«Восьмое Небо», Константин Соловьёв
Отличный автор сотворил новую сказку - о кораблях, бороздящих воздушные просторы, и о их людях:
«- А сколько всего палуб у "Воблы"?
Габерон пожал плечами.
- Понятия не имею. И, судя по всему, никто не имеет. Я серьезно, приятель. Когда-то мы с Ринни пытались разобраться в этом деле, снаряжали целые экспедиции на нижние палубы, чертили схемы, выстраивали триангуляцию, тянули канаты... И знаешь, чего добились? Ни-че-го. Ниже третьей палубы с пространством начинают происходить какие-то совсем уж странные вещи. Можно идти по коридору на восток и оказаться на севере. Можно случайно пересечь коридор, который ни с одним другим не пересекается. Можно... А дьявол, когда погуляешь на нижних палубах, теряешь последние представления о том, что вообще можно. Я блуждал целый день и насчитал одиннадцать палуб. Ринни - шесть с половиной. А что насчитала Шму, вообще никому неизвестно, потому что она спряталась в бочку с персиками и еще два дня отказывалась оттуда выходить. Говорю же, "Вобла" пропитана магией от носа до кормы.»
Язык, как обычно, прекрасен:
«Никто из Паточной Банды не знал, насколько ему хотелось сейчас выругаться - не той мелодичной тарабарщиной, которой ругаются на театральных подмостках ненастоящие пираты с фальшивыми деревянными ногами, а настоящей флотской бранью, такой, что пробивает навылет не хуже картечи.»
И даже отсылки (салют, Христофор Бонифатьевич!) звучат отдельной мелодией:
«- Все ясно, - кротко вздохнул Габерон, - Солнечный удар. Наша капитанесса слишком много времени провела на верхней палубе - и вот, пожалуйста... Корди, будь добра отвести капитанессу в ее каюту и положить ей на лоб холодного леща. "Малефакс", разворачивай лоханку!»
Эпитеты тоже радуют:
«- А я знал одну девицу с Бархэма, - проворчал Габерон, - Она выглядела целомудренной и чистой, как только распустившийся цветок. Я провел с ней всего одну ночь, а уже через неделю у меня все чесалось так, словно я сунул свою карронаду в нору с раками...»
Я осторожный, я не дразнил:
«- Но разве это не опасно, нырять в шторм? Ты же сам говорил...
Дядюшка Крунч поскреб пальцем усеянный заклепками подбородок.
- Не опаснее, чем дразнить голодную мурену. Но больше нам ничего не остается.»
Настоятельно рекомендую, хотя я практически до конца ждал бурной лесбийской сцены - и открытый финал тут очень уместен...
«- А сколько всего палуб у "Воблы"?
Габерон пожал плечами.
- Понятия не имею. И, судя по всему, никто не имеет. Я серьезно, приятель. Когда-то мы с Ринни пытались разобраться в этом деле, снаряжали целые экспедиции на нижние палубы, чертили схемы, выстраивали триангуляцию, тянули канаты... И знаешь, чего добились? Ни-че-го. Ниже третьей палубы с пространством начинают происходить какие-то совсем уж странные вещи. Можно идти по коридору на восток и оказаться на севере. Можно случайно пересечь коридор, который ни с одним другим не пересекается. Можно... А дьявол, когда погуляешь на нижних палубах, теряешь последние представления о том, что вообще можно. Я блуждал целый день и насчитал одиннадцать палуб. Ринни - шесть с половиной. А что насчитала Шму, вообще никому неизвестно, потому что она спряталась в бочку с персиками и еще два дня отказывалась оттуда выходить. Говорю же, "Вобла" пропитана магией от носа до кормы.»
Язык, как обычно, прекрасен:
«Никто из Паточной Банды не знал, насколько ему хотелось сейчас выругаться - не той мелодичной тарабарщиной, которой ругаются на театральных подмостках ненастоящие пираты с фальшивыми деревянными ногами, а настоящей флотской бранью, такой, что пробивает навылет не хуже картечи.»
И даже отсылки (салют, Христофор Бонифатьевич!) звучат отдельной мелодией:
«- Все ясно, - кротко вздохнул Габерон, - Солнечный удар. Наша капитанесса слишком много времени провела на верхней палубе - и вот, пожалуйста... Корди, будь добра отвести капитанессу в ее каюту и положить ей на лоб холодного леща. "Малефакс", разворачивай лоханку!»
Эпитеты тоже радуют:
«- А я знал одну девицу с Бархэма, - проворчал Габерон, - Она выглядела целомудренной и чистой, как только распустившийся цветок. Я провел с ней всего одну ночь, а уже через неделю у меня все чесалось так, словно я сунул свою карронаду в нору с раками...»
Я осторожный, я не дразнил:
«- Но разве это не опасно, нырять в шторм? Ты же сам говорил...
Дядюшка Крунч поскреб пальцем усеянный заклепками подбородок.
- Не опаснее, чем дразнить голодную мурену. Но больше нам ничего не остается.»
Настоятельно рекомендую, хотя я практически до конца ждал бурной лесбийской сцены - и открытый финал тут очень уместен...