Пересмотрел "Бункер".
Потом почитал отзывы о фильме на "Кинопоиске". Кое-что удивило.
Люди поверхностно смотрят на фильм, даже те, у кого отзывы наиболее подробные. Наверное, потому, что посмотрели один раз и за время просмотра отвлекались на что-то постороннее - потому и отзывы только о наиболее часто появляющихся в кадре персонажах - Гитлере, Геббельсе, Шпеере, Еве Браун, самой Тродль Юнге, иногда о докторе Шенке (доктора Хаазе по имени не называют). Делят персонажей на "отрицательных" и "положительных", справедливо занося в положительные военного врача доктора Эрнста-Гюнтера Шенка или Альберта Шпеера. Хотя, на мой взгляд, туда же следовало бы отнести доктора Вернера Хаазе (да, работает он в основном пилой, отрезая безнадёжно повреждённые конечности, но профессия у него та же самая, что и у Шенка, и исполняет он её, будучи уже смертельно больным, причём болезнь причиняет ему немалые мучения), генерала Гельмута Вейдлинга, практически в любых ситуациях сохраняющего присутствие духа (заметьте, как он спокойно говорит часовым о цели визита: "меня должны расстрелять") или бригадефюрера Монке, командующего обороной правительственного квартала (да, пусть он и бригадефюрер СС, но он пытается обратить внимание фюрера и Геббельса на судьбу гражданских, оказавшихся на линии огня). Одна из сильных сцен в фильме - это короткий разговор между Монке и Геббельсом.
Монке: "Господин министр, русские расстреливают ваших ополченцев как мишени в тире. Людям не хватает опыта и оружия".
Геббельс: "Эти недостатки восполняет их пламенная вера в нашу окончательную победу".
Монке: "Если вы не вооружите наших людей, они умрут напрасно".
Геббельс: "Нисколько им не сочувствую".
Монке остолбенел от такого ответа. Геббельс заорал: "Повторяю - я нисколько им не сочувствую!!! Для кого-то это станет сюрпризом, но они сами доверили нам власть, а теперь - летят, летят их бестолковые головы!".
Другая сцена с Монке, которая мне запомнилась - уже после смерти фюрера, когда Монке уходит из бункера вместе с Шенком, Юнге и остальными. Монке подходит к адъютанту, сидящему у стены. Говорит: "Вставай, пошли". Адъютант в ответ улыбается полубезумной улыбкой и отвечает: "Вы меня извините, но я никуда не пойду". После чего достаёт пистолет и стреляет себе в рот. Сцена - во всех подробностях. В остальных случаях, что характерно, они опускаются. Например, когда Кребс и Бургдорф докуривают последние сигареты и уходят стреляться. Докурили, бросили на пол окурки, затоптали, ушли, закрыли за собой дверь. Бах! Бах! - радист Миш открывает дверь, видит трупы самоубийц и прикрывает им лица платками.
Все останавливаются на сцене умерщвления Магдой Геббельс собственных детей. Но такой эпизод в фильме не единственный.Был и другой, с обергруппенфюрером Теллерманном. Он просил у Гитлера разрешения покинуть Берлин. Произошло это после того, как Гитлер получил известие о предательстве Гиммлера, так что фюрер Телллерманну в разрешении покинуть город отказал категорически.
После этого Теллерманн в парадной форме явился домой, неся в карманах кителя две гранаты. Семья (жена и трое маленьких детей) ужинали. Сын спросил: "Папа, а почему ты надел парадную форму?". Отец семейства только улыбнулся. Жена спросила: "У тебя всё в порядке?". "Всё хорошо. Передай тарелку, пожалуйста...".
Взяв тарелку и поставив её перед собой, отец семейства дёрнул чеки обеих гранат сразу. Руки с гранатами он держал под столом, так что ни жена, ни дети ничего не заметили.
Взрывная волна вынесла в окно вместе с обломками рамы и осколками стекла куклу, с которой играла за столом самая маленькая девочка. Лет четырёх-пяти, не больше...
К Гиммлеру как к персонажу в фильме отношение неоднозначное. С одной стороны, он выгодно отличается от фюрера тем, что прекрасно понимает сложившуюся военную ситуацию: "Это безумие. Фюрер не удержит город. Берлин падёт в ближайшие дни". Он заботится о своём адъютанте: "Вы молоды, Фегеляйн, и скоро станете отцом. Неужели вы хотите сгинуть в этом городе?". Впрочем, и Гитлер заботится о Тродль Юнге почти с отеческой нежностью (по возрасту она вполне годится ему в дочери - Гитлеру 56, Юнге 24).
