Политическая библиотека: «Философия общего дела»
Оригинал взят у raasta в Политическая библиотека: «Философия общего дела»
Оригинал взят у ilya_yu в Политическая библиотека: «Философия общего дела»
В 1913 году свет увидела странная книга - «Философия общего дела. Том 2». Автором книги значился некто «Николай Федоров». Книга не предназначалась для продажи - она распространялась среди заинтересованных читателей бесплатно. Среди поклонников этой книги мы найдем поэта Валерия Брюсова, философа Николая Бердяева, отца космонавтики Константина Циолковского… Том первый бессмертного труда вышел столь скромным тиражом, что экземпляры его не достались даже некоторым преданным поклонникам автора.
Николай Федорович Фёдоров - фигура в интеллигентских кругах (особенно московских) культовая. Он был известен всем посетителям московской публичной библиотеки: гениальный библиотекарь, который, по слухам, знал содержание всех находившихся в его ведении книг, собирал в помещении книгохранилища главных мыслителей своего времени, включая Льва Толстого и Владимира Соловьева. И они не только с удовольствием слушали библиотекаря - они учились у него, они брали на себя миссию пропагандировать его идеи, они преклонялись перед ним. Николай Федорович спал на сундуке, жалование раздавал малообеспеченным молодым людям, носил обветшавший костюм, любил купаться в озерах, прудах и реках, летом занимался изучением малых сельских храмов, писал статьи об археологических находках… и имел вокруг себя преданных учеников, образующих своего рода орден.
Идеи Николая Федоровича в свое время изложил Достоевскому ученик таинственного библиотекаря Николай Петерсон. Достоевский, по его собственному признанию, мгновенно принял идеи Федорова «как бы за свои». Не зная Федорова, невозможно понять вполне последний роман Достоевского - интеллектуально перенасыщенных «Братьев Карамазовых».
Николай Федорович ушел из жизни в 1903 году. Его ученики взяли на себя труд собрать и издать сочинения загадочного мудреца - «московского сократа». Так родилась книга «Философия общего дела», открывшая миру подлинного родоначальника русского «религиозного ренессанса» (многие считают таковым родоначальником Соловьева, считавшего Николая Федровича своим учителем и отцом).
На первый взгляд философия Федорова очень проста. Ибо подчинена одной идее - идее воскрешения мертвых. Не воскресения, а воскрешения. Речь идет об активном, направленном на служение мертвым христианстве. С помощью науки и техники человечество, по глубокому убеждению Федорова, должно научиться делать то же, что Христос сделал с мертвым Лазарем (да и со своим распятым телом). Это задание, которое Бог самым недвусмысленным образом дал человеку. Тот факт, что христиане всего мира отмечают праздник Пасхи (воскресения Христова), свидетельствует о глубинном усвоении народами послания Иисуса.
Проблема смерти - это, помимо всего прочего, социальная проблема - проблема расслоения и разделения труда. Люди «неученые» тоскуют о мертвых и чают их воскрешения. А люди «ученые», освобожденные от возделывания земли и ручного труда вообще с целью найти средства победить смерть, забыли о своем предназначении. Больше того: люди «ученые» насмешливо относятся к высшему долгу - долгу служения предкам. Проект «воскрешения мертвых» предполагает, таким образом, перевоспитание всего человечества в духе активного христианства, а также устранение разделения труда на физический и умственный.
Если изложенные пункты вызывали у современников философа сдержанное недоумение, то следующий нередко убеждал их в безумии тихого библиотекаря. Сто лет спустя именно этот пункт, напротив, заставляет нас внимательно присмотреться ко всей системе «общего дела». Итак…
Ознакомившись с проектом всеобщего воскрешения, слушатель задавался вопросом: где же «московский сократ» предлагает разместить всех воскрешенных людей? Разумеется, в космосе, который нам предстоит освоить, - отвечали Федоров и его ученики. Мысль эта звучала не менее (а то и более) дерзко, чем проект воскрешения. В конце концов, люди христианской культуры не должны были видеть особенной дерзости в идее победы над смертью. Но освоение космоса казалось детской фантазией, лишенной не только естественно-научного, но даже религиозного базиса.
