Курортная история. Почти по Чехову
Голубая вода Кварнерского залива блестит на ярком солнце Венгерской Ривьеры. По волнам споро идет экспрессный пароход с пассажирским салоном "Татра", принадлежащий Венгеро-хорватскому акционерному обществу морских пароходных сообщений (Salon-Eildampfer "Tátra" der Ungarisch-Kroatischen Seedampfschiffahrts-Aktiengesellschaft). На открытой палубе, скрываясь под тентом от по-летнему припекающего осеннего солнца, девушка торопливо дописывает открытку. Скоро пристань, нужно успеть опустить ее в почтовый ящик.
"Сейчас мы в Дукари. Это в 1 часе 15 минутах от Аббации. Пишу на пароходе. Кланяемся всем ..." А дальше я не смог разобрать торопливые строки этой эсэмэски начала ХХ века. И адрес: "Господину Рейлиху. Москва, Покровка, дом ..." и снова не разобрать.
Императорско-королевская почта дело знало, письмо дошло до адресата. На штампе московского почтамта отмечена дата 22 октября 1908 года. Надо сказать, 1908 год не баловал москвичей погодой. Весной Москва пережила крупнейшее наводнение, а зима была ранней. В тот день над Средней Россией бушевала пурга, из-за нее в Казань опоздал московский поезд. А в Крыму и вовсе вымерзли озимые.
Но стоит вернуться на берега Кварнерского залива. В русскую литературу Аббация, ставшая ныне хорватской Опатией, вошла благодаря рассказу Чехова "Ариадна". Антон Палыч не щадил города и местечки, куда помещал своих героев. Дабы избежать обвинений в предвзятости под спойлером полная цитата из рассказа:
[Spoiler (click to open)]
Ариадна звала меня в Аббацию. Я приехал туда в ясный, теплый день после дождя, капли которого еще висели на деревьях, и остановился в том же громадном, похожем на казарму dépendance'e, где жили Ариадна и Лубков. Их не было дома. Я отправился в здешний парк, побродил по аллеям, потом сел. Прошел мимо австрийский генерал, заложив руки назад, с такими же красными лампасами, какие носят наши генералы. Провезли в колясочке младенца, и колеса визжали по сырому песку. Прошел дряхлый старик с желтухой, толпа англичанок, ксендз, потом опять австрийский генерал. Поплелись к будке военные музыканты, только что приехавшие из Фиуме, со сверкающими трубами; заиграла музыка. Вы бывали когда-нибудь в Аббации? Это грязный славянский городишка с одною только улицей, которая воняет и по которой после дождя нельзя проходить без калош. Я так много и всякий раз с таким умилением читал про этот рай земной, что когда я потом, подсучив брюки, осторожно переходил через узкую улицу и от скуки покупал жесткие груши у старой бабы, которая, узнав во мне русского, говорила «читиры», «давадцать», и когда я в недоумении спрашивал себя, куда же мне, наконец, идти и что мне тут делать, и когда мне непременно встречались русские, обманутые так же, как я, то мне становилось досадно и стыдно. Тут есть тихая бухта, по которой ходят пароходы и лодки с разноцветными парусами; отсюда видны и Фиуме, и далекие острова, покрытые лиловатою мглой, и это было бы картинно, если бы вид на бухту не загораживали отели и их dépendance'ы нелепой мещанской архитектуры, которыми застроили весь этот зеленый берег жадные торгаши, так что большею частью вы ничего не видите в раю, кроме окон, террас и площадок с белыми столиками и черными лакейскими фраками. Тут есть парк, какой вы найдете теперь во всяком заграничном курорте. И темная, неподвижная, молчаливая зелень пальм, и ярко-желтый песок на аллеях, я ярко-зеленые скамьи, и блеск ревущих солдатских труб, и красные лампасы генерала - все это надоедает в десять минут. А между тем вы обязаны почему-то прожить здесь десять дней, десять недель! Таскаясь поневоле по этим курортам, я всё более убеждался, как неудобно и скучно живется сытым и богатым, как вяло и слабо воображение у них, как несмелы их вкусы и желания. И во сколько раз счастливее их те старые и молодые туристы, которые, не имея денег, чтобы жить в отелях, живут где придется, любуются видом моря с высоты гор, лежа на зеленой траве, ходят пешком, видят близко леса, деревни, наблюдают обычаи страны, слышат ее песни, влюбляются в ее женщин...
Быть может, в 1895 году Аббация и была такой, однако за прошедшие годы многое переменилось. Отели и виллы, электрический трамвай и вымощенные камнем теренкуры на побережье совершенно преобразили город. Но как же попали в нее те, кто отправили открытку?
Вряд ли это была история Ариадны. Думаю, что это было свадебное путешествие. Сначала Вена, потом на пароходе по Дунаю в Будапешт, а после по одной из самых живописных железных дорог Европы до шумного Фиуме с его портом, верфями и торпедным заводом Уайтхеда. А потом Аббация. Отрытки домой из каждого места остановки, австрийский генерал с маленькими картами для пасьянса, Кварнерский залив. И где-то далеко занесенная снегом Москва, где младший брат-гимназист попробовал отпарить марки для коллекции. С одной вышло, а вот с салатовой в 5 филлеров нет.
Над покровским домом пронеслись все бури ХХ века. Одному Богу известно, что стало с той большой семьей, но открытка с торопливыми карандашными строчками осталась. И снова белый пароход "Татра" рассекает воды Кварнерского залива, а морской ветер гудит в туго натянутом такелаже.