Мой дед
На выходных смотрел с детьми старые фотографии, показывал ушедшую родню.
В детстве семейные истории казалась ближе, живы были деды и бабки - родные и сколько там юрные. Ее можно было услышать, висела в шифоньере дедова тужурка, с тускло поблескивающими орденами. История была шершавой, как мундирное сукно, пахла нафталином; она была рядом, была живой.
Смогу ли не засушить ее, передать своим детям, чтобы могли найти своих на старых, плоховато промытых фотографиях? Надо стараться
Этой фотографии почти сто (девяносто девять, если быть точным) лет. Она сделана в Одессе 26 июня 1915 года. Мальчик в матроске мой дед, ему исполнилось пять и фотографию сделали в подарок многочисленной родне.
Почти год идет война, названная Великой. Это очень интересная штука, но в Одессе о ней знают только по картинкам в Ниве и Всемирной иллюстрации. Там стреляют пушки, аэропланы вьются вокруг огромных сигар дирижаблей, блестят штыки пехоты, идущей стройными рядами в атаку, пенят море огромные линкоры.
Зима 1931 года, дед студент Днепропетровского Индустриального института. Осталось учиться полтора года, однако прислали повестку. На следующий день по комсомольскому набору он идет на флот.
Позади одесское детство, пришедшееся на Гражданскую войну. Было голодно, но точно не скучно. Детство окончилось в тринадцать, когда умер отец, мой прадед. Дед теперь за старшего, ему нужно кормить мать и троих младших братьев и сестер.
Где ему только не пришлось работать! Упаковщик на складе Одесского учпросвета, столяр (сколачивал ящики) в конторе Импортфрукт, конторы, мастерские, заводики. Где-то месяц, два месяца, неделя. С заводика Рассвет пришлось уйти по политическим мотивам: мастер троцкист не потерпел комсомольца, стоявшего на ленинско-сталинской платформе :) Полтора месяца в Школе для безработных подростков, была, оказывается, и такая школа в Одессе.
Дед увлекался фотографией и хранил эти снимки вместе с другими. Важные, видимо были места
Вот такой была его Одесса. Площадь, пыльный булыжник, трамвайный круг и фабричные трубы
Итак, флот. Минно-торпедные классы, недолгая служба на эсминце и деда направляют в Ленинград ВВМУ имени Фрунзе. Первый набор советских гардемаринов.
Учеба велась интересно. В училище была так называемая бригадная система. Курсантов разбивали на бригады, человек по десять. Экзамены сдавал бригадир, его оценки шли в табели остальным. Учился дед на совесть, закончив в 1936 году третьим по выпуску. Нарком обороны подарил отличникам часы.
Курсанты изучают премудрости флажных сигналов на крыше училища. Дед в старшинской фуражке слева.
Практические занятия в кронштадтской гавани. Ставят гальваноударные якорные мины образца 1908 года. Хорошие, надежные мины. На такой в Персидском заливе лет двадцать пять назад подорвался американский фрегат. Дед опять слева.
Как отличник, дед мог выбрать флот для службы; конечно, он выбрал Черноморский. В мае 41-го деда переводят в наркомат в Москву. Снимок на память. Солнечный, ослепительно яркий севастопольский день, белая форма, белые намелованные туфли, золотые галуны и пуговицы горят огнем. На снимке всем слегка за тридцать и кажется, что все еще впереди. Победу встретит только дед.
Деда помотало по фронтам от Рыбачьего и Ханко до Измаила и Белграда. Осень 44-го, в освобожденной части Югославии начинается голод. Хлеб есть, но он в Румынии и до Белграда всего ничего. Привычный маршрут, который дунайцы пройдут с закрытыми глазами. Но на пути в стылой осенней воде мины, целый зоопарк: от русских мин "Рыбка", захваченных в 18-м году на Украине еще австрийцами до новейших магнитных мин, которые американские и английские бомбардировщики ставят ночами "по ошибке", промахнувшись мимо немцев и венгров. Крутись минер, крутись как знаешь.
