Бабка
Павлина Петровна была известной бабкой в городе. Не в том смысле, что старая она была, и за это все ее знали, а в том, что была она бабкой-знахаркой, ведуньей и колдуньей, если кому так угодно. Когда что-то у кого-то в семье не ладилось, то обязательно шли к ней, и никому она не отказывала. Надо ли мужа вернуть в семью, или отвести от семьи злого человека, или же просто снять порчу и сглаз - все это она умела, и результатом клиенты были довольны. Пять лет назад к ней даже приезжал нынешний мэр Виктор Сергеевич Рогожин, чтобы она помогла осадить конкурентов, но так, чтобы без криминала и тяжких последствий для здоровья последних. Павлина Петровна и с этим справилась наслав на жен, сестер и дочерей всех противников массовую беременность, отчего тем пришлось углубиться в дела семейные и отойти немного от дел политических, что и было на руку Виктору Сергеевичу, который тогда не только получил пост градоначальника, но даже был буквально недавно переизбран на второй срок, так как у всех городских шишек опять породились двойни и тройни и даже четверни.
В полупреступном пособничестве Павлина Петровна никому никогда не признавалась, но по городу все равно ходили слухи, что, дескать, перед первыми и вторыми выборами видели Тойоту мэра по несколько раз у двора Петровны - так ее все по отчеству просто и величали. А ей это такая своеобразная реклама и на руку была. Народ тек к ней ручьем, а она старалась на совесть ублажить ходоков.
Стоит признать, что Петровна и правда была знатной колдуньей. Свое умение и знание она переняла от матери, которая в свою очередь переняла от своей матери, и так они семь поколений передавали по нисходящей все, что знали и умели. У Петровны, к ее большому несчастью, своих детей не было. Сама она вылечила от бесплодия не одну сотню девок в округе за всю свою долгую жизнь, но сама так и не обзавелась потомством. Впрочем, причиной этому было не здоровье, а ее склочный характер. По молодости ни один мужик не мог с ней ужиться, а потом она и привыкла жить сама себе хозяйкой. Работать никогда нигде не работала, и кормилась своим ремеслом.
Сейчас, разменяв восьмой десяток лет, Петровна вдруг решила пересмотреть свои принципы и реструктуризировать свое ремесло в настоящий бизнес. Сама бы она никогда и не додумалась до этого, если бы не одна заезжая из другого города молодая клиентка, которая приехала с просьбой помочь с мужем-прелюбодеем. Три раза дама приезжала к Петровне и первые два раза знахарка ничего с нее не взяла. Два раза клиентка интересовалась, сколько она должна за услуги, и каждый раз Петровна отвечала, что, когда дело будет сделано, тогда и стоит ее благодарить. А до тех пор не будет она ничего брать. Во время третьего визита, после того, как Петровна опять поводила над фотографией мужа клиентки руками, почитала только ей известные молитвы-заклинания, она, наконец, сказала:
- Теперь все готово. Больше муж твой и не глянет на других. Будет он твой до конца жизни, пока не помрет от язвы желудка. Но не беспокойся, это еще не скоро будет.
Клиентка, преисполненная искренней благодарности, расстегнула сумочку и достала дорогой кошелек.
- Спасибо большое вам. А теперь скажите, сколько я вам должна? - мягко произнесла она.
Петровна, смотря куда-то в стену, чтобы не заглядывать в кошелек, ответила:
- Я тебе не магазин, чтобы ценники вешать. Как можешь, так и отблагодари. Кто хлеба буханку принесет, кто мешочек муки, а кто просто двадцатку оставит. Если просто спасибо скажешь да и уйдешь с этим - тоже ничего страшного.
Говорила Петровна сущую правду. Мать и бабка ее учили, что деньги вообще нельзя брать, только едой благодарность возможно выражать в таких деликатных делах, а деньги - ни в коем случае, но новое время и новые порядки заставили уже давно Петровну немного поступиться заветом старших.
Клиентка, услышав слова Петровны, была несколько удивлена, и, пошелестев в кошельке купюрами, наконец, положила на стол стопочку стодолларовых купюр.
