«Огромный хаос», Владимир Мясоедов
Автор продолжил цикл «Ведьмак двадцать третьего ве́ка» двадцатm первым томом:
«Покинув изрядно озадаченного священника, перед которым замаячили и новые проблемы, и новые перспективы, Олег направился к зданию городской администрации. Чародею предстояло окунуться в ту субстанцию, по сравнению с которой навоз из покинутого коровника мог бы показаться чистейшей родниковой водой. Ибо он собирался углубиться в политику.»
С местным колоритом!
«- Я вытащил на своих кораблях почти двадцать пять тысяч человек, ограбив несколько развернутых в относительной близости друг от друга предприятий, - добавил Олег, которому пришлось немало потрудиться, дабы разместить бесчувственных людей среди трюмов. Глубокий магический сон позволял не особо беспокоиться о комфорте спасаемых рабов, но им все еще оставалось нужно дышать, да и лежать друг на друге требовалось не сильно большими штабелями, дабы находящихся внизу не раздавило. - Такое количеств рабов вполне сойдет за стратегически важный актив, и не только в плане возможной их ценности как рабочих рук. Если бы кто-нибудь из выживших османских чернокнижников устроил гектакомбу с таким количеством жертв...
- То его бы порвало аки лошадь, слона соблазнившую, ибо из всех современных ритуалистов направить столь масштабные потоки энергии способно от силы человек пять.»
Практически финал «ДМБ»:
«- Верно сказано, - расплылся в улыбке техасец, только что опустошивший очередную кружку. - Кем я был раньше? Обычным моряком, каких в любом порту как грязи! Всех достоинств - огрызки магического дара, которым с грехом пополам мог свою одежду высушить, но предложи мне кто поменять такой талант на кошель с золотом и прыгал бы до потолка от радости, что заключил такую выгодную сделку! Кого из меня сделал этот отряд? Того, перед кем капитаны кораблей, причем не только всяких рыбацких лоханок, но и вполне себе достойных торговцев или даже средней руки пиратов будут трепетать от ужаса, пока дочки их втихаря платья свои задирают...»
Понимают аборигены:
«Военный городок не то, чтобы совсем вымер…Но его обитатели, как персоны отлично себе представляющие, что такое взбешенная женщина вообще и взбешенная женщина-некромант в частности, либо сидели в зданиях, осторожненько выглядывая в окна, либо старательно прикидывались деталями ландшафта, рассредоточившись по разным неприметным щелям, дабы уже в них практиковать искусство скрытности, чары невидимости или какую-нибудь экзотику по типу ниндзюцу. А заодно стараясь дышать сильно через раз. Мириам была девушкой, в общем-то, правильной и перед случайными жертвами своей вспыльчивости потом обязательно бы извинилась. Вот только общественные стереотипы выросшие из банального чувства самосохранения являлись вещью неистребимой и межнациональной, а потому и индусы, и обучающие их иностранные советники в лице подчиненных Олега дружно решили держаться подальше от злобной душевно неуравновешенной ведьмы, активно занимающейся магией смерти. В прямом и переносном смысле слова подальше. Дабы не пришлось ей потом ножки своего пука от чьих-нибудь кишок оттирать или вообще оправдываться у свежего надгробия.»
«Но тут ихний тренер угадал с заменой!» (с):
«Два божества, которых с полным на то правом можно было назвать темными, уставились друг на друга будто дети, играющие в гляделки. Их ауры и источаемые ими эманации энергии с одной стороны были удивительно похожими, но в то же время являлись и совершенно разными. Олег отчетливо это чувствовал, и был готов свой правый глаз прозакладывать, что и другие люди ощущают примерно то же самое, только кто-то в большей мере, а кто-то в меньшей. Лучшим из пришедших в его голову сравнений оказалось сопоставление пыточной в крупном и старом бандитском логове и хирургического кабинета государственной клиники. В обоих местах многие годы резали живых людей на регулярной основе, причем занимались этим большие профессионалы своего дела с целым арсеналом специальных инструментов, нередко абсолютно одинаковых... Однако сама мысль о том, дабы уравнять их, отдавала редкостным бредом и полным безумием. С одной стороны находилась жажда всё разрушить, пожрать, подчинить себе и сделать своей частью, инструментом, продолжением воли... С другой мрачная решимость сделать всё необходимое для достижения требуемого результата, яростное желание уничтожить любые помехи требуемому порядку вещей, упорная решимость расчистить путь новой жизни путем слома и уничтожения всего неправильного, ненужного, испорченного...
