ТАРКОВСКИЕ: ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ (часть 86)
Оригинал взят у sergey_v_fomin в ТАРКОВСКИЕ: ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ (часть 86)
Этот и последующий посты проиллюстрированы картинами художника Владимiра Любарова из серии «Еврейское счастье».
Горенштейн и Тарковский: суть отношений
Я на горке стою,
Слёзки катятся;
Мне жениться велят -
Мне не хочется.
Без меня меня женили,
Я на мельнице был.
Приманили домой,
Да и потчуют женой…
Русская народная песня.
Прежде чем перейти к разговору о следующем важнейшем в творчестве и жизни Андрея Тарковского фильме - «Зеркало», нужно сделать еще одно, давно уже нами обещанное, отступление.
Речь в нем пойдет о Фридрихе Горенштейне, совместно с которым был написан сценарий фильма «Солярис».
О знакомстве их и совместной работе над «Солярисом» мы уже писали:
http://sergey-v-fomin.livejournal.com/133207.html
Вопреки тому, что некоторые пишут, человек этот никогда не был особо близким режиссеру, хотя, входя в круги, близкие Андрею Арсеньевичу, общался с ним в течение всей жизни. Линия эта, однако, не являлась сплошной, скорее - пунктирной. Общение их точнее было бы охарактеризовать как спонтанное, от случая к случаю.
«Фридриху, в надежде, что мы с ним сделаем хороший фильм. Андрей. 29. III. 64». Автограф Андрея Тарковского.
«…Работалось с ним неплохо, - вспоминал о своем общении с Тарковским Горенштейн. - Я его знал с 1963 г., отношения у нас были тесные, но мы и ссорились, и не разговаривали подолгу».
«Горенштейн, - утверждает современный его биограф Мина Полянская, - любил Тарковского, отзывался о нем с нежностью, что было для него совершенно нетипично».
Та же Мина Иосифовна, тщательнейшим образом обследовавшая дневники Андрея Тарковского, пришла относительно своего героя (Фридриха Наумовича) к неутешительному выводу: «…Имя его всуе, упаси Боже, ни разу не упоминается, при том, что записи Тарковского, разумеется, не предназначены цензуре. […] Тарковский ни разу не упомянул Горенштейна даже в истории создания фильма “Солярис”».
На основании сказанного Полянская выносит строгий вердикт: «Фридрих Горенштейн […] любил Тарковского любовью безответной».
Вот только вопрос: так ли уж «нежно» относился сценарист к режиссеру?
На этот счет сохранилось немало высказываний самого Фридриха Наумовича.
«Они, эти режиссеры, - это была его постоянная присказка, - всё время пытаются сами писать сценарии, но у них ничего не получается. Поэтому получаются плохие фильмы».
Этот его скепсис по отношению к кинорежиссерам вообще, о котором у нас еще будет случай поговорить поподробнее, распространялся и на Андрея Тарковского.
В Берлине в интервью с Евгенией Тирдатовой Горенштейн откровенничал: «К сожалению, не всегда точным выбором жанра обладал Тарковский. Ему надо было попытаться сделать совершенно классические вещи, при его-то чувственности. Очень жаль, что он не снял Достоевского, жаль, что не поставил гоголевскую “Страшную месть”, мы с ним об этом говорили. А зачем он делал фантастику? “Соляриса”? Хоть я и был сценаристом, но не мое это, написал я там что-то, потому что он меня пригласил. Нет, неправильно он выбирал материал. Тарковский умел чувственно кадр строить, вот на это он был мастер. Лучший его материал, личный - “Зеркало”, так он взял сценаристом Мишарина, и картина тоже оказалась без литературной основы».
Андрей Тарковский.
Дальше - больше. Друг Горенштейна режиссер Али Хамраев в 2012 г. в Доме кино на вечере памяти Горенштейна попытался существенно расширить вклад Фридриха Наумовича в кинематограф Андрея Тарковского, заявив о причастности сценариста к созданию фильмов «Андрей Рублев» и «Зеркало».
Пригласительный билет на вечер памяти Фридриха Горенштейна, состоявшейся 9 декабря 2012 г. в белом зале Дома кино в Москве.
