Dear John! (by) Дарья Яхиева-Онихимовская
Dear John! (письмо иностранному другу)
[[id3290427|Дарья *Кларисса Старлинг* Яхиева-Онихимовская]]
У нас прошел цикл токсикологии.
Для начала я объясню, что это. Это когда человек по своей воле нажрался/напился/нанюхался/накололся каким-либо веществом (солеными огурцами, кокаином, угарным газом...) и его надо спасать.
То есть для сравнения: пациент хирурга не виноват, что попал к нему на стол - перитонит может случиться с каждым. То же с прочими врачами, исключение,на мой субъективный, судебники и токсикологи.
Отделение одно в городе. На базе десятой гор. больницы выделено отдельное здание.
Что есть десятая гор. больница? Это воплощенный изворотливым людским разумом ад.
Мы пришли в первый день на токсикологию и познакомились с нашим токсикологом. Он - просто лицо рекламной компании Освенцима. Худой и замученный жертвенноликий иудей.
Похож на Шерлока Холмса и Дуремара одновременно, но при этом действительно жертвенный, прямо картинно.
А отделение - пипец. Там нет дверей в палаты, потому что основной контингент - алкаши, нарки и суицидники: они мало ли что могут сделать с собой и другими.
При нас привозили несколько интересных случаев: в деревне хоронили девушку, отравившуюся уксусной кислотой. Ее подруга на похоронах выпила вслед за ней уксус и умирала уже при нас. Ей 24 года, у нее 8-летний ребенок.
И токсиколог рассказывал и показывал все эти случаи,стараясь шутить, при этом народ не сек и смеялся. Не ржали двое: я и он, соответственно. Но это не самое интересное. Я расскажу 3 фразы, которые повергли меня в духовный катарсис.
1. Иудей (он не еврей, он фресковый иудейский агнец какой-то) рассказывал о детях, употребляющих семена дурмана. Я спросила, что они при этом ощущают. Он задумался, покачался на стуле, потирая руки (он их все время нервно и задумчиво ломал, понимаешь, да?) и сказал:
- Несколько лет назад ко мне в отделение попала девочка из детдома, у нее никогда никого не было. Ей было 8 лет. У нее почти не былодыхания и она была без сознания. По отрывочному бреду я понял, что она видит: под семенами дурмана она бегала по солнечной поляне и ловила бабочек вместе со своей воображаемой матерью. Если бы вы знали, как кощунственно было выводить ее из детской галлюцинаторной идиллии…
2. В разговоре было понятно, что он очень умный и тонко организованный человек, однако весьма желчный и доведенный до крайности. Действительно, у него ажурные мысли, ему бы антиквариат продавать или судить о норвежских художниках 18 века, а тут такая оказия - зав. отделением безнадежных смертников. И в один из дней я не выдержала и спросила:
- Почему вы здесь?
- А где вы предлагаете мне быть?
- Вы могли бы уехать! Эмиграция - отличный выход!
- Если все уедут, кто тогда свет потушит?
- Но вы такой тонкоорганизованный человек, как вы все ЭТО переживаете?
- С юмором.
- Но это юмор покойника!
Он посмотрел несколько секунд перед собой, повернулся ко мне и спросил уже без улыбки:
- А почему вы лишаете покойника юмора?
3. И, наконец, заключительный аккорд. Как ты понимаешь, я была впечатлена до глубины души, а все непафосные страдальцы приводят меня в состояние экстатического восторга.
Я сказала ему:
- Раз вы плохо живете тут, то за ваш явный жизненный подвиг вы получите множество бонусов ТАМ.
- Вы имеете ввиду на том свете?
- Да.
- Знаете, почему я не верю в Бога? Я боюсь. За моей спиной такое кладбище, с которым в Рай не пускают.
И все это абсолютно спокойно, без демонстрации собственной крутости, а с кармической покойностью, типа, "у каждого своя монада". И эта sacrificata намного круче, чем у Тарковского.
И это все правда.
Знаешь, как красиво? Вот именно красиво.
Сидеть в страшной занюханной дыре с человеком, у которого издевательская зарплата и работа, как все в том же Освенциме, осознавая, что он - практически святой.
И в автобусе после цикла, когда мы ехали на лекцию, у меня появились следующие мысли. Есть такая любимая всеми интеллектуалами фраза: "В каком страшном и непонятном мире мы живем - ни лютости, ни мудрости". Сказал ее доктор Лектер. И эта фраза исключительно правдива по отношению почти ко всем странам, кроме России. Только здесь люди являют собой либо чудовищ, либо мессий, и все это в повседневном антураже очередей, подтухшей капусты, дез. раствора и песенок по радио. Мы в Средневековье, и тут полутонов не бывает. Наверное, именно за это стоит благодарить бога. За то, что мы последние из людей земного шара, кому позволено видеть белое и черное вокруг себя и выбрать свой цвет.
http://vkontakte.ru/note4738968_11045884
[[id3290427|Дарья *Кларисса Старлинг* Яхиева-Онихимовская]]
У нас прошел цикл токсикологии.
