«Эпоха второсортных злодеев», Сергей Мусаниф
Автор продолжил цикл «Боб Кэррингтон» - а вот и «пришёл, увидел, Борден»:
«По телевизору показывали какую-то мыльную оперу. Красивые люди в шикарных интерьерах страдали от недопонимания и неразделенной любви. Большую часть их проблем можно было решить одним откровенным разговором, но они упорно молчали о важном, беседовали о каких-то пустяках, а потом расходились по домам, где мужчины нервно наливали себе виски, а женщины рыдали в подушки. Раньше я бы такое смотреть не стала, а теперь - самое оно.
Раньше я не понимала тех, кто это смотрит. Сейчас понимаю.
Сериалы отлично помогают не думать. Хотя бы какое-то время не думать о том, какая фигня происходит в твоей жизни. Это идеальное ненапряжное зрелище для таких людей, как я. Прошлое ужасно, будущее неопределенно, зато Мария беременна от Хуана-Карлоса, а любит при этом Виктора, но не может ему в этом признаться и держит во френд-зоне, и все страдают, кроме злобной служанки, которая вечно подслушивает не касающиеся ее ушей разговоры и ворует ложечки.
Я даже всплакнула разок. Смахнула слезы, вытерла руку о широкую цветастую юбку.
Еще одно напоминание о моей новой жизни. Я теперь ношу юбки, в жару это гораздо практичнее. Кроме того, мои любимые джинсы уже почти перестали на мне сходиться.
Скоро я таки стану огромной. Пока, Боб!
Здравствуй, Большая Берта!»
Но каникулы оказались недолгими:
«- Цена вопроса настолько высока, что ты можешь сама обозначить сумму. И речь, как ты понимаешь, идет не только о деньгах. Я уверен, что министерство согласится практически на любой бонус.
- Так прямо и на любой?
- Я сказал - практически, - напомнил Кларк. - В пределах разумного.
- А кто определяет эти пределы?
- Здравый смысл? - предположил он. - Я не уполномочен торговаться с тобой по этому пункту, но у меня есть ощущение, что они готовы согласиться... на многое.
- Например?
- Что конкретно тебя интересует?
- Меня интересует, что будет, если я попрошу у них голову Эллиота Смита на подносе, - сказала я.
Кларк ответил незамедлительно, как будто в кулуарах министерства финансов этот вопрос уже обсуждался.
- Полагаю, они спросят, какой формы должен быть поднос.»
Логично!
«- Это какая-то очень странная история, но похоже, что они здесь из-за тебя, Боб.
Что ж, в моей жизни уже было несколько странных историй, и, думаю, я готова была узнать еще одну, не слишком удивляясь.
- Для странного ритуала, от которого зависит жизнь всего племени, им нужен мой скальп?
- Нет, они не по этой части, - сказал Гарсия. - Просто они считают, что ты - Тласолтеотль.
- Будь здоров.
- Нет, я не... ты издеваешься, да?
- Просто я немного в шоке, - сказала я. - Что такое Тласолтеотль?
- Богиня ацтекского пантеона, - объяснил он. - Эти парни считают, что ты - ее земное воплощение.
И хотя это был уже не первый культ имени меня, я все еще не представляла, что мне с этим делать и как относиться.
- И чего они от меня хотят?
- Тут я не очень понял, - сказал Гарсия. - В целом, они хотят получить твое благословение, наверное. Но я не могу точно сказать, в чем именно оно заключается.
- Любопытно, - сказала я. - А чего именно это богиня?
- Э... - он замялся. - Ну, как тебе сказать...
- Еще любопытнее, - констатировала я. - Скажи, пожалуй, как есть.
- Э... Тласолтеотль - богиня порока, греха, похоти, грязи, очищения, покровительница прелюбодеев и паровых бань.
И главное, что все логично, подумала я. Даже паровые бани.
Мамочкино наследие, не иначе, и сейчас я говорю не о добропорядочной маме Кэррингтон, а о моей биологической матери, которая принесла меня в приют, и которую я вообще ни черта не помню. Но насколько мне известно, в местах, откуда она родом, она занималась примерно вот этим вот, за исключением, разве что, паровых бань. Ну, и еще про войну там что-то было...»
Будущая мать, да:
«- Свою первую машину я угнал, когда мне было двенадцать, - сказал Дарвин.
- Захотелось покататься?
- Захотелось переехать драгдилера, из-за которого у моей знакомой случился передоз забытья, - сказал Дарвин.
- И что случилось? - спросила я и тут же об этом пожалела.
Еще до того, как он начал отвечать.
- Я размозжил его о стену, - сказал Дарвин. - И смотрел, как он умирает в луже крови, пытаясь запихнуть кишки обратно в свой живот. Слышал его предсмертные крики, видел его последний вдох. Видел, как смерть забрала его, как перестало биться его сердце и остекленели его глаза.
- У тебя было тяжелое детство.
- У тех, кто рос на улице, детства не было, - сказал Дарвин.
Понятно, почему он такой мрачный. Он позволил детскому травматическому опыту оказывать влияние на всю его жизнь, и если я не хочу такой же участи собственному ребенку, то надо позаботиться, чтобы он рос не на улице.
Или хотя бы на какой-то другой улице.»
O tempora, o mores!
«Мы добрались до парковки. На ней было всего три машины, и ни в одной не было водителя, у которого можно было бы отобрать ключи. Ленни на всякий случай подергал дверцу ближайшего к нам седана, она оказалась заперта.
- Что, и ключ в замке зажигания никто не оставил? - поинтересовалась я.
- Непруха, - согласился Ленни.