На основании этих разговоров, совершенно не имея понятия ни о характере этой помощи, ни о самой этой работе по существу, Мина Полянская, пусть формально и не высказывая претензий к Андрею Тарковскому, вводит всё же последнего в круг «эксплуататоров» «героя ее романа».
«Горенштейн, - утверждает она, - ненужный свидетель, литературный наемник, который слишком много знает».
Фридрих Горенштейн.
«“Солярис”, - так представляет дело живущий в США другой биограф писателя - Григорий Валерьянович Никифорович, - остался для Горенштейна любимой работой в кино потому, что в него, помимо мастерства сценариста, писатель вложил часть своего собственного видения, совпадавшего с видением Тарковского…»
Действительно, считается, что Фридрих Наумович был весьма привязан к «Солярису»: даже последнего своего кота, к которому он испытывал необычайно глубокую привязанность, - он назвал Крисом - по имени главного героя картины. Однако, как это видно из приведенного нами берлинского интервью, традиционно считающаяся высокой оценка этого фильма Горенштейном также не безспорна.
Да и вообще, с точки зрения людей, находившихся, как говорится, внутри процесса, с ролью Ф.Н. Горенштейна в создании фильма «Солярис» всё обстояло не так, как обычно это принято представлять, а несколько иначе.
«…Я был редактором “Соляриса”, сценарий которого писал Горенштейн, - вспоминал Лазарь Лазарев, - какие-то идеи и мотивы возникали у Тарковского […], реализовывал их в сценарии Горенштейн».
Кроме этого осуществленного, был и еще один совместный проект: сценарий по мотивам последнего научно-фантастического романа Александра Романовича Беляева (1884-1942) «Ариэль» (1941).
Предназначался он для экспериментального объединения на «Мосфильме».
Сценарий, не раз менявший название («Отречение», «Светлый ветер»), был также весьма далек от первоосновы. По словам ассистента режиссера М.С. Чугуновой, «от Беляева там ничего не осталось».
«Мы с Тарковским, - рассказывал впоследствии Ф.Н. Горенштейн, - давно хотели сделать фильм по Евангелию. Тарковский понимал, что этого ему никогда не позволят».
Роман А.Р. Беляева такую возможность, вроде бы, предоставлял: монаха в Синайской пустыне посещает Некто, после чего он обнаруживает в себе некий дар.
Правда, действие происходило в конце XIX века…
Однако дело было не во времени. Авторы сценария еще более приблизили его к современности.
Действие там начинается на рубеже XIX-XX веков, а завешается осенью 1915 г., во время боев под Верденом.
Главный герой монах Филипп обретает способность летать.
По словам Горенштейна, «получилась история о человеке, который поверил в себя и научился летать».
«…“Ариэль”, - писал об этой последней совместной работе Лазарь Лазарев, - был очень хорош, жаль, что не был реализован. Впрочем, приносил мне его для чтения не Фридрих, а Андрей».
Итак, фильм по написанному сценарию так и не был снят. Сам текст «Светлого ветра» опубликовали много лет спустя: в 1995 г. в альманахе «Киносценарии».
Были еще встречи заграницей, после того, как Андрей Тарковский принял решение остаться на Западе.
«…Мы пытались, - рассказывал об этих берлинских контактах Горенштейн, - довести до ума “Гамлета” - пьесу, которую Тарковский поставил еще в московском Ленкоме. Но у него тогда получилось не лучшим образом.
Не вышло, считаю, и у Григория Козинцева в экранизации 1964 года. Он талантливый человек, но такую вещь нужно делать, будучи свободным от идеологии. И снимать нужно было на месте - в Дании.
Шекспир там не был, он писал по чужой книге и даже название подлинного замка изменил. А я туда съездил. Природа там необыкновенная.
Образ шекспировского Гамлета, на которого дохнула сама Вечность, меня не оставляет до сих пор».
На похороны Андрея Тарковского в Париже Фридриха Горенштейна не пригласили.
Известно его высказывание в связи с этим событием: «…Андрей Тарковский, хоть и без памятника, бетоном залитый, чтоб слышно не было, не замолкнет».
