директору, а тот в отчёте перед районным руководством её искажает до нужной. «Директор доложил, что дневной план выполнен, - сказал птицевод, - а на следующий день я должен списать в от 30 до 40 тысяч яиц. Вроде бы они разбились и их скормили курам, хотя яиц и в природе не было». Подобным же образом, в тридцати тоннах поставленного корма для птиц регулярно не хватает от полутора до двух тонн, что указывает на выполнение кем-то плана путём недовеса.
Этот стон у них песней зовётся во всех уголках Советского Союза. Пресса время от времени разоблачает подтасовку отчётности и двойную бухгалтерию, которые столь повсеместно распространены, что очень многие советские люди просто не верят официальным отчётам о выполнении Плана. Всего лишь несколько месяцев после моего приезда в Москву, один инженер - химик сказал мне, что центральное правительство в течение года внесло бессчётное количество поправок в План, чтобы он технически всё же был «выполнен» к концу года. Во время чисток в советской Грузии было публично объявлено, что несмотря на регулярные отчёты о перевыполнении плановых показателей, экономика республики всё время отставала от намеченных рубежей. Нечто подобное потом произошло и в Армении.
Декабрьский 1971 года сборник «Свободной мысли»
К тому времени, когда я уезжал из Москвы, у меня не оставалось никаких сомнений в том, что выполнение плана фальсифицируется повсеместно. И на самом деле, один диссидент-экономист, скрывающийся где-то в недрах государственного чиновничества, распространил подписанный псевдонимом документ [1], показывавший, как планы пятилетки 1966-1970 годов были провалены почти по всем категориям, хотя план по общему выпуску продукции страны был выполнен [2]. Скрытая инфляция перекрыла большинство нехваток.
От месяца к месяцу давление Плана, вне сомнения, вынудило русских рабочих выпустить большее количество продукции, чем они выпустили бы без установленных плановых сроков. Но плановое мышление было способно рождать свою собственную неразбериху. Из-за Плана, а значит из-за кремлёвского руководства, действующего через Госплан, от экономики хронических нехваток требовалось то, чего она никак не могла предоставить, а это порождало штурмовщину, искусственное раздувание заводских штатов и лихорадку второй половины месяца из-за недопоставок материалов, обман, подтасовку и систематические махинации на всех уровнях. Иногда, по иронии судьбы, такое планирование играет злую шутку. Один учёный рассказал, что руководители его института внезапно обнаружили, что в конце года не израсходовали статью покупки нового оборудования и быстренько закупили всяких дорогих, но совершенно ненужных приборов, чтобы не подвергаться риску снижения субсидий по этой статье на следующий год. На более скромном уровне, учительница средней школы рассказала, как с ужасом обнаружила, что у неё остались не потраченными 800 рублей. «Я пошла и купила для школы кактусов на все эти деньги». - сказала она.
Американский военный атташе в Москве непочтительно сравнил советскую экономическую систему с армией США. «Это же бюрократия, - сказал он, - а её правила таковы: не иди против системы, не гони волну, не ищи себе работы, не стремись к реформам, которые изменят твою жизнь, короче говоря: прикрывай свою задницу».
Пуск турбины в СССР. Источник.
Похоже, что философия прикрытия задницы лучше всего исповедуется в строительной отрасли, где неоконченные объекты торжественно провозглашаются готовыми ради церемонии разрезания ленточки. О классическом случае сообщил мой коллега Тед Шабад, обнаруживший в номере от 14 июня 1973 года газеты «Труд», органе советских профсоюзов, статью, в которой рассказывалось о том, что пышная церемония по поводу пуска в Сибири в Назарове новой турбины в декабре 1968 года, была показухой, потому что почти пять лет спустя она всё ещё не работала. В день её сдачи в эксплуатацию вся советская пресса пестрела передовицами о пуске агрегата в Назарове как о «начале технологической революции». На самом же деле «Труд» сообщил, что 500000 киловаттная паровая турбина не только сгорела ещё в заводском цеху в период испытания, а даже не была поставлена на электростанцию ко дню сдачи в строй. В противовес ранним сообщениям прессы, расписывающим, как новый ток из Назарова влился в сибирскую энергосистему, «Труд» сообщал, что «стрелки амперметров даже не дёрнулись. Тока не было. Да и откуда ему было взяться, если поставщик даже не привёз турбину. Церемония её запуска с оркестром и речами была, таким образом, чисто символической».