- Куда катится этот мир? Люди совершенно не думают о тех, кто может оказаться в беде из-за их осторожности.»
Продолжение жду.
«По телевизору показывали какую-то мыльную оперу. Красивые люди в шикарных интерьерах страдали от недопонимания и неразделенной любви. Большую часть их проблем можно было решить одним откровенным разговором, но они упорно молчали о важном, беседовали о каких-то пустяках, а потом расходились по домам, где мужчины нервно наливали себе виски, а женщины рыдали в подушки. Раньше я бы такое смотреть не стала, а теперь - самое оно.
Раньше я не понимала тех, кто это смотрит. Сейчас понимаю.
Сериалы отлично помогают не думать. Хотя бы какое-то время не думать о том, какая фигня происходит в твоей жизни. Это идеальное ненапряжное зрелище для таких людей, как я. Прошлое ужасно, будущее неопределенно, зато Мария беременна от Хуана-Карлоса, а любит при этом Виктора, но не может ему в этом признаться и держит во френд-зоне, и все страдают, кроме злобной служанки, которая вечно подслушивает не касающиеся ее ушей разговоры и ворует ложечки.
Я даже всплакнула разок. Смахнула слезы, вытерла руку о широкую цветастую юбку.
Еще одно напоминание о моей новой жизни. Я теперь ношу юбки, в жару это гораздо практичнее. Кроме того, мои любимые джинсы уже почти перестали на мне сходиться.
Скоро я таки стану огромной. Пока, Боб!
Здравствуй, Большая Берта!»
Но каникулы оказались недолгими:
«- Цена вопроса настолько высока, что ты можешь сама обозначить сумму. И речь, как ты понимаешь, идет не только о деньгах. Я уверен, что министерство согласится практически на любой бонус.
- Так прямо и на любой?
- Я сказал - практически, - напомнил Кларк. - В пределах разумного.
- А кто определяет эти пределы?
- Здравый смысл? - предположил он. - Я не уполномочен торговаться с тобой по этому пункту, но у меня есть ощущение, что они готовы согласиться... на многое.
- Например?
- Что конкретно тебя интересует?
- Меня интересует, что будет, если я попрошу у них голову Эллиота Смита на подносе, - сказала я.
Кларк ответил незамедлительно, как будто в кулуарах министерства финансов этот вопрос уже обсуждался.
- Полагаю, они спросят, какой формы должен быть поднос.»
Логично!
«- Это какая-то очень странная история, но похоже, что они здесь из-за тебя, Боб.
Что ж, в моей жизни уже было несколько странных историй, и, думаю, я готова была узнать еще одну, не слишком удивляясь.
- Для странного ритуала, от которого зависит жизнь всего племени, им нужен мой скальп?
- Нет, они не по этой части, - сказал Гарсия. - Просто они считают, что ты - Тласолтеотль.
- Будь здоров.
- Нет, я не... ты издеваешься, да?
- Просто я немного в шоке, - сказала я. - Что такое Тласолтеотль?
- Богиня ацтекского пантеона, - объяснил он. - Эти парни считают, что ты - ее земное воплощение.
И хотя это был уже не первый культ имени меня, я все еще не представляла, что мне с этим делать и как относиться.
- И чего они от меня хотят?
- Тут я не очень понял, - сказал Гарсия. - В целом, они хотят получить твое благословение, наверное. Но я не могу точно сказать, в чем именно оно заключается.
- Любопытно, - сказала я. - А чего именно это богиня?
- Э... - он замялся. - Ну, как тебе сказать...
- Еще любопытнее, - констатировала я. - Скажи, пожалуй, как есть.
- Э... Тласолтеотль - богиня порока, греха, похоти, грязи, очищения, покровительница прелюбодеев и паровых бань.
И главное, что все логично, подумала я. Даже паровые бани.
Мамочкино наследие, не иначе, и сейчас я говорю не о добропорядочной маме Кэррингтон, а о моей биологической матери, которая принесла меня в приют, и которую я вообще ни черта не помню. Но насколько мне известно, в местах, откуда она родом, она занималась примерно вот этим вот, за исключением, разве что, паровых бань. Ну, и еще про войну там что-то было...»
Будущая мать, да:
«- Свою первую машину я угнал, когда мне было двенадцать, - сказал Дарвин.
- Захотелось покататься?
- Захотелось переехать драгдилера, из-за которого у моей знакомой случился передоз забытья, - сказал Дарвин.
- И что случилось? - спросила я и тут же об этом пожалела.
Еще до того, как он начал отвечать.
- Я размозжил его о стену, - сказал Дарвин. - И смотрел, как он умирает в луже крови, пытаясь запихнуть кишки обратно в свой живот. Слышал его предсмертные крики, видел его последний вдох. Видел, как смерть забрала его, как перестало биться его сердце и остекленели его глаза.
- У тебя было тяжелое детство.
- У тех, кто рос на улице, детства не было, - сказал Дарвин.
Понятно, почему он такой мрачный. Он позволил детскому травматическому опыту оказывать влияние на всю его жизнь, и если я не хочу такой же участи собственному ребенку, то надо позаботиться, чтобы он рос не на улице.
Или хотя бы на какой-то другой улице.»
O tempora, o mores!
«Мы добрались до парковки. На ней было всего три машины, и ни в одной не было водителя, у которого можно было бы отобрать ключи. Ленни на всякий случай подергал дверцу ближайшего к нам седана, она оказалась заперта.
- Что, и ключ в замке зажигания никто не оставил? - поинтересовалась я.
- Непруха, - согласился Ленни.
- Куда катится этот мир? Люди совершенно не думают о тех, кто может оказаться в беде из-за их осторожности.»
Продолжение жду.