Продолжение следует.
Этот и последующий посты проиллюстрированы картинами художника Владимiра Любарова из серии «Еврейское счастье».
Горенштейн и Тарковский: суть отношений
Я на горке стою,
Слёзки катятся;
Мне жениться велят -
Мне не хочется.
Без меня меня женили,
Я на мельнице был.
Приманили домой,
Да и потчуют женой…
Русская народная песня.
Прежде чем перейти к разговору о следующем важнейшем в творчестве и жизни Андрея Тарковского фильме - «Зеркало», нужно сделать еще одно, давно уже нами обещанное, отступление.
Речь в нем пойдет о Фридрихе Горенштейне, совместно с которым был написан сценарий фильма «Солярис».
О знакомстве их и совместной работе над «Солярисом» мы уже писали:
http://sergey-v-fomin.livejournal.com/133207.html
Вопреки тому, что некоторые пишут, человек этот никогда не был особо близким режиссеру, хотя, входя в круги, близкие Андрею Арсеньевичу, общался с ним в течение всей жизни. Линия эта, однако, не являлась сплошной, скорее - пунктирной. Общение их точнее было бы охарактеризовать как спонтанное, от случая к случаю.
«Фридриху, в надежде, что мы с ним сделаем хороший фильм. Андрей. 29. III. 64». Автограф Андрея Тарковского.
«…Работалось с ним неплохо, - вспоминал о своем общении с Тарковским Горенштейн. - Я его знал с 1963 г., отношения у нас были тесные, но мы и ссорились, и не разговаривали подолгу».
«Горенштейн, - утверждает современный его биограф Мина Полянская, - любил Тарковского, отзывался о нем с нежностью, что было для него совершенно нетипично».
Та же Мина Иосифовна, тщательнейшим образом обследовавшая дневники Андрея Тарковского, пришла относительно своего героя (Фридриха Наумовича) к неутешительному выводу: «…Имя его всуе, упаси Боже, ни разу не упоминается, при том, что записи Тарковского, разумеется, не предназначены цензуре. […] Тарковский ни разу не упомянул Горенштейна даже в истории создания фильма “Солярис”».
На основании сказанного Полянская выносит строгий вердикт: «Фридрих Горенштейн […] любил Тарковского любовью безответной».
Вот только вопрос: так ли уж «нежно» относился сценарист к режиссеру?
На этот счет сохранилось немало высказываний самого Фридриха Наумовича.
«Они, эти режиссеры, - это была его постоянная присказка, - всё время пытаются сами писать сценарии, но у них ничего не получается. Поэтому получаются плохие фильмы».
Этот его скепсис по отношению к кинорежиссерам вообще, о котором у нас еще будет случай поговорить поподробнее, распространялся и на Андрея Тарковского.
В Берлине в интервью с Евгенией Тирдатовой Горенштейн откровенничал: «К сожалению, не всегда точным выбором жанра обладал Тарковский. Ему надо было попытаться сделать совершенно классические вещи, при его-то чувственности. Очень жаль, что он не снял Достоевского, жаль, что не поставил гоголевскую “Страшную месть”, мы с ним об этом говорили. А зачем он делал фантастику? “Соляриса”? Хоть я и был сценаристом, но не мое это, написал я там что-то, потому что он меня пригласил. Нет, неправильно он выбирал материал. Тарковский умел чувственно кадр строить, вот на это он был мастер. Лучший его материал, личный - “Зеркало”, так он взял сценаристом Мишарина, и картина тоже оказалась без литературной основы».
Андрей Тарковский.
Дальше - больше. Друг Горенштейна режиссер Али Хамраев в 2012 г. в Доме кино на вечере памяти Горенштейна попытался существенно расширить вклад Фридриха Наумовича в кинематограф Андрея Тарковского, заявив о причастности сценариста к созданию фильмов «Андрей Рублев» и «Зеркало».
Пригласительный билет на вечер памяти Фридриха Горенштейна, состоявшейся 9 декабря 2012 г. в белом зале Дома кино в Москве.