Между прочим, современные поклонники «Традиции» (то есть того антично-средневекового мрака, что царствовал до «современности») считают идею покорения космоса богопротивной. Исследователь примордиального знания и поклонник эзотерического фашизма Александр Дугин чуть ли не к каждому дню космонавтики читает проповеди на эту тему: мол, в мире благодатном небеса должны оставаться пространством духовным, а космонавтика небеса материализует и десакрализует.
Итак, активное христианство Федорова смыкается с передовыми рубежами науки и техники. В этом - своеобразие его философской позиции. «Научный» вектор федоровской философии носит прикладной характер: философ общего дела учит не о познании мира, а о преображении его. Проект Федорова предполагает, помимо прочего, «регуляцию природы», то есть коренную перестройку Земли в целях благополучия человечества. Больше того, Николай Фёдорович первый рассматривал Землю как космический корабль, который в будущем будет покорять пространство.
В связи с проектом регуляции природы, в связи с верой в преобразовательную силу технологий фёдоровскую философию нередко обвиняют в «прометеизме», противопоставляя якобы исконным христианским правилам отношения к природе как неприкосновенному храму. Вопрос о том, как соотносится «прометеизм» и христианство, заслуживает совершенно особого исследования. Некоторые религиоведы считают, что Прометей - непосредственный предшественник Христа в деле a) нисхождения бога к человеку, b) спасения человека богом и c) принятия богом страданий за человека. Не станем углубляться в тонкие проблемы связи христианства с дохристианскими культами. Намного интереснее то новое, что вводит Фёдоров в христианскую философию. По моему убеждению, это новое должно быть интересно не только христианам, но и людям светским, поскольку Фёдоров строит такую интерпретацию христианской веры, которая фантастически созвучна духовным исканиям за пределами религиозности.
Прежде всего, Николай Федорович говорит о сотрудничестве человека и Бога. Не о покорности, не о служении (о чем он тоже говорит, но в этом нет ничего «собственно фёдоровского»), а о совместном усилии человечества и Бога в деле победы над смертью, воскрешения мёртвых и выхода в новый эон бытия («Новый Иерусалим» и космическая цивилизация будущего в рамках федоровской философии, в сущности, совпали). Об энергийном взаимодействии с Богом учил Григорий Палама - один из наиболее выдающихся православных мыслителей, представитель исихазма. Фёдоров доводит мистические интенции паламитов (последователей Паламы) до социального и технического проекта. Активность человека по воплощению на земле воли Божьей Фёдоров называет «внехрамовой литургией». Встреча с Богом и «попрание смерти» должны свершиться не только в православном обряде под куполом собора, но и в делах повседневных - на площадях, в домах, на заводах, в полях и проч.
Не вполне ортодоксальна заветная для московского сократа тема апокатастасиса - всеобщего спасения. Речь идет об относительности адских мук, которые, по Фёдорову, не могут быть вечными. Грешники и падшие духи, включая самого дьявола, будут спасены (при сохранении ада и страдающих в нем грешников нет полноты спасения и божественной радости). Концепцию апокатастасиса разрабатывали античные богословы александрийской школы - Ориген и Климент Александрийский. Своего высшего развития она достигает у авторитетнейшего отца церкви Григория Нисского. Фёдоров же рассказывает, как именно будут спасены все люди. И однозначно толкует, от чего будут они спасены, - от смерти.
Но подлинным новаторством Федорова было новое прочтение последней библейской книги, Апокалипсиса Иоанна Богослова. Безрадостные пророчества, предрекающие мировые войны, катастрофы и Страшный Суд, прочитываются в условной модальности: всё это будет, если ты не опомнишься. Когда же человек возьмется за общее дело, он откроет путь преображения и спасения в благодатном богообщении. Условность Апокалипсиса приняли многие русские философы религиозного толка - и все они называли именно Фёдорова первопроходцем такой апокалиптики.