- На самом деле я считаю, что моя благодарность неизмеримо больше, но так как вы отказываетесь называть цену, то пусть будет столько. Честно говоря, уже после первого моего визита к вам мой муж изменился, но я все равно пришла еще два раза, как вы говорили, чтобы закрепить результат.
Петровна, как будто и не видела денег, и продолжала смотреть в сторону, в стену.
- Если еще есть проблема - говори. Нет - так не досаждай мне больше. Там другие люди ждут, - строго сказала она.
Клиентка немного потопталась в нерешительности на месте о чем-то размышляя, и все же добавила:
- Я ведь до вас еще к другим бабкам ходила.
- Помогли они тебе?
- Как видите. - Улыбнулась молодая женщина. - Помогли бы - я бы к вам и не пришла. Но я другое хочу сказать. Берут они на порядок больше, чем вам тут люди дают. У них один клиент оставляет столько за раз, сколько вам все ваши клиенты за день несут. Вы, бабушка, стоите больше, а потому и берите с людей больше. А то посмотрите - живете кое-как. Да с вашим умением, давно можно было бы дом большой построить.
- Не для кого мне дома строить, - отрезала Петровна. - Иди уже.
И женщина вышла.
До вечера Петровна приняла еще две дюжины человек, а потом, когда выпроводила последнего, села на табуретку и посмотрела на свое жилище. Да, домик действительно был уже старенький да ветхий. Еще отец ее как 70 лет назад его построил, так с тех пор только и делалось в нем, что стены с потолком белились. Да и вообще, на улице только ее домик выделялся из общего фона новеньких кирпичных красавцев с подземными гаражами и расписными фасадами. И ведь правду сказала молодая клиентка, если бы Петровна брала хотя бы в половину от таксы разных самозванок-ворожей, то, если не дом новый построить, то хотя бы квартиру в центре точно можно было бы купить давным-давно. А так прошла жизнь - ни семьи не создала, ни в свое удовольствие не пожила. Попив перед сном травяного чая с медом, Петровна, наконец, достала доллары, которые оставила ей днем иногородняя клиентка и пересчитала - было ровно десять бумажек, то есть одна тысяча. Да, действительно, ее услуги стоили дороже, чем килограмм муки. На следующий же день она решила все изменить.
В шесть утра возле ворот уже топталось человек пятнадцать ранних клиентов. Все новые лица, так как в такую рань приезжают только иногородние. А местных она уже давно знала и даже предугадывала, с каким новым недугом они приходили. Местные были, как на ладони. Ну, оно и лучше, что все новенькие - с ними легче будет. Петровна вышла на улицу, поздоровалась со всеми, потом повернулась и повесила на внешнюю сторону двери на уже вбитый там зачем-то гвоздик лист бумаги из обыкновенной школьной тетрадки. На нем корявыми печатными буквами, непривычной для письма рукой были выведены наименования услуг и цены.
- Ознакомьтесь с ценами и заходите в дом по одному. Не забывайте обувь скидывать!
Объявив это, Петровна вернулась в дом, а посетители прильнули к листку, стали изучать.
Всю ночь Петровна не спала и высчитывала, сколько ей надо собрать на квартиру в центре, и какие цены установить, чтобы справиться за три года. По сравнению с тем, что ей давали все эти годы, услуги по новым тарифам оказались дороже, как минимум в десять раз, но Петровна была уверена - она отработает эти деньги на совесть.
Клиенты в этот день шли, как и обычно - длинной вереницей. Один сменял другого, тут же заходил третий, потом четвертый, и так до упора, пока не начинало темнеть. Обслужив последнего, Петровна заперла железные ворота, дверь в дом и села пересчитать прибыль. Пересчитала и ахнула. За день она заработала столько, сколько обычно собирала за месяц. Правда местные, те, кто уже не первый раз приходил к ней, начали роптать, увидев прайс-лист, но в целом помалкивали, так как авторитет и умения Петровны стоили и дороже. Она же не просто оказывала услуги, она на жизни людей влияла. И отдать сто долларов просто за то, чтобы Петровна прочитала молитву, которая поможет заставить мужа ненавидеть все, что крепче шести градусов, до конца жизни - оно того стоит, так как ворожба Петровны имеет большую силу и надежнее, чем государственная печать.