Потом были Порт-Артур и Дальний, которые тоже пришлось чистить от всякой гадости. Но по сравнению с немцами и союзниками японцы сущие дилетанты. На память остались медаль со смотрящим на восток Иосифом Виссарионычем и чашечка с блюдцем из тонкого как пергамент фарфора.
Дед в конце сороковых, уже капитан первого ранга, но без югославского ордена. Когда выяснилось, что Тито английский шпион, пришлось дисциплинировано сдать в посольство. Потом добавят Красное Знамя.
Но это потом, а впереди была Германия. Остров Рюген, город Берген. Посмотришь сверху: тишь, гладь и благорастворение. Но это сверху.
Расположен остров исключительно удачно, посредине Балтийского моря. До войны немцы собрались строить там новую военно-морскую базу, Киль и Вильгельмсхафен становились тесноваты, да и были слишком близко к Англии. Почти десять километров причалов с глубинами 12-15 метров, кто знает, тот поймет.
Но из-за войны построили только арсенал, устроенный с истинно немецкой тщательностью. Его-то и ликвидировал дед: взрывали бункеры для снарядов и мин, выкапывали трубопроводы и кабели. Было интересно.
Интересности продолжались и дома, дед перевез семью и снимал квартиру в городе. По ночам стреляли по окнам, однажды хозяйка попросила герра корветтен-капитана заплатить вперед, ей по секрету сказали, что квартиранта придут убивать.
Как-то раз в открытое окно (квартира была на втором этаже) бросили гранату. Промазали, она упала на улицу и не взорвалась. Утром сосед снизу, потерявший под Верденом ногу, нашел ее и долго ругался - веревочка оборвалась и запал не загорелся. Несколько ночей дома у деда дежурили матросы-автоматчики из его команды.
Шалил местный Вервольф, его накрыл Смерш и все успокоилось.
Многое случилось после, дед прожил долгую жизнь. Почти четверть века прошло, как он ушел. Я помню его, помню его истории. И через него даже Первая мировая не кажется столь далекой.
В детстве семейные истории казалась ближе, живы были деды и бабки - родные и сколько там юрные. Ее можно было услышать, висела в шифоньере дедова тужурка, с тускло поблескивающими орденами. История была шершавой, как мундирное сукно, пахла нафталином; она была рядом, была живой.
Смогу ли не засушить ее, передать своим детям, чтобы могли найти своих на старых, плоховато промытых фотографиях? Надо стараться
Этой фотографии почти сто (девяносто девять, если быть точным) лет. Она сделана в Одессе 26 июня 1915 года. Мальчик в матроске мой дед, ему исполнилось пять и фотографию сделали в подарок многочисленной родне.
Почти год идет война, названная Великой. Это очень интересная штука, но в Одессе о ней знают только по картинкам в Ниве и Всемирной иллюстрации. Там стреляют пушки, аэропланы вьются вокруг огромных сигар дирижаблей, блестят штыки пехоты, идущей стройными рядами в атаку, пенят море огромные линкоры.
Зима 1931 года, дед студент Днепропетровского Индустриального института. Осталось учиться полтора года, однако прислали повестку. На следующий день по комсомольскому набору он идет на флот.
Позади одесское детство, пришедшееся на Гражданскую войну. Было голодно, но точно не скучно. Детство окончилось в тринадцать, когда умер отец, мой прадед. Дед теперь за старшего, ему нужно кормить мать и троих младших братьев и сестер.
Где ему только не пришлось работать! Упаковщик на складе Одесского учпросвета, столяр (сколачивал ящики) в конторе Импортфрукт, конторы, мастерские, заводики. Где-то месяц, два месяца, неделя. С заводика Рассвет пришлось уйти по политическим мотивам: мастер троцкист не потерпел комсомольца, стоявшего на ленинско-сталинской платформе :) Полтора месяца в Школе для безработных подростков, была, оказывается, и такая школа в Одессе.
