Прелести сибирской бюрократии
Роясь в бумагах сибирского премьер-министра, бывшего присяжного поверенного П.В. Вологодского, наткнулся на очаровательный документ - жалобу некоего сотрудника датского посольства г. Кофода.
Господин Кофод в июле 1918 года имел какие-то дела в Омске, и, окончивши их, захотел покинуть сибирскую столицу. (Думаю, что всякий, кто заканчивал свои дела в Омске в 1918 году был непрочь оттуда уехать). Желая получить разрешение на выезд, г. Кофод обратился к заму уполномоченного чехословацкого национального совета поручику Кошеку. Поручик Кошек ему сообщил, что ЧНС не будет препятствовать его отъезду, но без решения МВД Сибирского правительства он невозможен. Кофод пошел в МВД, где его направили к Командующему Сибирской Армией Гришину-Алмазову. Гришин-Алмазов совершенно не возражал против выезда г. Кофода, о чем поставил свою подпись на его заявлении, но предупредил, что все-таки окончательное слово за министром иностранных дел. Героический датский сотрудник поспешил к гсоподину министру иностранных дел, но его, увы, не застал; зато был удостоен беседы с его товарищем, г. Головачевым. Г. Головачев разъяснил датчанину, что и его ведомство в принципе не имеет ничего против его вояжа, но никаких подписей, в отличие от Гришина-Алмазова, ставить не стал, сославшись на необходимость консультации с чехами. После этого он попросил Кофода прийти завтра. "Завтра" же Кофод узнал, что МИД - "не полицейское ведомство" и никаких пропусков не выдает.
Тогда Кофод уже махнул на все рукой и, опираясь на резолюцию Командующего Армией, взял билет и поехал. Но билет удалось взять только до Петропавловска, где его задержали, объявив, что дальше без разрешения МИДа ехать нельзя. Продержав, кажется, около суток на станции, его отправили обратно в Омск. На станции Омск ему приказали оставться в вагоне, не сообщив, впрочем, об аресте. Вместо этого ему пообщали встречу с неким "капитаном". Прождав "капитана" в вагоне несколько часов, Кофод узнал, что "капитан" уехал в город. Неутомимый борец за свои права, датчанин направился к коменданту станции, который мог его только отправить к тому же "капитану", капитану Зайчеку. Нужно ли говорить, что капитан Зайчек снова был не у себя, а, по словам денщика, в кадетском корпусе. И действительно, Кофод застал его там. Зайчек, узнав о случившемся, спросил, почему Кофод самовольно покинул вагон. Тот отвечал, что ему в этом никто не препятствовал, и в сердцах объявил, что такое обращение он видит впервые за 63 прожитых им года и иначе как издевательством оное считать не может. Тогда Зайчек заорал "Вон!!!" (так, наверное, стоит переводить "Allez!!!!" в данном контексте?) и посадил Кофода на сутки. Потом, впрочем, выпустил, обыскав его личные вещи. После чего, надо полагать, Кофод и написал эту жалобу в Правительство, лояльно заявив, что понимает трудности молодого Сибирского правительства, но вынужден подать протест против подобного обращения.
Господин Кофод в июле 1918 года имел какие-то дела в Омске, и, окончивши их, захотел покинуть сибирскую столицу. (Думаю, что всякий, кто заканчивал свои дела в Омске в 1918 году был непрочь оттуда уехать). Желая получить разрешение на выезд, г. Кофод обратился к заму уполномоченного чехословацкого национального совета поручику Кошеку. Поручик Кошек ему сообщил, что ЧНС не будет препятствовать его отъезду, но без решения МВД Сибирского правительства он невозможен. Кофод пошел в МВД, где его направили к Командующему Сибирской Армией Гришину-Алмазову. Гришин-Алмазов совершенно не возражал против выезда г. Кофода, о чем поставил свою подпись на его заявлении, но предупредил, что все-таки окончательное слово за министром иностранных дел. Героический датский сотрудник поспешил к гсоподину министру иностранных дел, но его, увы, не застал; зато был удостоен беседы с его товарищем, г. Головачевым. Г. Головачев разъяснил датчанину, что и его ведомство в принципе не имеет ничего против его вояжа, но никаких подписей, в отличие от Гришина-Алмазова, ставить не стал, сославшись на необходимость консультации с чехами. После этого он попросил Кофода прийти завтра. "Завтра" же Кофод узнал, что МИД - "не полицейское ведомство" и никаких пропусков не выдает.
Тогда Кофод уже махнул на все рукой и, опираясь на резолюцию Командующего Армией, взял билет и поехал. Но билет удалось взять только до Петропавловска, где его задержали, объявив, что дальше без разрешения МИДа ехать нельзя. Продержав, кажется, около суток на станции, его отправили обратно в Омск. На станции Омск ему приказали оставться в вагоне, не сообщив, впрочем, об аресте. Вместо этого ему пообщали встречу с неким "капитаном". Прождав "капитана" в вагоне несколько часов, Кофод узнал, что "капитан" уехал в город. Неутомимый борец за свои права, датчанин направился к коменданту станции, который мог его только отправить к тому же "капитану", капитану Зайчеку. Нужно ли говорить, что капитан Зайчек снова был не у себя, а, по словам денщика, в кадетском корпусе. И действительно, Кофод застал его там. Зайчек, узнав о случившемся, спросил, почему Кофод самовольно покинул вагон. Тот отвечал, что ему в этом никто не препятствовал, и в сердцах объявил, что такое обращение он видит впервые за 63 прожитых им года и иначе как издевательством оное считать не может. Тогда Зайчек заорал "Вон!!!" (так, наверное, стоит переводить "Allez!!!!" в данном контексте?) и посадил Кофода на сутки. Потом, впрочем, выпустил, обыскав его личные вещи. После чего, надо полагать, Кофод и написал эту жалобу в Правительство, лояльно заявив, что понимает трудности молодого Сибирского правительства, но вынужден подать протест против подобного обращения.