На основании этих разговоров, совершенно не имея понятия ни о характере этой помощи, ни о самой этой работе по существу, Мина Полянская, пусть формально и не высказывая претензий к Андрею Тарковскому, вводит всё же последнего в круг «эксплуататоров» «героя ее романа».
«Горенштейн, - утверждает она, - ненужный свидетель, литературный наемник, который слишком много знает».
Фридрих Горенштейн.
«“Солярис”, - так представляет дело живущий в США другой биограф писателя - Григорий Валерьянович Никифорович, - остался для Горенштейна любимой работой в кино потому, что в него, помимо мастерства сценариста, писатель вложил часть своего собственного видения, совпадавшего с видением Тарковского…»
Действительно, считается, что Фридрих Наумович был весьма привязан к «Солярису»: даже последнего своего кота, к которому он испытывал необычайно глубокую привязанность, - он назвал Крисом - по имени главного героя картины. Однако, как это видно из приведенного нами берлинского интервью, традиционно считающаяся высокой оценка этого фильма Горенштейном также не безспорна.
Да и вообще, с точки зрения людей, находившихся, как говорится, внутри процесса, с ролью Ф.Н. Горенштейна в создании фильма «Солярис» всё обстояло не так, как обычно это принято представлять, а несколько иначе.
«…Я был редактором “Соляриса”, сценарий которого писал Горенштейн, - вспоминал Лазарь Лазарев, - какие-то идеи и мотивы возникали у Тарковского […], реализовывал их в сценарии Горенштейн».
Кроме этого осуществленного, был и еще один совместный проект: сценарий по мотивам последнего научно-фантастического романа Александра Романовича Беляева (1884-1942) «Ариэль» (1941).
Предназначался он для экспериментального объединения на «Мосфильме».
Сценарий, не раз менявший название («Отречение», «Светлый ветер»), был также весьма далек от первоосновы. По словам ассистента режиссера М.С. Чугуновой, «от Беляева там ничего не осталось».
«Мы с Тарковским, - рассказывал впоследствии Ф.Н. Горенштейн, - давно хотели сделать фильм по Евангелию. Тарковский понимал, что этого ему никогда не позволят».
Роман А.Р. Беляева такую возможность, вроде бы, предоставлял: монаха в Синайской пустыне посещает Некто, после чего он обнаруживает в себе некий дар.
Правда, действие происходило в конце XIX века…
Однако дело было не во времени. Авторы сценария еще более приблизили его к современности.
Действие там начинается на рубеже XIX-XX веков, а завешается осенью 1915 г., во время боев под Верденом.
Главный герой монах Филипп обретает способность летать.
По словам Горенштейна, «получилась история о человеке, который поверил в себя и научился летать».
«…“Ариэль”, - писал об этой последней совместной работе Лазарь Лазарев, - был очень хорош, жаль, что не был реализован. Впрочем, приносил мне его для чтения не Фридрих, а Андрей».
Итак, фильм по написанному сценарию так и не был снят. Сам текст «Светлого ветра» опубликовали много лет спустя: в 1995 г. в альманахе «Киносценарии».
Были еще встречи заграницей, после того, как Андрей Тарковский принял решение остаться на Западе.
«…Мы пытались, - рассказывал об этих берлинских контактах Горенштейн, - довести до ума “Гамлета” - пьесу, которую Тарковский поставил еще в московском Ленкоме. Но у него тогда получилось не лучшим образом.
Не вышло, считаю, и у Григория Козинцева в экранизации 1964 года. Он талантливый человек, но такую вещь нужно делать, будучи свободным от идеологии. И снимать нужно было на месте - в Дании.
Шекспир там не был, он писал по чужой книге и даже название подлинного замка изменил. А я туда съездил. Природа там необыкновенная.
Образ шекспировского Гамлета, на которого дохнула сама Вечность, меня не оставляет до сих пор».
На похороны Андрея Тарковского в Париже Фридриха Горенштейна не пригласили.
Известно его высказывание в связи с этим событием: «…Андрей Тарковский, хоть и без памятника, бетоном залитый, чтоб слышно не было, не замолкнет».
Продолжение следует.