Вообще же «богословие» Фёдорова весьма практично. Догматы философ общего дела рассматривает как заветы, принципы практической жизни. Догмат о божественной и человеческой природах Христа Федоров прочитывает как призыв к сотрудничеству божеских и человеческих сил. Догмат о троичности (о единосущных и неслиянных ипостасях Отца, Сына и Духа) интерпретируется как идеальная социальная модель: отцы, сыны и дочери объединяются в единую творческую силу.
Николай Бердяев настойчиво сравнивает консервативного, православного Фёдорова с Карлом Марксом: оба возжелали спасти человека и преобразить мир, оба поверили в спасительную («сотериологическую») силу науки, оба призвали к творческому натиску во имя завершения эволюции человека…
Да, у Фёдорова человек ещё подлежит внутреннему развитию. Во-первых, он достигнет бессмертия. Во-вторых, он перестанет рожать детей, начав воскрешать отцов. В-третьих, он перестанет сам нести смерть - в том числе перейдет в автотрофное состояние (будет строить свой организм из неорганических материалов - подобно растениям). Фёдорова считают иногда предшественником трансгуманизма. В сущности, Фёдоров говорит лишь о незавершенности человеческой природы, пораженности её смертью («первородный грех») и о преодолении этой ущербности силами самого человека.
Очень многое сближает Фёдорова с отцом космонавтики Константином Циолковским, с фантазёром и утопистом Иваном Ефремовым, с Королёвым и Гагариным. Не лишним будет напомнить читателю, что Николай Фёдорович был незаконнорожденным сыном князя Гагарина. Так что основателем русского космизма был именно Гагарин, известный всей интеллектуальной Москве как таинственный и всезнающий Николай Фёдорович - не то монах, не то чиновник, спавший на сундуке, раздававший жалованье бедным и по ночам мечтавший о покорении неба.
Специально для eotperm.ru
Оригинал взят у ilya_yu в Политическая библиотека: «Философия общего дела»
В 1913 году свет увидела странная книга - «Философия общего дела. Том 2». Автором книги значился некто «Николай Федоров». Книга не предназначалась для продажи - она распространялась среди заинтересованных читателей бесплатно. Среди поклонников этой книги мы найдем поэта Валерия Брюсова, философа Николая Бердяева, отца космонавтики Константина Циолковского… Том первый бессмертного труда вышел столь скромным тиражом, что экземпляры его не достались даже некоторым преданным поклонникам автора.
Николай Федорович Фёдоров - фигура в интеллигентских кругах (особенно московских) культовая. Он был известен всем посетителям московской публичной библиотеки: гениальный библиотекарь, который, по слухам, знал содержание всех находившихся в его ведении книг, собирал в помещении книгохранилища главных мыслителей своего времени, включая Льва Толстого и Владимира Соловьева. И они не только с удовольствием слушали библиотекаря - они учились у него, они брали на себя миссию пропагандировать его идеи, они преклонялись перед ним. Николай Федорович спал на сундуке, жалование раздавал малообеспеченным молодым людям, носил обветшавший костюм, любил купаться в озерах, прудах и реках, летом занимался изучением малых сельских храмов, писал статьи об археологических находках… и имел вокруг себя преданных учеников, образующих своего рода орден.
Идеи Николая Федоровича в свое время изложил Достоевскому ученик таинственного библиотекаря Николай Петерсон. Достоевский, по его собственному признанию, мгновенно принял идеи Федорова «как бы за свои». Не зная Федорова, невозможно понять вполне последний роман Достоевского - интеллектуально перенасыщенных «Братьев Карамазовых».
Николай Федорович ушел из жизни в 1903 году. Его ученики взяли на себя труд собрать и издать сочинения загадочного мудреца - «московского сократа». Так родилась книга «Философия общего дела», открывшая миру подлинного родоначальника русского «религиозного ренессанса» (многие считают таковым родоначальником Соловьева, считавшего Николая Федровича своим учителем и отцом).
