путешествия . часть 3. Россия
Следующая очень короткая оставновка в Москве. Акция (у нас) Анимация. УГОЛОК РЕЗИДЕНТА. Ночь. ИНФЭРНО.
Через Москву еду на юг в сторону Рязани, дорогу знаю вслепую. Надо навестить тот ДОМ. Там рухнул сарай, Много-премного лет прошло, а всё то же тревожное уныние в Мещёре. Раменское, Раменки, Раменье, это не от рам, а это название леса по-старому. Нет слов чтобы передать тоску сёл с встроенными в них бараками. Но Дом стоит и фирменная погода тут - ветер. Сильнейший ветрило встречает меня и сейчас пригибая древние вётлы. Родник углубился и постепенно превращается в реку.
Там на севере у меня две подруги, а тут два друга. Андрюша и Кириллыч. Оба дети войны, оба дети репрессированных родителей и оба сталинисты. Есть вещи необъяснимые вот я и не объясняю, люблю их какие есть. На самом деле им по 14 лет, а вовсе не за семьдесят. Кириллыча на деревне не любят, считают хитрожопым, но я от него ничего кроме добра не видела. Со своими шуточками вперивается он не мигая своими небесноголубыми глазами и учит как экономить деньги. Это благодаря ему я поездила на тракторе на сенокосе и теперь если “родина прикажет” отнекиваться не стану. Он недавно овдовел. Жену его Татьяну я очень любила, она мне подарила песню про “расскажу я вам подружки как попала я сюда”. Попрощаться я с ней успела, однако когда в прошлом году приезжала сюда, из малодушия, к Кириллычу не зашла. Кажется он простил. Они прожили вместе 50 лет.
“Главное это что? - сердцем не стареть “- говорит он подняв полуотрубленный палец и лукаво как Пан сверля меня синими глазками.
Заходит ещё одно дитя войны, баба Оля. У неё манера разговаривать тихим голосом, но без перерыва и вещает она обо всех обо всём и так, что уже сознание мерцает моё на саге о собесе, о том, что детям сладенькое для мозгов, а солёненькое для печёночки...и отключается оно на “ ...Юрочкой назвали”. Дальше смотрю в окно и думаю про голодное детство Ольги, про оставшуюся на всю жизнь тревогу за каждую копейку и пристальное внимание к тем мизерабельным деталям бытия, интерес к которым невозможно заиметь без её страшного опыта выживания. “И что, ведь выжили” - как бы отвечает она. Брат мой в 87 лет скончался...” .
Мало осталось местных, кочемских. Кириллыч с Брянска, Андрюша с Днепропетровска, Баба Оля с под Орла.
Пилить сучья пришли однофамильцы художника Перова. Самый старший - глухой, трое его сыновей или племянников молчаливы. За пол часа управившись, глухой сказал вместо здравствуй и прощай : дом крепкий блядь, пятистенок. Я решила, что они довольны зарплатой.
Потом проехали двое на газели : дэвушка, желэзо есть?
нет говорю, давно всё украли
укралы? МЭто русский алкаш.
Возразить не смогла.
Вот и все тамошние события, если не упоминать, как позорно чуть пожар не устроила. С остановкой на кладбище, где куст сирени вырос на могиле мамы такой, что можно было уже в тенёчке посидеть, снова стала на северную трассу.
Снова Торжок, безумные его окрестности искорёженные бульдозером и совершенно бешеная сирень прикрывает наши убогие человеческие тылы. И снова мой земной рай, привет тебе. Здравствуй великий Бог! Тыква взошла на мои русаллии, а озимая рожь заколосилась. Птичка свистит “свят свят”. Буду как Пришвин природу описывать. Сил моих на мир людской сегодня нет. Вон даже в Крестах появилась Маша из Донбасса. “ ота блядь с косой казала шо треба пашню вспахаты, от шо робять суки” Глядя на нас, беседующих, Серёга с досадой глядя на дородную Машу обронил : "что мне с тобой делать не знаю, эту вон (меня то есть) взял под мышку и понёс, а с тобой что делать не знаю..."
окунулась в Тверцу: с гуся вода с меня худоба. Съела пятилепестковую сирень и желание улетело туда где в эти дни стирается грань между мирами Яви и Нави.
Садовые цветы не сажаю. Всё. что осталось от былых постояльцев этого кусочка земли - сохраняю. Сирень великолепна, благодарю того, кто посадил. То там то тут пробьётся из травы то пион, то нарцисс. В этот раз появились 2 тюльпана и чувства связанные с их появлением описать не в силах. Мне кажется если бы было у меня их много разных, такого бы удивления и счастья не испытала. Смородина моя, любимая вражина подползает уже к порогу. Это моё тотемное растение. Отправляясь в апреле во Францию заехали к знакомым за прицепом. Вместе с прицепом получила в подарок куст смородины, - “там посадишь”. Посадила и там... без особой радости, а на второй день она зацвела.