Гневно зашипел крылатый спрут, с треском проиграв это молчаливое противостояние. Вернее, звуков в привычном для смертных понимании этого слова предводитель демонических ратей не издавал. Просто на поле боя обрушилась воплощенная ярость темного бога, несущая в себе его послание-заявление-ультиматум, а люди и нелюди синхронно попытались зажать себе уши, в тщетной попытке хоть так ограничить соприкосновение своих аур с волей сей сущности. Один из правителей нижних миров, что по праву почитал себя одним из центров силы самого мироздания, провозглашал, что тут место ему, но не место Кали, ибо нет в этом участке реальности храмов её, но есть храмы его. Он утверждал, что здесь и сейчас тьма находится в его власти, а не в её, ибо веками сия стихия была покорна ему, но не ей. Он отвергал право богини на души смертных, которых она желала бы от него защитить и спасти, ибо правители сей земли принесли клятвы верности и покорности ему, а значит принадлежат они ему и никому больше, как и земли их, и те кто ходит по сей земле…И сущность, явившаяся из нижних миров, не просто кричала о своих правах. Воля и сила крылатого спрута, вкладывающего чуть ли не всего себя в свой ультиматум, напрямую влияла на реальность и резонировала с ней, создавая этакий аналог необычайно сильного экзорцизма, только обладающего воистину неимоверной мощью и направленного само собой не против демонов, а против Кали. Ослабляя её здесь и сейчас. Запрещая ей использовать свою силу здесь и сейчас. Изгоняя её из этого места здесь и сейчас...
Громкий женский смех, издевательский и в то же время злорадный, от которого людям и нелюдям в связи с его воистину необычайной мощью стало даже хуже, чем от ярости крылатого спрута, был ответом много возомнившему о себе темному богу. Кали не стала бросаться в бой, напротив, она подчиняясь навязываемому ею самой реальностью ультиматуму, словно бы соскользнула обратно в кровавую тьму своего царства, задержавшись лишь на одно кратчайшее мгновение... Задержавшись, чтобы бросить в пространство всего одну фразу, смысл которой смертным и демонам стал волей-неволей столь же понятен, как и прозвучавший мгновением раньше ультиматум. И пусть каждый воспринял её слова немного по-своему, но общий смысл её фразы без сомнения сводился к чему-то вроде: "Любимый! Меня тут обижают!".»
А где мегабонусы за столь эпичную битву?
«Покинув изрядно озадаченного священника, перед которым замаячили и новые проблемы, и новые перспективы, Олег направился к зданию городской администрации. Чародею предстояло окунуться в ту субстанцию, по сравнению с которой навоз из покинутого коровника мог бы показаться чистейшей родниковой водой. Ибо он собирался углубиться в политику.»
С местным колоритом!
«- Я вытащил на своих кораблях почти двадцать пять тысяч человек, ограбив несколько развернутых в относительной близости друг от друга предприятий, - добавил Олег, которому пришлось немало потрудиться, дабы разместить бесчувственных людей среди трюмов. Глубокий магический сон позволял не особо беспокоиться о комфорте спасаемых рабов, но им все еще оставалось нужно дышать, да и лежать друг на друге требовалось не сильно большими штабелями, дабы находящихся внизу не раздавило. - Такое количеств рабов вполне сойдет за стратегически важный актив, и не только в плане возможной их ценности как рабочих рук. Если бы кто-нибудь из выживших османских чернокнижников устроил гектакомбу с таким количеством жертв...
- То его бы порвало аки лошадь, слона соблазнившую, ибо из всех современных ритуалистов направить столь масштабные потоки энергии способно от силы человек пять.»
Практически финал «ДМБ»:
«- Верно сказано, - расплылся в улыбке техасец, только что опустошивший очередную кружку. - Кем я был раньше? Обычным моряком, каких в любом порту как грязи! Всех достоинств - огрызки магического дара, которым с грехом пополам мог свою одежду высушить, но предложи мне кто поменять такой талант на кошель с золотом и прыгал бы до потолка от радости, что заключил такую выгодную сделку! Кого из меня сделал этот отряд? Того, перед кем капитаны кораблей, причем не только всяких рыбацких лоханок, но и вполне себе достойных торговцев или даже средней руки пиратов будут трепетать от ужаса, пока дочки их втихаря платья свои задирают...»