Для начала я объясню, что это. Это когда человек по своей воле нажрался/напился/нанюхался/накололся каким-либо веществом (солеными огурцами, кокаином, угарным газом...) и его надо спасать.
То есть для сравнения: пациент хирурга не виноват, что попал к нему на стол - перитонит может случиться с каждым. То же с прочими врачами, исключение,на мой субъективный, судебники и токсикологи.
Отделение одно в городе. На базе десятой гор. больницы выделено отдельное здание.
Что есть десятая гор. больница? Это воплощенный изворотливым людским разумом ад.
Мы пришли в первый день на токсикологию и познакомились с нашим токсикологом. Он - просто лицо рекламной компании Освенцима. Худой и замученный жертвенноликий иудей.
Похож на Шерлока Холмса и Дуремара одновременно, но при этом действительно жертвенный, прямо картинно.
А отделение - пипец. Там нет дверей в палаты, потому что основной контингент - алкаши, нарки и суицидники: они мало ли что могут сделать с собой и другими.
При нас привозили несколько интересных случаев: в деревне хоронили девушку, отравившуюся уксусной кислотой. Ее подруга на похоронах выпила вслед за ней уксус и умирала уже при нас. Ей 24 года, у нее 8-летний ребенок.
И токсиколог рассказывал и показывал все эти случаи,стараясь шутить, при этом народ не сек и смеялся. Не ржали двое: я и он, соответственно. Но это не самое интересное. Я расскажу 3 фразы, которые повергли меня в духовный катарсис.
1. Иудей (он не еврей, он фресковый иудейский агнец какой-то) рассказывал о детях, употребляющих семена дурмана. Я спросила, что они при этом ощущают. Он задумался, покачался на стуле, потирая руки (он их все время нервно и задумчиво ломал, понимаешь, да?) и сказал:
- Несколько лет назад ко мне в отделение попала девочка из детдома, у нее никогда никого не было. Ей было 8 лет. У нее почти не былодыхания и она была без сознания. По отрывочному бреду я понял, что она видит: под семенами дурмана она бегала по солнечной поляне и ловила бабочек вместе со своей воображаемой матерью. Если бы вы знали, как кощунственно было выводить ее из детской галлюцинаторной идиллии…
2. В разговоре было понятно, что он очень умный и тонко организованный человек, однако весьма желчный и доведенный до крайности. Действительно, у него ажурные мысли, ему бы антиквариат продавать или судить о норвежских художниках 18 века, а тут такая оказия - зав. отделением безнадежных смертников. И в один из дней я не выдержала и спросила:
- Почему вы здесь?
- А где вы предлагаете мне быть?
- Вы могли бы уехать! Эмиграция - отличный выход!
- Если все уедут, кто тогда свет потушит?
- Но вы такой тонкоорганизованный человек, как вы все ЭТО переживаете?
- С юмором.
- Но это юмор покойника!
Он посмотрел несколько секунд перед собой, повернулся ко мне и спросил уже без улыбки:
- А почему вы лишаете покойника юмора?
3. И, наконец, заключительный аккорд. Как ты понимаешь, я была впечатлена до глубины души, а все непафосные страдальцы приводят меня в состояние экстатического восторга.
Я сказала ему:
- Раз вы плохо живете тут, то за ваш явный жизненный подвиг вы получите множество бонусов ТАМ.
- Вы имеете ввиду на том свете?
- Да.
- Знаете, почему я не верю в Бога? Я боюсь. За моей спиной такое кладбище, с которым в Рай не пускают.
И все это абсолютно спокойно, без демонстрации собственной крутости, а с кармической покойностью, типа, "у каждого своя монада". И эта sacrificata намного круче, чем у Тарковского.
И это все правда.
Знаешь, как красиво? Вот именно красиво.
Сидеть в страшной занюханной дыре с человеком, у которого издевательская зарплата и работа, как все в том же Освенциме, осознавая, что он - практически святой.
И в автобусе после цикла, когда мы ехали на лекцию, у меня появились следующие мысли. Есть такая любимая всеми интеллектуалами фраза: "В каком страшном и непонятном мире мы живем - ни лютости, ни мудрости". Сказал ее доктор Лектер. И эта фраза исключительно правдива по отношению почти ко всем странам, кроме России. Только здесь люди являют собой либо чудовищ, либо мессий, и все это в повседневном антураже очередей, подтухшей капусты, дез. раствора и песенок по радио. Мы в Средневековье, и тут полутонов не бывает. Наверное, именно за это стоит благодарить бога. За то, что мы последние из людей земного шара, кому позволено видеть белое и черное вокруг себя и выбрать свой цвет.
http://vkontakte.ru/note4738968_11045884