Про настоящее
Почему-то сейчас не пишу в ЖЖ. И не читаю. Не понятно, почему. Надеюсь, это просто период и он пройдет.
Сейчас не могу не написать. Потому что уже второй раз сталкиваюсь с одним стихотворением и второй раз рыдаю.
Столкнулась я с этим стихотворением так. Шла у нас с отцом вчера речь о специфических людях, которые во главу угла ставят свое благополучие и наслаждение. И так они его во главу угла ставят, что любые средства хороши. Так получилось, что на моем жизненном пути уже очень давно оказался один такой человек. Теперь он добился своего счастья. Но за это заплатили ужасную цену другие люди. В том числе и я. Эту цену я продолжаю платить. Мне очень хочется хотя бы донести до этого человека весь пиздец ситуации. Отец знаком с этим человеком. И говорит, что это бесполезно. Что для некоторых людей совесть - артистическая категория. И даже учитывая преклонный возраст, этот человек, по мнению отца, не запарится о том, что он будет думать летя по тунелю к белому свету.
Отец считает, что таких людей меняют только потрясения - смерть ребенка, тюрьма...
Вот он и привел в пример Заболотского, который до Сталинского заключения писал:
Там от плиты и до сортира лишь бабьи туловища скачут.
А потом, благодаря потрясению от репрессий он переродился и уже писал стихи в духе вот этого. Над которым я рыдаю
Некрасивая девочка
Среди других играющих детей Она напоминает лягушонка. Заправлена в трусы худая рубашонка, Колечки рыжеватые кудрей Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы, Черты лица остры и некрасивы. Двум мальчуганам, сверстникам её, Отцы купили по велосипеду. Сегодня мальчики, не торопясь к обеду, Гоняют по двору, забывши про неё, Она ж за ними бегает по следу. Чужая радость так же, как своя, Томит её и вон из сердца рвётся, И девочка ликует и смеётся, Охваченная счастьем бытия. Ни тени зависти, ни умысла худого Ещё не знает это существо. Ей всё на свете так безмерно ново, Так живо всё, что для иных мертво! И не хочу я думать, наблюдая, Что будет день, когда она, рыдая, Увидит с ужасом, что посреди подруг Она всего лишь бедная дурнушка! Мне верить хочется, что сердце не игрушка, Сломать его едва ли можно вдруг! Мне верить хочется, что чистый этот пламень, Который в глубине её горит, Всю боль свою один переболит И перетопит самый тяжкий камень! И пусть черты её нехороши И нечем ей прельстить воображенье,- Младенческая грация души Уже сквозит в любом её движенье. А если это так, то что есть красота И почему её обожествляют люди? Сосуд она, в котором пустота, Или огонь, мерцающий в сосуде?
Сейчас не могу не написать. Потому что уже второй раз сталкиваюсь с одним стихотворением и второй раз рыдаю.
Столкнулась я с этим стихотворением так. Шла у нас с отцом вчера речь о специфических людях, которые во главу угла ставят свое благополучие и наслаждение. И так они его во главу угла ставят, что любые средства хороши. Так получилось, что на моем жизненном пути уже очень давно оказался один такой человек. Теперь он добился своего счастья. Но за это заплатили ужасную цену другие люди. В том числе и я. Эту цену я продолжаю платить. Мне очень хочется хотя бы донести до этого человека весь пиздец ситуации. Отец знаком с этим человеком. И говорит, что это бесполезно. Что для некоторых людей совесть - артистическая категория. И даже учитывая преклонный возраст, этот человек, по мнению отца, не запарится о том, что он будет думать летя по тунелю к белому свету.
Отец считает, что таких людей меняют только потрясения - смерть ребенка, тюрьма...
Вот он и привел в пример Заболотского, который до Сталинского заключения писал:
Там от плиты и до сортира лишь бабьи туловища скачут.
А потом, благодаря потрясению от репрессий он переродился и уже писал стихи в духе вот этого. Над которым я рыдаю
Некрасивая девочка
Среди других играющих детей Она напоминает лягушонка. Заправлена в трусы худая рубашонка, Колечки рыжеватые кудрей Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы, Черты лица остры и некрасивы. Двум мальчуганам, сверстникам её, Отцы купили по велосипеду. Сегодня мальчики, не торопясь к обеду, Гоняют по двору, забывши про неё, Она ж за ними бегает по следу. Чужая радость так же, как своя, Томит её и вон из сердца рвётся, И девочка ликует и смеётся, Охваченная счастьем бытия. Ни тени зависти, ни умысла худого Ещё не знает это существо. Ей всё на свете так безмерно ново, Так живо всё, что для иных мертво! И не хочу я думать, наблюдая, Что будет день, когда она, рыдая, Увидит с ужасом, что посреди подруг Она всего лишь бедная дурнушка! Мне верить хочется, что сердце не игрушка, Сломать его едва ли можно вдруг! Мне верить хочется, что чистый этот пламень, Который в глубине её горит, Всю боль свою один переболит И перетопит самый тяжкий камень! И пусть черты её нехороши И нечем ей прельстить воображенье,- Младенческая грация души Уже сквозит в любом её движенье. А если это так, то что есть красота И почему её обожествляют люди? Сосуд она, в котором пустота, Или огонь, мерцающий в сосуде?