Достоевский. БК

[ezhilec]

- Убивает меня Груша, мысль о ней убивает меня, убивает! Она давеча
была у меня...
- Она мне рассказывала. Она очень была сегодня тобою огорчена.
- Знаю. Чорт меня дери за характер. Приревновал! Отпуская раскаялся,
целовал ее. Прощенья не попросил.
- Почему не попросил? - воскликнул Алеша.
Митя вдруг почти весело рассмеялся.
- Боже тебя сохрани, милого мальчика, когда-нибудь у любимой женщины за
вину свою прощения просить! У любимой особенно, особенно, как бы ни был ты
пред ней виноват! Потому женщина - это, брат, чорт знает что такое, уж в
них-то я по крайней мере знаю толк! Ну попробуй пред ней сознаться в вине,
"виноват дескать, прости, извини": тут-то и пойдет град попреков! Ни за что
не простит прямо и просто, а унизит тебя до тряпки, вычитает, чего даже не
было, все возьмет, ничего не забудет, своего прибавит, и тогда уж только
простит. И это еще лучшая, лучшая из них! Последние поскребки выскребет и
все тебе на голову сложит - такая, я тебе скажу, живодерность в них сидит,
во всех до единой, в этих ангелах-то, без которых жить-то нам невозможно!
Видишь, голубчик, я откровенно и просто скажу: всякий порядочный человек
должен быть под башмаком хоть у какой-нибудь женщины. Таково мое убеждение;
не убеждение, а чувство. Мужчина должен быть великодушен, и мужчину это не
замарает. Героя даже не замарает, Цезаря не замарает! Ну, а прощения
все-таки не проси, никогда и ни за что. Помни правило: преподал тебе его
брат твой Митя, от женщин погибший. Нет, уж я лучше без прощения Груше
чем-нибудь заслужу.