Для подконтрольной советской прессы и сверхчувствительного советского руководства такое открытое допущение фальсификации было беспрецедентным. Но мои советские друзья рассказали, что случай с Назаровской ГРЭС далеко не единичен. Август, начинающий лысеть инженер-еврей из Латвии, с ехидной улыбкой добрых два часа рассказывал мне о махинациях в строительстве, известных ему из собственного опыта. По его словам, однажды прямо накануне церемонии сдачи фабрики в эксплуатацию вдруг обнаружили, что внутренняя канализация не врезана в подземные внешние коллекторные стоки. «Мы знали, что врезка потребует уйму времени и сил, - сказал Август, но акт приёмки уже был подписан, и никто не хотел признавать такой позорной ошибки». Поэтому договорились, что здание будет официально считаться введённым, а проблему с канализацией запишут в перечень «недоделок». Другой его рассказ касался сталепрокатного завода, где всё было готово, за исключением какого-то ключевого оборудования. А его строительная организация стремилась зачислить цех в число готовых, потому что от этого зависела премия. Клиент в конечном счёте согласился принять цех в состоянии «начала работ по наладке оборудования». Такая формулировка устраивала обе стороны, потому что при этом заводу ещё не был назначен план выпуска продукции, но средства на опробование и наладку уже были выделены. «Так и тянулось года два, пока не поступило оборудование». - сказал Август.
Более типичным, по его словам, был случай с текстильной фабрикой. Поскольку оборудование не поступало до самой последней минуты, строители оставили для него дыры 6 х 6 метров во внешних стенах фабрики. Буквально накануне сдачи в эксплуатацию, рассказывает дальше Август, прибыло последнее оборудование, поставлено на место, и строители заделали отверстия в стенах. «Мы сделали кирпичную кладку, оштукатурили и всё покрасили. - говорит он. - Каждая из этих операций требует времени, и между ними надо ждать определённое время. Кирпичная кладка должна осесть. Штукатурка должна высохнуть, прежде чем по ней можно красить, и так далее. Но мы не могли ждать и сделали всё против правил: кирпичную кладку сразу же стали штукатурить, начиная с низа, а краску наносили на сырую штукатурку. Все знали, что через два-три месяца краска облупится, штукатурка посыпется, а по кирпичной кладке пойдут трещины. Но это никого не волновало. Нашей первой заботой было вовремя закончить».
Когда я услышал этот рассказ, то мысленно перенёсся к халтурно построенным многоквартирным домам на КАМАЗе и к многим другим зданиям, виденным мной во всех городах, которые я посещал. Грустные письма новосёлов в редакции советских газет были ярким свидетельством того, что такое положение дел обычно, тогда как строители в конце года гордо рапортуют о сданных квадратных метрах жилья и выполнении планов, за что получат премии. Правительственные чиновники совершенно сознательно вступают с ними в сговор, чтобы отчитаться о количестве сданных квартир.
Советская экономика бредёт таким неуклюжим образом по своему пути несмотря на всю эту софистику. Как показывает пример КАМАЗа, планировщики больше полагаются на число, чем на умение.
Настоящей обузой экономики - и это беспокоит руководство в лице Брежнева и Косыгина, хотя никак не отражается на статистике выполнения Плана - является неспособность советского социализма выработать достаточное количестве современных и надёжных технологических проектов, и быстро поставить их на службу производства. В течение последних десятилетий Москва отчитывалась о быстром промышленном росте, хотя сейчас он замедляется, но динамизма инноваций не было. Плановой советской экономике не хватает движущей силы конкуренции, стимулирующей развитие технологий на Западе, а коммунистическим планировщикам и теоретикам ещё только предстоит найти адекватную замену этому стимулу.
Практически вся система, сверху донизу, противится изобретениям, новым продуктам, новым идеям. Сдерживающие факторы вошли в плоть и кровь советской экономики. В целом запрос на инновации, похоже, спускается с помощью указов сверху, с минимальным участием потребителя. Нововведения разрабатываются в огромных исследовательских институтах, функционирующих независимо от промышленных предприятий. Такие учреждения больше гордятся каким-нибудь изготовленным вручную и в одном экземпляре прототипом, предназначенным для показа (pokazukha) на выставке достижений, чем на внедрении разработки в производство. Даже если новшество продвигается каким-либо агентством, рацпредложение, опутанное массой технических ограничений, должно преодолеть лабиринт согласований с бюрократическим центром.