На первый взгляд философия Федорова очень проста. Ибо подчинена одной идее - идее воскрешения мертвых. Не воскресения, а воскрешения. Речь идет об активном, направленном на служение мертвым христианстве. С помощью науки и техники человечество, по глубокому убеждению Федорова, должно научиться делать то же, что Христос сделал с мертвым Лазарем (да и со своим распятым телом). Это задание, которое Бог самым недвусмысленным образом дал человеку. Тот факт, что христиане всего мира отмечают праздник Пасхи (воскресения Христова), свидетельствует о глубинном усвоении народами послания Иисуса.
Проблема смерти - это, помимо всего прочего, социальная проблема - проблема расслоения и разделения труда. Люди «неученые» тоскуют о мертвых и чают их воскрешения. А люди «ученые», освобожденные от возделывания земли и ручного труда вообще с целью найти средства победить смерть, забыли о своем предназначении. Больше того: люди «ученые» насмешливо относятся к высшему долгу - долгу служения предкам. Проект «воскрешения мертвых» предполагает, таким образом, перевоспитание всего человечества в духе активного христианства, а также устранение разделения труда на физический и умственный.
Если изложенные пункты вызывали у современников философа сдержанное недоумение, то следующий нередко убеждал их в безумии тихого библиотекаря. Сто лет спустя именно этот пункт, напротив, заставляет нас внимательно присмотреться ко всей системе «общего дела». Итак…
Ознакомившись с проектом всеобщего воскрешения, слушатель задавался вопросом: где же «московский сократ» предлагает разместить всех воскрешенных людей? Разумеется, в космосе, который нам предстоит освоить, - отвечали Федоров и его ученики. Мысль эта звучала не менее (а то и более) дерзко, чем проект воскрешения. В конце концов, люди христианской культуры не должны были видеть особенной дерзости в идее победы над смертью. Но освоение космоса казалось детской фантазией, лишенной не только естественно-научного, но даже религиозного базиса.
Между прочим, современные поклонники «Традиции» (то есть того антично-средневекового мрака, что царствовал до «современности») считают идею покорения космоса богопротивной. Исследователь примордиального знания и поклонник эзотерического фашизма Александр Дугин чуть ли не к каждому дню космонавтики читает проповеди на эту тему: мол, в мире благодатном небеса должны оставаться пространством духовным, а космонавтика небеса материализует и десакрализует.
Итак, активное христианство Федорова смыкается с передовыми рубежами науки и техники. В этом - своеобразие его философской позиции. «Научный» вектор федоровской философии носит прикладной характер: философ общего дела учит не о познании мира, а о преображении его. Проект Федорова предполагает, помимо прочего, «регуляцию природы», то есть коренную перестройку Земли в целях благополучия человечества. Больше того, Николай Фёдорович первый рассматривал Землю как космический корабль, который в будущем будет покорять пространство.
В связи с проектом регуляции природы, в связи с верой в преобразовательную силу технологий фёдоровскую философию нередко обвиняют в «прометеизме», противопоставляя якобы исконным христианским правилам отношения к природе как неприкосновенному храму. Вопрос о том, как соотносится «прометеизм» и христианство, заслуживает совершенно особого исследования. Некоторые религиоведы считают, что Прометей - непосредственный предшественник Христа в деле a) нисхождения бога к человеку, b) спасения человека богом и c) принятия богом страданий за человека. Не станем углубляться в тонкие проблемы связи христианства с дохристианскими культами. Намного интереснее то новое, что вводит Фёдоров в христианскую философию. По моему убеждению, это новое должно быть интересно не только христианам, но и людям светским, поскольку Фёдоров строит такую интерпретацию христианской веры, которая фантастически созвучна духовным исканиям за пределами религиозности.