С другой стороны, Гиммлер крайне самоуверен в плане ведения переговоров: "Я смогу договориться с Эйзенхауэром всего за час. Союзникам понадобится моё СС, чтобы навести порядок после войны. Как мне приветствовать Эйзенхауэра? Пожать руку или отдать нацистский салют?". Эта самоуверенность - ничуть не лучше гитлеровской самоуверенности относительно военных возможностей дивизии Штейнера или армий Венка и Буссе.
Кстати, немного о военных возможностях и эпизодах. Военных эпизодов там немного, в основном они связаны с злоключениями мальчишки из гитлерюгенда, Петера Кранца, на улицах охваченного войной города.
Если бы фильм как-то "оправдывал" нацизм, то на экране показывали бы, как большевистская армада захлебнулась в крови перед доблестными защитниками светлых идеалов национал-социализма. Но там такого нет, вполне даже напротив - сопротивление нацистов бесплодно и бесполезно. Вот пулемётная точка пытается выкосить русскую пехоту, но впереди пехоты ползёт Т-34, прикрывая её своей бронированной тушей. Выстрел из танкового орудия - и пулемётная точка превращается в кровавое месиво. Петер со своим "панцерфаустом" всё это видит из окопа, но достать танк не может - слишком далеко. По Петеру тоже стреляют, и ему приходится бежать. Русские идут дальше по улице. Никто не может их остановить.
После победы русские танцуют, поют, кто-то и напивается. Но позвольте - а что, разве этого не было? Под "Яблочко" не танцевали, спирт не пили? В "Освобождении" Озерова, помнится, пускали длинные очереди в воздух из всего стрелкового оружия. Бойцы радуются победе! Что в этом такого? Что здесь общего с разнузданной пьяной оргией, в которой участвует группенфюрер Фегеляйн, адъютант Гиммлера? Ударные дозы алкоголя и разврат - это, как верно указано в одном из отзывов, просто способ забыть о беспросветном кошмаре всеобщего краха. Что здесь общего с пьянкой в одном из помещений бункера, которую организовывают Кребс и Бургдорф? На пьянке отпускают циничные шуточки: "Берлин - город бывших домов. Здесь был дом, и тут был дом". "Наливайте, выпивайте", говорят бражники, "Наше положение безнадёжно. Нам ничего не осталось, только пить... Наше положение безнадёжно!". Далее следовал пьяный, безумный хохот.
Вообще, наиболее отталкивающие персонажи там - среди немцев. Но это не нацистские лидеры, а те, кто на улицах исполняет их волю. Военный полицейский, расстреливающий публично двоих стариков за "дезертирство". Ещё предводитель команды вешателей с внешностью владельца мясной лавки, яростно ревущий: "Порядок! Порядок! ПОРЯДОК!!! Мы тут наведём порядок!" во время казней гражданских лиц, вся вина которых заключалась в том, что они не хотели участвовать в мясорубке уличных боёв.
А квинтэссенция фильма, на мой взгляд, содержится в одном незначительном эпизоде, когда доктор Шенк и его адъютант сидят у костра во дворе покинутого учреждения. Глядя на огонь, Шенк говорит: "Нам надо идти". Адъютант вздыхает и грустным, безнадёжным голосом спрашивает: "Куда?".
"Не знаю", отвечает Шенк. "Куда-то, где мы нужны".
"Вот до чего дошло", подумал я, глядя на это. "Война ещё не кончилась. Но эти люди уже не представляют, куда им идти и главное - зачем".
Когда в конце рассказывали о реальной судьбе различных людей, ставших персонажами этого фильма, я пожалел только военврачей да ещё повариху Гитлера, Констанцию Марциале. На месте советских властей я бы не отправлял в лагеря доктора Вернера Хаазе - ведь он и так был стар и смертельно болен. Он и прожил всего год после этого - в 1946 году он умер в лагере для военнопленных (так в фильме, тётя Вика говорит, что умер он в 1950 году в Бутырской тюрьме от туберкулёза). Насчёт Шенка не знаю. Но в конце концов, он тоже врач, и отнюдь не маньяк в белом халате типа Менгеле.
Констанция Марциале пропала без вести в Берлине. Что с ней стало - неизвестно.