Владимир Дудинцев. Источник фото.
Однажды пресса привела слова директора завода, который жаловался, что для производства простой алюминиевой чашки ему нужно «получить добро от 18 организаций, причём не только из Москвы, но и из других городов». Знаменитый роман Владимира Дудинцева «Не хлебом единым» повествует о невероятной борьбе изобретателя против бюрократии, в результате чего его изобретение, представляющее прорыв в металлургии, наконец принимают. Газета «Комсомольская правда» публиковала серию статей, рассказывающих, как бюрократы повсюду, начиная от внедрения линий по производству обуви и заканчивая передовыми ортопедическими приспособлениями, мешали развитию новых идей. Из газетных статей выходило, что порой те самые институты, назначением которых являлась разработка новых технологий, препятствовали продвижению новых идей, не относившихся к их институту. В октябре 1972 года «Правда» рассказывала о мытарствах новаторов с фабрики в Омске, выдвинувших идею производства стоячих вешалок для одежды и шляп (в советских квартирах нет встроенных шкафов в прихожих, и большинству людей не нравятся стенные вешалки). Им пришлось сначала запросить согласование цены на продукт на высоком московском уровне. Ждали ответа три месяца. Безрезультатно. Потом им пришло письмо из Всесоюзного проектно-конструкторского и технологического института мебели с требованием прислать совсем другую заявку в трёх экземплярах и с чертежами. Сделали и снова стали ждать ответа. Не дождались и послали инженера в Москву, который выяснил, что документы потеряны. На момент выхода статьи в «Правде» прошло уже 10 месяцев ожидания со стороны омских мебельщиков, которым торговая организация, заказавшая 2000 вешалок, вчинила иск за не поставленный товар. Из Москвы ответа так и не дождались.
Современная реклама Саранского консервного заводо. Фото - с сайта предприятия.
Тот изобретательный инженер, попавший в неловкое положение при дегустации хорошего болгарского варенья, рассказал мне о вопиющем случае противодействия переменам. Консервный завод в Мордовии, на котором он работал, мариновал недозревшие зелёные томаты, но, когда некоторые их поставки задержались в пути, и помидоры пришли красными и поспевшими, то он быстро переориентировал линию на консервирование красных овощей. «Они не соответствовали стандарту, но были очень хорошими, и мы сэкономили государству многие тысячи рублей», - рассказывает он. «Но меня за это не наградили и даже не похвалили, а как раз наоборот. Приехала специальная комиссия для инспектирования моей работы. Они не поверили, что я хотел сохранить помидоры в пользу государства, а не в свою. Меня заподозрили в хищении и, хотя у них не было улик против меня, нервы мне изрядно помотали. Прорабатывали на нескольких партийных собраниях и чуть из партии не исключили. Я вовремя вспомнил о какую-то инструкцию военных времён, что нужно изо всех сил стремиться беречь любое сырьё, как стандартное, так и нестандартное, и это меня спасло».
Русские расскажут о бесчисленных случаях такого врождённого, бюрократического, педантского подхода к инновациям, присущего их обществу. Другим обществам, впрочем, такой подход тоже свойственен. Но то, что отличает русских в случае с этим расторопным инженером - это сильное подозрение, чрезмерность реакции и готовность подвергнуть человека суровому наказанию, несоизмеримому с тяжестью «содеянного». Западную экономику, в особенности американскую, совершенно справедливо критикуют за разбазаривание природных ресурсов, трату электроэнергии, загрязнение окружающей среды, за то, что автомобили, бытовые приборы и аппаратура делаются с расчётом на их быструю замену на новые и на ,списание старых в утиль. Но в том, что касается идей и людей, западное общество куда больше дорожит и теми и другими, чем советское, душащее не только диссидентов, но и способных инженеров, исследователей и личности, стремящиеся улучшить систему, мысли которых постоянно отвергаются или остаются не реализованными, потому что система закоснела в своём отрицании оригинальности.