Дед увлекался фотографией и хранил эти снимки вместе с другими. Важные, видимо были места
Вот такой была его Одесса. Площадь, пыльный булыжник, трамвайный круг и фабричные трубы
Итак, флот. Минно-торпедные классы, недолгая служба на эсминце и деда направляют в Ленинград ВВМУ имени Фрунзе. Первый набор советских гардемаринов.
Учеба велась интересно. В училище была так называемая бригадная система. Курсантов разбивали на бригады, человек по десять. Экзамены сдавал бригадир, его оценки шли в табели остальным. Учился дед на совесть, закончив в 1936 году третьим по выпуску. Нарком обороны подарил отличникам часы.
Курсанты изучают премудрости флажных сигналов на крыше училища. Дед в старшинской фуражке слева.
Практические занятия в кронштадтской гавани. Ставят гальваноударные якорные мины образца 1908 года. Хорошие, надежные мины. На такой в Персидском заливе лет двадцать пять назад подорвался американский фрегат. Дед опять слева.
Как отличник, дед мог выбрать флот для службы; конечно, он выбрал Черноморский. В мае 41-го деда переводят в наркомат в Москву. Снимок на память. Солнечный, ослепительно яркий севастопольский день, белая форма, белые намелованные туфли, золотые галуны и пуговицы горят огнем. На снимке всем слегка за тридцать и кажется, что все еще впереди. Победу встретит только дед.
Деда помотало по фронтам от Рыбачьего и Ханко до Измаила и Белграда. Осень 44-го, в освобожденной части Югославии начинается голод. Хлеб есть, но он в Румынии и до Белграда всего ничего. Привычный маршрут, который дунайцы пройдут с закрытыми глазами. Но на пути в стылой осенней воде мины, целый зоопарк: от русских мин "Рыбка", захваченных в 18-м году на Украине еще австрийцами до новейших магнитных мин, которые американские и английские бомбардировщики ставят ночами "по ошибке", промахнувшись мимо немцев и венгров. Крутись минер, крутись как знаешь.
Потом были Порт-Артур и Дальний, которые тоже пришлось чистить от всякой гадости. Но по сравнению с немцами и союзниками японцы сущие дилетанты. На память остались медаль со смотрящим на восток Иосифом Виссарионычем и чашечка с блюдцем из тонкого как пергамент фарфора.
Дед в конце сороковых, уже капитан первого ранга, но без югославского ордена. Когда выяснилось, что Тито английский шпион, пришлось дисциплинировано сдать в посольство. Потом добавят Красное Знамя.
Но это потом, а впереди была Германия. Остров Рюген, город Берген. Посмотришь сверху: тишь, гладь и благорастворение. Но это сверху.
Расположен остров исключительно удачно, посредине Балтийского моря. До войны немцы собрались строить там новую военно-морскую базу, Киль и Вильгельмсхафен становились тесноваты, да и были слишком близко к Англии. Почти десять километров причалов с глубинами 12-15 метров, кто знает, тот поймет.
Но из-за войны построили только арсенал, устроенный с истинно немецкой тщательностью. Его-то и ликвидировал дед: взрывали бункеры для снарядов и мин, выкапывали трубопроводы и кабели. Было интересно.
Интересности продолжались и дома, дед перевез семью и снимал квартиру в городе. По ночам стреляли по окнам, однажды хозяйка попросила герра корветтен-капитана заплатить вперед, ей по секрету сказали, что квартиранта придут убивать.
Как-то раз в открытое окно (квартира была на втором этаже) бросили гранату. Промазали, она упала на улицу и не взорвалась. Утром сосед снизу, потерявший под Верденом ногу, нашел ее и долго ругался - веревочка оборвалась и запал не загорелся. Несколько ночей дома у деда дежурили матросы-автоматчики из его команды.
Шалил местный Вервольф, его накрыл Смерш и все успокоилось.
Многое случилось после, дед прожил долгую жизнь. Почти четверть века прошло, как он ушел. Я помню его, помню его истории. И через него даже Первая мировая не кажется столь далекой.