Первый месяц прошел, как и обычно, изменилось разве только то, что Петровна сходила на рынок и впервые за свою долгую жизнь накупила себе обновок, сколько хотела и каких хотела, а не просто одну дешевую юбку, так как старая разлезлась окончательно, а штопать уже нет возможности и смысла.
Но очень скоро все стало меняться. Наступил день, когда не миновало еще солнце через зенит, а клиенты закончились. Всегда, изо дня в день, люди шли с самого раннего утра и до вечера. А кто не успевал вечером, тот, бывало, сторожил свое место в очереди до утра, чтобы не приходилось занимать по новой. А тут без четверти двенадцать, а во дворе не осталось ни души - некому больше помогать. Петровна удивилась очень. Она вышла на улицу за забор посмотреть, может там кто-то еще есть, но напрасно - никого больше не было. И на следующий день картина повторилась. И с каждым днем клиентов было все меньше и меньше.
Быстро смекнув, что все дело в рыночной конкуренции и неудачной ценовой политике, Петровна в ближайшее же утро повесила на дверь другой лист вместо уже залапанного и истрепанного старого, на котором опять кривыми буквами расписала услуги и цены. Только теперь, рассудив здраво, цены уменьшила вдвое. И в этот же день она даже пошла в местную городскую газету и дала объявление о том, что «Ворожея Петровна оказывает услуги по снятию порчи, сглаза, помогает в решении семейных проблем», и даже сделала приписку: «Для постоянных клиентов скидка - 20%».
На следующий день пришло людей чуть больше, чем в предыдущий, но в целом ситуация так и не выровнялась, и с каждым днем становилась все хуже и хуже. И что самое примечательное - те редкие посетители, которые нынче заглядывали к Петровне - все были из других городов, а из местных - никого. Прошло еще пару недель и больше за помощью к Петровне вообще перестали обращаться, а она по этой причине погрузилась в депрессию, которая продлилась еще две недели, пока Петровна совершенно случайно не выяснила причину развала своего бизнеса. А помогла ей в этом ее давняя знакомая и некогда самая частая клиентка Надежда Васильевна, женщина уже пожилого возраста, мать четырех детей и семи внуков, и постоянно в их семействе творилось что-то неладное, что требовало незамедлительного вмешательства высших сил, то есть Петровны.
Надежду Васильевну Петровна поймала на рынке за рукав, пока та продиралась с корзиной к прилавку с дешевыми яйцами.
- Васильевна, стой! - вцепилась мертвой хваткой Петровна.
- Ой, здравствуйте. - Расплылась в неискренней улыбке Надежда Васильевна и сделала несмелую попытку избавиться от захвата, но не тут-то было. - Как поживаете, Павлина Петровна?
- Нормально поживаю. - Петровна как всегда была немногословна и суха в диалогах, - Рассказывай, что знаешь, почему ко мне люди перестали ходить?
Глазки заложницы так и забегали.
- Да что вы такое говорите? Разве перестали ходить?
- Да, перестали. И ты перестала. А раньше каждую неделю ко мне бегала. Что стряслось со всеми вами? Денег много беру? Так я понизила цены. Могу и еще понизить.
Надежда Васильевна старалась не смотреть в глаза и была бы рада оказаться сейчас в другом месте, но сухие, костлявые руки Петровны крепко сдавливали запястье.
- Не в деньгах дело, - тихо сказала Надежда Васильевна, оглядываясь по сторонам, боясь, что ее услышат.
- А в чем же? - прорычала прямо в ухо Петровна.
- Помните, вы зятя моей старшей дочки Леночки от водки кодировали пару месяцев назад?
- Да, помню.
- А помните, мы вам внучку приносили, она орала диким криком, а мы не могли понять, что с ней, а вы сказали, что сглаз.
- Тоже помню.
Петровна не понимала, к чему клонят.
- А месяц назад я приходила к вам с вопросом, чтобы внук поступил в институт.
- Да все я помню. Что ты мне как склерозной все рассказываешь?
Надежда Васильевна опять огляделась по сторонам. Многие заметили, что она стоит с местной бабкой знахаркой, и это ей было не по душе.
- Так вот, Петровна, внук в институт так и не поступил, зять пьет дальше, а ребеночек орал еще пять дней, пока мы к другой бабке не отнесли.
- И что?