P. S. Не узнал Лизу Боярскую в роли медсестры Эрны, зашедшейся в истерике при появлении фюрера! Впрочем, я вообще фильмы с её участием до того не смотрел. Когда Кребс, Бургдорф и их собутыльники успокаивают её, коньяк она опрокидывает лихо. :)
Люди поверхностно смотрят на фильм, даже те, у кого отзывы наиболее подробные. Наверное, потому, что посмотрели один раз и за время просмотра отвлекались на что-то постороннее - потому и отзывы только о наиболее часто появляющихся в кадре персонажах - Гитлере, Геббельсе, Шпеере, Еве Браун, самой Тродль Юнге, иногда о докторе Шенке (доктора Хаазе по имени не называют). Делят персонажей на "отрицательных" и "положительных", справедливо занося в положительные военного врача доктора Эрнста-Гюнтера Шенка или Альберта Шпеера. Хотя, на мой взгляд, туда же следовало бы отнести доктора Вернера Хаазе (да, работает он в основном пилой, отрезая безнадёжно повреждённые конечности, но профессия у него та же самая, что и у Шенка, и исполняет он её, будучи уже смертельно больным, причём болезнь причиняет ему немалые мучения), генерала Гельмута Вейдлинга, практически в любых ситуациях сохраняющего присутствие духа (заметьте, как он спокойно говорит часовым о цели визита: "меня должны расстрелять") или бригадефюрера Монке, командующего обороной правительственного квартала (да, пусть он и бригадефюрер СС, но он пытается обратить внимание фюрера и Геббельса на судьбу гражданских, оказавшихся на линии огня). Одна из сильных сцен в фильме - это короткий разговор между Монке и Геббельсом.
Монке: "Господин министр, русские расстреливают ваших ополченцев как мишени в тире. Людям не хватает опыта и оружия".
Геббельс: "Эти недостатки восполняет их пламенная вера в нашу окончательную победу".
Монке: "Если вы не вооружите наших людей, они умрут напрасно".
Геббельс: "Нисколько им не сочувствую".
Монке остолбенел от такого ответа. Геббельс заорал: "Повторяю - я нисколько им не сочувствую!!! Для кого-то это станет сюрпризом, но они сами доверили нам власть, а теперь - летят, летят их бестолковые головы!".
Другая сцена с Монке, которая мне запомнилась - уже после смерти фюрера, когда Монке уходит из бункера вместе с Шенком, Юнге и остальными. Монке подходит к адъютанту, сидящему у стены. Говорит: "Вставай, пошли". Адъютант в ответ улыбается полубезумной улыбкой и отвечает: "Вы меня извините, но я никуда не пойду". После чего достаёт пистолет и стреляет себе в рот. Сцена - во всех подробностях. В остальных случаях, что характерно, они опускаются. Например, когда Кребс и Бургдорф докуривают последние сигареты и уходят стреляться. Докурили, бросили на пол окурки, затоптали, ушли, закрыли за собой дверь. Бах! Бах! - радист Миш открывает дверь, видит трупы самоубийц и прикрывает им лица платками.
Все останавливаются на сцене умерщвления Магдой Геббельс собственных детей. Но такой эпизод в фильме не единственный.Был и другой, с обергруппенфюрером Теллерманном. Он просил у Гитлера разрешения покинуть Берлин. Произошло это после того, как Гитлер получил известие о предательстве Гиммлера, так что фюрер Телллерманну в разрешении покинуть город отказал категорически.
После этого Теллерманн в парадной форме явился домой, неся в карманах кителя две гранаты. Семья (жена и трое маленьких детей) ужинали. Сын спросил: "Папа, а почему ты надел парадную форму?". Отец семейства только улыбнулся. Жена спросила: "У тебя всё в порядке?". "Всё хорошо. Передай тарелку, пожалуйста...".
Взяв тарелку и поставив её перед собой, отец семейства дёрнул чеки обеих гранат сразу. Руки с гранатами он держал под столом, так что ни жена, ни дети ничего не заметили.
Взрывная волна вынесла в окно вместе с обломками рамы и осколками стекла куклу, с которой играла за столом самая маленькая девочка. Лет четырёх-пяти, не больше...
К Гиммлеру как к персонажу в фильме отношение неоднозначное. С одной стороны, он выгодно отличается от фюрера тем, что прекрасно понимает сложившуюся военную ситуацию: "Это безумие. Фюрер не удержит город. Берлин падёт в ближайшие дни". Он заботится о своём адъютанте: "Вы молоды, Фегеляйн, и скоро станете отцом. Неужели вы хотите сгинуть в этом городе?". Впрочем, и Гитлер заботится о Тродль Юнге почти с отеческой нежностью (по возрасту она вполне годится ему в дочери - Гитлеру 56, Юнге 24).