Такое отношение идёт сверху донизу, но не всегда затором служит центральная бюрократия. Брежнев однажды заметил, что заводские управленцы бегут от инноваций «как чёрт от ладана». Правда не добавил, что главной тому причиной являются несгибаемые законы Плана, но опытный советский журналист изложил для меня этот постулат таким образом:
«В плановой экономике человек с идеей внедрения более производительной инновации опасен для всех. Я вам скажу почему. План требует 100% выпуска продукции весь год, все 24, а порой и 30 дней в месяц. Всё высчитывается исходя из этого: производительность заводского оборудования, размер рабсилы, необходимое количество стали и другого сырья. Планировщики точно знают, сколько и чего будет произведено. Если внедряется новое оборудование, то завод, или его часть нужно останавливать. А это означает, что план выполнен не будет. Для директора и рабочих - это очень плохо. Премий, которые составляют от 20 до 30% зарплаты, никто не получит. Для министерства, к которому относится завод, это тоже плохо, потому что выполнения плана ему тоже не видать. А если ты останавливаешь завод на несколько месяцев, то должен остановить поставки стали и другой продукции завода клиентам, то есть другим заводам. У тех тоже возникнут проблемы с Планом. Вот незадача плановой экономики. План - тормоз роста экономики и повышения производительности труда.
Во время моего пребывания в Москве я, естественно, не мог не заметить озабоченности советского руководства этой проблемой. Одним из сигналов было намерение сделать производительность, советский синоним слова «эффективность», главным индикатором выполнения Плана. Но несмотря на постоянные рапорты об успехах, разрыв в производительности между Западом и Востоком сколько нибудь заметно не сокращается. По общему объёму выпуска продукции советская промышленность стоит на втором после Америки месте, но даже советские источники говорят о том, что по её выпуску на душу населения СССР стоит на 15 месте в мире, а по американским подсчётам - на 25-м, позади США, Канады, Западной Германии, Франции, Великобритании, всех стран Северной и Центральной Европы, Японии, Австралии, Новой Зеландии и некоторых арабских стран-производителей нефти, а также позади Восточной Германии и Чехословакии. То, что я заметил во время поездок по России, на заводах, в магазинах, совхозах, ресторанах и парикмахерских, то есть неоправданное, на мой взгляд, присутствие большого числа работников, подтверждается статистическими данными. В 1973 году советский экономический ежегодник опубликовал сведения о том, что производительности труда в промышленности СССР равняется лишь половине американской, строительная отрасль достигла лишь двух третей эффективности США, а сельское хозяйство - четверти. В статьях советских экономистов на тему производительности указывалось на то, что после покупки страной заводов на Западе, при их эксплуатации там создаётся столько рабочих мест, что их число порой в восемь раз превышает количество работающих на таких же предприятиях за границей, и это сводит на нет эффективность западных технологий.
Подобные факты трудно соотнести с запуском на орбиту советских космонавтов вместе с американскими астронавтами или грозными предупреждениями от генералов и адмиралов НАТО о советских баллистических ракетах с ядерными боеголовками и атомными подводными лодками. Как Советы могут делать такое хорошее лицо при такой плохой игре? Ответ на этот парадокс двояк.
Один из его элементов лежит в русской душе, в одержимости советских людей преодолеть историческую отсталость страны от Запада. Речь идёт не только о мощи, но и о самоуважении. Точно так же, как цари до них, советские лидеры движимы жгучим чувством неполноценности и решимости преодолеть вековую отсталость России. Сам Сталин облёк это стремление в слова, когда заявил в 1934 году:
Задержать темпы значит отстать. А отсталых бьют.
Но мы не хотим оказаться битыми. Нет, не хотим.
История старой России состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били за отсталость.
Били монгольские ханы. Били турецкие беи. Били шведские феодалы.
Били польско-литовские паны.
Били японские бароны. Били все - за отсталость.
За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную,
за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную.
Били потому, что это доходно и сходило безнаказанно».
Невозможно переоценить важность этого грызущего русских изнутри комплекса неполноценности в качестве мотиватора сегодняшних отношений между Советским Союзом и Западом. Русские полны решимости не отставать, не быть на втором месте, а хотят, чтобы их расценивали, как равных своему главному на современной мировой арене противнику - американцам. По сегодняшним меркам величие страны исчисляется её ядерной мощью и завоеванием космоса. Поэтому русские пойдут на жертвы, необходимые для того, чтобы добиться паритета с Америкой или хотя бы создать видимость равнозначности, особенно в этих двух сферах. Например, по западным подсчётам, Россия потратила $45 миллиардов долларов на запуски пилотируемых космических кораблей с 1958 по 1973 годы по сравнению с $25 миллиардами американских расходов. После того, как американцы прилунились, для СССР стало чрезвычайно важным осуществить проект «Аполло - Союз» и сравняться по космическим достижениям с США, чтобы стереть впечатление отставания и проецировать на весь мир картинку равенства.