Понимают аборигены:
«Военный городок не то, чтобы совсем вымер…Но его обитатели, как персоны отлично себе представляющие, что такое взбешенная женщина вообще и взбешенная женщина-некромант в частности, либо сидели в зданиях, осторожненько выглядывая в окна, либо старательно прикидывались деталями ландшафта, рассредоточившись по разным неприметным щелям, дабы уже в них практиковать искусство скрытности, чары невидимости или какую-нибудь экзотику по типу ниндзюцу. А заодно стараясь дышать сильно через раз. Мириам была девушкой, в общем-то, правильной и перед случайными жертвами своей вспыльчивости потом обязательно бы извинилась. Вот только общественные стереотипы выросшие из банального чувства самосохранения являлись вещью неистребимой и межнациональной, а потому и индусы, и обучающие их иностранные советники в лице подчиненных Олега дружно решили держаться подальше от злобной душевно неуравновешенной ведьмы, активно занимающейся магией смерти. В прямом и переносном смысле слова подальше. Дабы не пришлось ей потом ножки своего пука от чьих-нибудь кишок оттирать или вообще оправдываться у свежего надгробия.»
«Но тут ихний тренер угадал с заменой!» (с):
«Два божества, которых с полным на то правом можно было назвать темными, уставились друг на друга будто дети, играющие в гляделки. Их ауры и источаемые ими эманации энергии с одной стороны были удивительно похожими, но в то же время являлись и совершенно разными. Олег отчетливо это чувствовал, и был готов свой правый глаз прозакладывать, что и другие люди ощущают примерно то же самое, только кто-то в большей мере, а кто-то в меньшей. Лучшим из пришедших в его голову сравнений оказалось сопоставление пыточной в крупном и старом бандитском логове и хирургического кабинета государственной клиники. В обоих местах многие годы резали живых людей на регулярной основе, причем занимались этим большие профессионалы своего дела с целым арсеналом специальных инструментов, нередко абсолютно одинаковых... Однако сама мысль о том, дабы уравнять их, отдавала редкостным бредом и полным безумием. С одной стороны находилась жажда всё разрушить, пожрать, подчинить себе и сделать своей частью, инструментом, продолжением воли... С другой мрачная решимость сделать всё необходимое для достижения требуемого результата, яростное желание уничтожить любые помехи требуемому порядку вещей, упорная решимость расчистить путь новой жизни путем слома и уничтожения всего неправильного, ненужного, испорченного...
Гневно зашипел крылатый спрут, с треском проиграв это молчаливое противостояние. Вернее, звуков в привычном для смертных понимании этого слова предводитель демонических ратей не издавал. Просто на поле боя обрушилась воплощенная ярость темного бога, несущая в себе его послание-заявление-ультиматум, а люди и нелюди синхронно попытались зажать себе уши, в тщетной попытке хоть так ограничить соприкосновение своих аур с волей сей сущности. Один из правителей нижних миров, что по праву почитал себя одним из центров силы самого мироздания, провозглашал, что тут место ему, но не место Кали, ибо нет в этом участке реальности храмов её, но есть храмы его. Он утверждал, что здесь и сейчас тьма находится в его власти, а не в её, ибо веками сия стихия была покорна ему, но не ей. Он отвергал право богини на души смертных, которых она желала бы от него защитить и спасти, ибо правители сей земли принесли клятвы верности и покорности ему, а значит принадлежат они ему и никому больше, как и земли их, и те кто ходит по сей земле…И сущность, явившаяся из нижних миров, не просто кричала о своих правах. Воля и сила крылатого спрута, вкладывающего чуть ли не всего себя в свой ультиматум, напрямую влияла на реальность и резонировала с ней, создавая этакий аналог необычайно сильного экзорцизма, только обладающего воистину неимоверной мощью и направленного само собой не против демонов, а против Кали. Ослабляя её здесь и сейчас. Запрещая ей использовать свою силу здесь и сейчас. Изгоняя её из этого места здесь и сейчас...
Громкий женский смех, издевательский и в то же время злорадный, от которого людям и нелюдям в связи с его воистину необычайной мощью стало даже хуже, чем от ярости крылатого спрута, был ответом много возомнившему о себе темному богу. Кали не стала бросаться в бой, напротив, она подчиняясь навязываемому ею самой реальностью ультиматуму, словно бы соскользнула обратно в кровавую тьму своего царства, задержавшись лишь на одно кратчайшее мгновение... Задержавшись, чтобы бросить в пространство всего одну фразу, смысл которой смертным и демонам стал волей-неволей столь же понятен, как и прозвучавший мгновением раньше ультиматум. И пусть каждый воспринял её слова немного по-своему, но общий смысл её фразы без сомнения сводился к чему-то вроде: "Любимый! Меня тут обижают!".»
А где мегабонусы за столь эпичную битву?