Прежде всего, Николай Федорович говорит о сотрудничестве человека и Бога. Не о покорности, не о служении (о чем он тоже говорит, но в этом нет ничего «собственно фёдоровского»), а о совместном усилии человечества и Бога в деле победы над смертью, воскрешения мёртвых и выхода в новый эон бытия («Новый Иерусалим» и космическая цивилизация будущего в рамках федоровской философии, в сущности, совпали). Об энергийном взаимодействии с Богом учил Григорий Палама - один из наиболее выдающихся православных мыслителей, представитель исихазма. Фёдоров доводит мистические интенции паламитов (последователей Паламы) до социального и технического проекта. Активность человека по воплощению на земле воли Божьей Фёдоров называет «внехрамовой литургией». Встреча с Богом и «попрание смерти» должны свершиться не только в православном обряде под куполом собора, но и в делах повседневных - на площадях, в домах, на заводах, в полях и проч.
Не вполне ортодоксальна заветная для московского сократа тема апокатастасиса - всеобщего спасения. Речь идет об относительности адских мук, которые, по Фёдорову, не могут быть вечными. Грешники и падшие духи, включая самого дьявола, будут спасены (при сохранении ада и страдающих в нем грешников нет полноты спасения и божественной радости). Концепцию апокатастасиса разрабатывали античные богословы александрийской школы - Ориген и Климент Александрийский. Своего высшего развития она достигает у авторитетнейшего отца церкви Григория Нисского. Фёдоров же рассказывает, как именно будут спасены все люди. И однозначно толкует, от чего будут они спасены, - от смерти.
Но подлинным новаторством Федорова было новое прочтение последней библейской книги, Апокалипсиса Иоанна Богослова. Безрадостные пророчества, предрекающие мировые войны, катастрофы и Страшный Суд, прочитываются в условной модальности: всё это будет, если ты не опомнишься. Когда же человек возьмется за общее дело, он откроет путь преображения и спасения в благодатном богообщении. Условность Апокалипсиса приняли многие русские философы религиозного толка - и все они называли именно Фёдорова первопроходцем такой апокалиптики.
Вообще же «богословие» Фёдорова весьма практично. Догматы философ общего дела рассматривает как заветы, принципы практической жизни. Догмат о божественной и человеческой природах Христа Федоров прочитывает как призыв к сотрудничеству божеских и человеческих сил. Догмат о троичности (о единосущных и неслиянных ипостасях Отца, Сына и Духа) интерпретируется как идеальная социальная модель: отцы, сыны и дочери объединяются в единую творческую силу.
Николай Бердяев настойчиво сравнивает консервативного, православного Фёдорова с Карлом Марксом: оба возжелали спасти человека и преобразить мир, оба поверили в спасительную («сотериологическую») силу науки, оба призвали к творческому натиску во имя завершения эволюции человека…
Да, у Фёдорова человек ещё подлежит внутреннему развитию. Во-первых, он достигнет бессмертия. Во-вторых, он перестанет рожать детей, начав воскрешать отцов. В-третьих, он перестанет сам нести смерть - в том числе перейдет в автотрофное состояние (будет строить свой организм из неорганических материалов - подобно растениям). Фёдорова считают иногда предшественником трансгуманизма. В сущности, Фёдоров говорит лишь о незавершенности человеческой природы, пораженности её смертью («первородный грех») и о преодолении этой ущербности силами самого человека.
Очень многое сближает Фёдорова с отцом космонавтики Константином Циолковским, с фантазёром и утопистом Иваном Ефремовым, с Королёвым и Гагариным. Не лишним будет напомнить читателю, что Николай Фёдорович был незаконнорожденным сыном князя Гагарина. Так что основателем русского космизма был именно Гагарин, известный всей интеллектуальной Москве как таинственный и всезнающий Николай Фёдорович - не то монах, не то чиновник, спавший на сундуке, раздававший жалованье бедным и по ночам мечтавший о покорении неба.
Специально для eotperm.ru