Потому, что не надо ничего говорить.
- Спасибо тебе. - Она улыбнулась бесцветными губами. - Просьбу мою последнюю выполнишь?
- Нет, - сказал он.
- Бессмысленно это, все равно ведь умру. Только намучаюсь.
- Я разведку произведу и вернусь. К ночи до своих доберемся.
- Поцелуй меня, - вдруг сказала она.
Он неуклюже наклонился, застенчиво ткнулся губами в лоб.
- Колючий... - еле слышно сказала она, закрыв глаза. - Иди. Завали меня ветками и иди.
По серым, проваленным щекам ее медленно текли слезы. Федот Евграфыч тихо поднялся, аккуратно прикрыл Риту ветками и быстро зашагал к речке, навстречу немцам.
В кармане тяжело покачивалась бесполезная граната. Единственное его оружие...
Он скорее почувствовал, чем расслышал, этот слабый, утонувший в ветвях выстрел. Замер, вслушиваясь в лесную тишину, а потом, еще боясь поверить, побежал назад, к огромной вывороченной ели.
Рита выстрелила в висок, и крови почти не было. Синие порошинки густо окаймили пулевое отверстие, и Васков почему-то особенно долго смотрел на них. Потом отнес Риту в сторону и начал рыть яму в том месте, где она до этого лежала.
Здесь земля мягкой была, податливой. Рыхлил ее палкой, руками выгребал наружу, рубил корни ножом. Быстро вырыл, еще быстрее зарыл и, не дав себе отдыха, пошел туда, где лежала Женя. А рука ныла без удержу, по-дурному ныла, накатами, и Комелькову он схоронил плохо. И все время думал об этом, и жалел, и шептал пересохшими губами:
- Прости, Женечка, прости...
А зори-то здесь тихие-тихие, только сегодня разглядел.