Жгла бумаги, письма, журналы, старые свои рисунки. И сожгла свой давний позор, “шестипалую руку”. Это в институте на втором курсе, кажется, рисовали руку в разных позах, и закончив работу, незадолго до экзамена обнаружила на руке 6 альцев. Стала переделывать, стирать лишнее, перечтавлять оставшиеся... однако с шестью было как-то лучше, естественнее.
Минул Духов День и враз умолкли птицы. Ни тебе “”свять свять” ни “едрить едрить”. И соловьи замолчали хором. Только кукушка ещё всё мужа ищет.
Прочла Серёге лекцию, что в духов день наши ушедшие нас видят потому что двери на небе открыты и он задумчиво сказал: “эх нет виноградного вина помянуть”. Однако на следующий день сообщил, что выпил водки, однако как-то мало и без удовольствия. “В Библии сказанно: секира (крекий то бишь напиток )буйна, вино глумит”
Мой же Духов день я провела в администрации города Торжка, в поисках концов эпистолярной истории с Усадьбой Ртищевых. Принимал меня чиновник, грубый и надменный, с советских времён сидящий на том же месте, а сталобыть хитровы...., добрая мама моя про такого сказала бы - “мурло”. Но в закуточке старого здания сидели весьма отзывчивые женщины, хоть не помогли, но хотя бы искренне попробовали это сделать. Пока ждала аудиенции, сидя рядом с откинувшимся из зоны симпатичным молодым человеком, разглядывала доску почётных граждан района. Простые лица с явновыраженными угрофинскими чертами, что не удивительно т.к. очень много карелов живёт здесь с 17 века. Картину официального учреждения оживляла цыганка с товаром яркопестрых текстильных изделий, “халатики недорого” - тихо говорила она и из кабинетов стекались дамы разных чинов и комплекций и мило выбирали не отходя от рабочих мест обновки у коробейницы. Потом в коридоре, шаркая шлёпанцами появился низкорослый цыган с невозмутимым лицом, он взял детскую соску у цыганки и удалился. Видимо качать дитя у ворот пока мать на работе.
Окончательно осознав, что светская власть бессильна, поехала к Марии искать теневую власть ибо к ней стекаются как слабые и отверженные, так и сильные мира сего. Пожарив картошечки и накормив меня она села зонить Толику, Мише, Максиму с пилорамы, ещё кому-то из местных “олигархов”. Попутно выяснилось, что знает она абсолютно всех обитателей кабинетов, где я только что побывала.
Мария занимается устройствой бездомных, потерявших жильё по разным причинам.
“Как там Танечка в Селихове поживает? - слышится её голос из-за печки? - не пьянствует?”
Мне хочется ей кланяться в ноги, вспомнив как она со мной ходила по поводу прописки Д.
“ Господи помилуй!” - громко возглашала она с порога обалдевшему чиновнику и далее профессиональным голосом учительницы (которых бывших не бывает) объявляла что требуется сделать для спасения его и нашего.
Мария по поводу заросших полей: Мы землю оставили вот Бог на ней сам и сажает. Деревья.
Нигде в мире не услышишь в свой адрес столь контрастных слов в интервале 1 минуты:
“сестрёнка дай бох тебе здоровья” слева, и “дураааа, блядь” - справа.
И снова гадание по книге на этот раз их отцовской библиотеки:
“ что касается злобы, то это связано с неразвитостью общественной материи в стране, связано с инфантилизмом. Запас всего того, что хотело свершиться, стучалось в двери бытия, но в “чертог теней вернулось”, не состоявшись, - это и составляет запас агрессии”
Мераб Мамардашвили
Уезжаю. По дороге на Осташков сажаю попутчиц. Мама и 2 дочки лет пяти-шести. Все - маугли...грубая девушка (мама) милые девочки, но абсолютно затравленные и косноязычные. У Осташкова выходят. Старшая девочка не желает расстаться с картой дорог СНГ. Обняла её и молча смотрит. Дарю, разумеется. Карта мне не к чему, эту дорогу уже выучила. “ПрОклятая страна” - сказала одна моя знакомая. Укатывая рассейские дороги, не скрою, думала об этом не мало. Как развеять чары? Исходя из того, что всё не ново под луною и в сказках, как опыте народном, уже отразилось, вспомнила, что чары и колдовство можно снять только любовью. Сидеть и ронять неустанно горючую слезу над спящим мёртвым сном, если говорить метафорой....Ведь было же опустошение при монголах, потом при поляках в смутное время и ничего... отстроились. Медленно.
Осташков был на этот раз мил, я была к нему раньше несправедлива.
Вдоль синих люпиновых полей псковской области доехала до границы и "месяц с левой стороны сопровождал...", не дотянула до жилья и, как обычно, в латвийских лугах у дороги заночевала.