Благословили, однако
У нас тут новый храм возвели несколько лет назад. Собственно, я его случайно обнаружила. Мы со Стрекозой в аптеку пошли, это с полчаса ходу от нас.
Рядом с аптекой раньше были кинотеатр и скверик Памяти с памятником сельчанам, павшим в Великой Отечественной. И вдруг из-за угла выплывает каменная белая махина с золотыми куполами, я даже рот открыла от неожиданности.
В принципе, старая местная церковь, конечно, перегружена. Она очень старая, еще деревянная, небольшая. Одна на добрый десяток поселков была. Когда ни зайди - яблоку негде упасть. И вот в соседнем поселке, оказывается, возвели еще одну.
Подворье в цветах, все выбелено, ухожено. Новый памятник павшим поставили на подворье, эффектный такой. Сама церковь пока не достроена, недооформлена, не расписана, все в процессе, туда-сюда снуют мастеровые. Но посмотреть-то интересно!
- Вы не знаете, храм открыт? - обратилась я к пожилой даме.
- Открыт, открыт! - заулыбалась-закивала она. - Заходите! Знаете, здесь такой удивительный батюшка! У-ди-ви-тель-ный! Он такой чуткий, такой внимательный. Такой уважительный. Вот я вам сейчас расскажу. Был у меня день рождения...
Я оглядела себя и Стрекозу. Стрекоза в платье, я в штанишках чуть ниже колена, в распашонке-размахайке. Шарф у нас с собой один. Ладно, коли уж я оказалась такая кэжуальная, голову покрою сама, а Стрекозе и так сойдет.
Служба заканчивалась. Прихожан всего шесть человек, мы встали у самой двери. Из алтаря вышел батюшка лет сорока, с откровенным закосом под отечественного Робинагуда-Хмельницкого. Ну разве только стАтью не вышел, а в остальном все как надо - роскошная львиная шевелюра, эротишная окладистая борода, глаза с поволокой, обманчиво-ленивая кошачья пластика. Когда прихожане двинулись к нему, я потянула Стрекозу к дверям.
- А вы разве не пойдете прикладываться к кресту? - перехватила меня на выходе служительница, стоявшая у свечного прилавка.
- Мы не по форме одеты, - замялась я.
Она сурово оглядела меня, нахмурилась, буркнула:
- Ничего, с ребенком можно.
Я подхватила Стрекозу на руки и направилась к алтарю. Батюшка издали уставился на мои ноги, да с таким ужасом, словно перед ним материализовалась Вавилонская блудница! Или царица Савская. В штанишках чуть ниже колена.
Он нервно приложил к Стрекозьей щеке крест, снова поднял его. Рука у него застыла, напряглась, дрогнула. Он было отдернул крест, но, глядя на мою обалдевшую физиономию, видимо, из последних сил совладал с собой, протянул руку обратно и двинул мне крестом по зубам. Я аж назад качнулась всем телом.
- А что ж, - служительница опять поймала нас у дверей, - причащаться вы разве не пойдете?
- Нет-нет! - воскликнула я. - Мы сегодня завтракали!
- Ну, с ребенком можно, - уже миролюбиво сказала она.
- Н-н-нет, что вы! Мы лучше в другой раз, натощак, как положено, придем...
"В старую церковь, - закончила я про себя. - А то ваш воистину у-ди-ви-тель-ный батюшка, чего доброго, мне зубы лжицей выбьет".