- А то, что не действуют больше ваши молитвы, и никому вы больше не помогаете. И все уже давно об этом знают, а потому и не ходят. Прогневали вы своего бога чем-то, Петровна, ой, прогневали.
От удивления Петровна ослабла хватку, и Надежда Васильевна, наконец, высвободила руку.
- Как это не помогаю больше никому? Как это прогневала? Чем же? Я же от всей души. - Петровна была не на шутку поражена услышанным, и от удивления у нее начала трястись нижняя челюсть. - За пятьдесят лет ни одной промашки не было. Как же так?
- Ну, уж не знаю, как и чем. Вам виднее, Петровна. Вы уж извините, а я пойду. Бывайте. - И Надежда Васильевна двинулась сквозь толку покупателей, даже забыв, что собиралась купить яиц.
Вернувшись домой, Петровна все еще не могла отойти от потрясения. И пока плелась по дороге, поняла она, почему сила от нее ушла. Вспомнила наставления матери и бабки, вспомнила, что нельзя использовать свои умения в корыстных целях, и уже тем более нельзя было заламывать цены. Потому и другие бабки не помогали, а люди шли к ней. Тоже ведь когда-то додумались обернуть дело в бизнес, и потеряли силу, как она теперь.
Как и два с лишним месяца назад в эту ночь Петровна опять не спала до утра. Сначала до полуночи она резала ножницами всю новую одежду, которую успела накупить за последнее время, посрывала и тоже порезала новые занавески, потом все это пожгла во дворе, а потом до утра белила стены просто для того, чтобы что-то делать и убить время.
Рано, чуть только начало светать, Петровна умылась, надела старенькое платье и отправилась к дому Надежды Васильевны. Едва подойдя к воротам, она поняла, что в доме не спят. В окнах мелькали силуэты людей, а изнутри доносилась ругань хозяев дома и истошный крик младенца. Петровна нажала на кнопку звонка, располагавшегося под специальным козырьком от дождя, привинченного прямо к деревянному столбу. В окнах дернулись занавески и немного спустя из дома показалась хозяйка дома.
- Чего вам, Петровна, в такую рань? - Надежда Васильевна выглядела растрепанной, нервной, и было видно, что она эту ночь тоже не спала.
- Опять ребеночек кричит? - спокойно поинтересовалась Петровна. - Дай взглянуть на него.
- У меня сейчас и денег нет, да и толку же нет, Петровна. Идите с миром.
- Покажи ребенка, - опять спокойно, но твердо сказала Петровна.
- Так ведь…
- Покажи, говорю.
Надежда Васильевна перевела пару раз взгляд с Петровны внутрь дома, и, наконец, решилась.
- Лена, неси Иришку сюда, - крикнула она внутрь.
Через некоторое время в дверях появилась не менее растрепанная мать младенца, на щеках ее виднелись красные пятна от растертых слез, под глазами чернело от недосыпа. Ребенок истошно орал, периодически захлебываясь в своем же крике и переходил на кашель, который тут же опять сменялся ревом. Личико ребенка отдавало синевой, казалось, что ему уже не хватает воздуха для каждого нового крика.
Петровна быстро подошла к матери, наклонилась над головкой ребенка и стала что-то нашептывать на ушко, а руками в этом время совершала какие-то замысловатые движения над тельцем. Постепенно крик стал затихать, кашель прекратился, а потом и вообще девочка замолчала, только немного испуганно смотрела на три склонившиеся над ней головы и ровно дышала.
Петровна распрямилась и скомандовала матери:
- Неси ребенка в дом. Будет спать несколько часов. Как проснется - сбрызни на нее водой. И все будет в порядке.
Счастливая мамаша исчезла за дверью, а Надежда Васильевна с удивлением уставилась на Петровну.
- Петровна, голубушка вы наша, спасибо. Спасибо большое! Сколько мы вам должны-то? У меня муж скоро зарплату получит, и мы заплатим. Сколько там по вашему ценнику-то было? Я уж не помню.
Петровна поправила на себе косынку, которая и так была ровно надета, и сказала:
- Нисколько ты мне не должна. Если просто спасибо скажешь - то и это хорошо. Только ты это… - Петровна замялась - скажи всем, что я принимаю людей опять… как раньше. Без ценников.