С другой стороны, Гиммлер крайне самоуверен в плане ведения переговоров: "Я смогу договориться с Эйзенхауэром всего за час. Союзникам понадобится моё СС, чтобы навести порядок после войны. Как мне приветствовать Эйзенхауэра? Пожать руку или отдать нацистский салют?". Эта самоуверенность - ничуть не лучше гитлеровской самоуверенности относительно военных возможностей дивизии Штейнера или армий Венка и Буссе.
Кстати, немного о военных возможностях и эпизодах. Военных эпизодов там немного, в основном они связаны с злоключениями мальчишки из гитлерюгенда, Петера Кранца, на улицах охваченного войной города.
Если бы фильм как-то "оправдывал" нацизм, то на экране показывали бы, как большевистская армада захлебнулась в крови перед доблестными защитниками светлых идеалов национал-социализма. Но там такого нет, вполне даже напротив - сопротивление нацистов бесплодно и бесполезно. Вот пулемётная точка пытается выкосить русскую пехоту, но впереди пехоты ползёт Т-34, прикрывая её своей бронированной тушей. Выстрел из танкового орудия - и пулемётная точка превращается в кровавое месиво. Петер со своим "панцерфаустом" всё это видит из окопа, но достать танк не может - слишком далеко. По Петеру тоже стреляют, и ему приходится бежать. Русские идут дальше по улице. Никто не может их остановить.
После победы русские танцуют, поют, кто-то и напивается. Но позвольте - а что, разве этого не было? Под "Яблочко" не танцевали, спирт не пили? В "Освобождении" Озерова, помнится, пускали длинные очереди в воздух из всего стрелкового оружия. Бойцы радуются победе! Что в этом такого? Что здесь общего с разнузданной пьяной оргией, в которой участвует группенфюрер Фегеляйн, адъютант Гиммлера? Ударные дозы алкоголя и разврат - это, как верно указано в одном из отзывов, просто способ забыть о беспросветном кошмаре всеобщего краха. Что здесь общего с пьянкой в одном из помещений бункера, которую организовывают Кребс и Бургдорф? На пьянке отпускают циничные шуточки: "Берлин - город бывших домов. Здесь был дом, и тут был дом". "Наливайте, выпивайте", говорят бражники, "Наше положение безнадёжно. Нам ничего не осталось, только пить... Наше положение безнадёжно!". Далее следовал пьяный, безумный хохот.
Вообще, наиболее отталкивающие персонажи там - среди немцев. Но это не нацистские лидеры, а те, кто на улицах исполняет их волю. Военный полицейский, расстреливающий публично двоих стариков за "дезертирство". Ещё предводитель команды вешателей с внешностью владельца мясной лавки, яростно ревущий: "Порядок! Порядок! ПОРЯДОК!!! Мы тут наведём порядок!" во время казней гражданских лиц, вся вина которых заключалась в том, что они не хотели участвовать в мясорубке уличных боёв.
А квинтэссенция фильма, на мой взгляд, содержится в одном незначительном эпизоде, когда доктор Шенк и его адъютант сидят у костра во дворе покинутого учреждения. Глядя на огонь, Шенк говорит: "Нам надо идти". Адъютант вздыхает и грустным, безнадёжным голосом спрашивает: "Куда?".
"Не знаю", отвечает Шенк. "Куда-то, где мы нужны".
"Вот до чего дошло", подумал я, глядя на это. "Война ещё не кончилась. Но эти люди уже не представляют, куда им идти и главное - зачем".
Когда в конце рассказывали о реальной судьбе различных людей, ставших персонажами этого фильма, я пожалел только военврачей да ещё повариху Гитлера, Констанцию Марциале. На месте советских властей я бы не отправлял в лагеря доктора Вернера Хаазе - ведь он и так был стар и смертельно болен. Он и прожил всего год после этого - в 1946 году он умер в лагере для военнопленных (так в фильме, тётя Вика говорит, что умер он в 1950 году в Бутырской тюрьме от туберкулёза). Насчёт Шенка не знаю. Но в конце концов, он тоже врач, и отнюдь не маньяк в белом халате типа Менгеле.
Констанция Марциале пропала без вести в Берлине. Что с ней стало - неизвестно.
P. S. Не узнал Лизу Боярскую в роли медсестры Эрны, зашедшейся в истерике при появлении фюрера! Впрочем, я вообще фильмы с её участием до того не смотрел. Когда Кребс, Бургдорф и их собутыльники успокаивают её, коньяк она опрокидывает лихо. :)