Второй элемент ответа на этот вопрос лежит в плоскости расслоения технологий. На Западе военная технология тесно связана с общим уровнем её развития во всей экономике. Не то в России. Если речь идёт о чём-то жизненно важном, то это делается специально, и шансы на то, что будет сделано очень хорошо весьма велики. Если речь идёт о руководстве, о видных учёных, балетных труппах, писателях, спортсменах, людях важных для государства или для формирования положительного образа страны на Западе, то никаких трат, никакой роскоши не жалеют, хотя простым русским за всё это приходится платить, затягивая пояса. Один американский доктор, говоря об этом раздвоении советской экономики, заметил в разговоре со мной: «Русские могут запустить человека в космос, но не могут добиться нормальной работы лифтов. Они проведут самые сложные исследования вирусов, но не могут лечить заурядные недомогания». Для меня это не только вопрос возможностей, но и вопрос выбора. Скверные потребительские товары для масс не должны служить мерилом по отношению к тому, что производится для избранных или для министерства обороны.
Обороне и космосу не только отдаётся национальное предпочтение и субсидирование, эти две отрасли и функционируют в совершенно другой системе экономики. Американский юрист, писатель и консультант по торговле между Востоком и Западом Самюэль Писарь проницательно заметил в разговоре со мной, что военный сектор является «единственной сферой советской экономики, функционирующей на рыночной основе в том смысле, что покупатели извлекают из экономического механизма те виды оружия, которые хотят. В целом же Советы имеют экономику вбрасывания - продукты выбрасываются производителем в направлении потребителя по приказу сверху, в основном воспроизводятся те же товары, что выпускались раньше, без использования изобретений и новых технологий, разрабатываемых учёными в институтах и лабораториях. Но военные, как и западные потребители, пользуются возможностью выбирать из предложенного. Они могут сказать: «Э, нет, это не то, чего мы хотим». Они могут также выгодно продать свои танки или ракеты «САМ-6» и «САМ-7», арабам и затем провести испытания этого оружия в полевых условиях их территории, привезя затем для производителей «рыночные отзывы» клиентов.
Более того, министерство обороны не только владеет своей собственной системой «закрытых» заводов, производящих исключительно военную продукцию, но во всей советской промышленности военные пользуются другими стандартами, нежели теми, которые применяются в гражданской экономике. Сталелитейщик Юрий рассказал, что на его заводе на разных линиях и разными рабочими бригадами параллельно выпускаются три различных категории продукции, при этом рабочим тоже платят по-разному даже в том случае, если они выпускают одно и то же изделие. Первая категория - для военных, вторая - на экспорт, а третья - для обычных «домашних» нужд. «Идёт ли речь о гвозде, шурупе, чайнике, металлоизделии, униформе, одеялах, варежках или приборах - так делается всегда», - сказал он. Иосиф, инженер холодильного оборудования с юга России, говорил про то же. «За ширпотреб платят меньше. - подтвердил он. - Выпуск экспортной и военной продукции оплачивается лучше. Над ней дольше трудятся и требования к её качеству выше. Такую работу доверяют высококвалифицированным рабочим».
[1] Документ назывался: «К ИТОГАМ ВЫПОЛНЕНИЯ ВОСЬМОГО ПЯТИЛЕТНЕГО ПЛАНА РАЗВИТИЯ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА СССР (1966 - 1970 годы)».
[2] В сборнике «Свободная мысль», распространённом в декабре 1971 года, экономист под сатирическим псевдонимом А. Бабушкин сделал сравнение опубликованных в открытой печати советских статистических данных, показывающих, что с 1966 по 1970 гг. было выпущено лишь 26% от запланированного числа автомобилей, 40% тракторов, 50% бумаги и сыра, 58% пищевых консервов, 65% текстиля, выработано лишь 70% электроэнергии, отлит 71% стали и т.д., хотя партия официально заявила, что все основные плановые показатели выполнены и цифры в рублях теоретически поддерживали это утверждение. Бабушкин привёл и несколько примеров перевыполнения плана, но их было далеко не достаточно для того, чтобы выполнить план в абсолютных показателях, как утверждала партия. (прим. Х.С)