Мнимые проблемы «безопасного» общества
Опыт критического анализа цикла статей А. Лазарева «Безопасное общество и его проблемы»
Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.
В рамках предварительной подготовки из текста было вылито три ведра воды текст был переформулирован тезисно, что позволило сократить его в четыре раза, и прокомментирован по ходу. Курсив везде мой.
Рассматривая проблемы современного мира, мы довольно часто встречаемся с ранее «невозможными» (кавычки мои, так как мало того, что возможными, так еще реализованными на практике) типами общественных реакций, как в позднем СССР, когда существовала парадоксальная массовая поддержка капиталистической реставрации. [Средний] позднесоветский гражданин имел иммунитет к государственной пропаганде, но старательно выискивал (sic!) любые, даже самые слабые проявления антисоветизма. Именно поэтому вся система политпросвещения проиграла идеологии неолиберального капитализма.
Утверждение это ложное, массовая поддержка капитализма в советском обществе отсутствовала. Автор видимо по возрасту не запомнил предсмертные выкрики академика А. Д. Сахарова про «агрессивно-послушное большинство» на Съезде народных депутатов. Массовая поддержка капитализма наличествовала исключительно в политически активном антисоветском меньшинстве, впрочем автор об этом в конце прямо пишет.
Открыто обсуждались будущая безработица, повышение цен и прочие аспекты обнищания масс.
Существовало потрясающе доброжелательное отношение к национализму в национальных республиках. Вместо жестокой борьбы русскоязычное население национальных республик в лучшем случае демонстрировало глухое недовольство, более того, русскоязычные поддерживали националистов в борьбе против «совка» и «коммуняк».
Жестокой борьбы русскоязычное и просоветское население национальных республик не вело, так как любая общественная борьба - это борьба организаций. В ходе Перестройки и для её обеспечения по прямому распоряжению ЦК КПСС были созданы разнообразные «Народные фронты», а прямо предназначенные для этой борьбы партийные и комсомольские, советские и прочие организации были тем же руководством ЦК КПСС заблокированы и парализованы.
Подобное состояние - не только позднесоветское явление, сейчас нечто подобное испытывает современная Европа (точнее, ЕС) В происходящем там есть много общего с происходившем в СССР перед распадом. (что именно - там какой Михаил Сергеевич Перестройку проводит?!) Однако, речь не о распаде, а о реакциях «среднего человека». Люди мирятся с решениями властей, неизбежно приводящими к ухудшению их жизни. (потому что организационно слабее государства и наднациональной ЕС-овской бюрократии) Примеры - Греция, Испания, превратившиеся в «страны-приживалки» ЕС, живущие на кредиты и почти лишенные собственной воли.
Болгария и Прибалтика в еще более худшем положении, население вынуждено эмигрировать в богатые страны, где тоже идет процесс сокращения социальных гарантий с теми же перспективами, где большинство населения будет зарабатывать только на питание. Однако это не пессимизм, а реальная картина этих стран 20-50 гг. XX века.
Все блага были завоеваны в борьбе, которая в прошлом, все дозволенные средства борьбы - это спектакль буржуазной демократии и неэффективные методы индивидуального и неорганизованного протеста. Про современный террор надо говорить отдельно.
Несмотря на различный общественный базис, СССР и страны «развитого мира» страдают той же болезнью. Из-за разности базиса, однако, ЕС и США не развалятся и не рухнут. Причина обнищания масс, однако, не собственный базис, а отсутствие советского рядом.
Т. е. советский базис был хилый, из-за чего СССР рухнул, а западный могуч, но рухнет из-за отсутствия советского. В чем тут общность?
Поэтому европейское общество, существовавшее одновременно с СССР, якобы не подпадает под «базовые законы мироздания» (Что это?!!), но на самом деле это иллюзия. Но этот период мы обозначим как «общество безопасности», в котором отсутствуют угрозы существованию для отдельного человека, не зависящие от его воли.
Ну да, ни угрозы войн и регулярных экономических кризисов, ни безработицы, ни платного здравоохранения, классового образования и неразвитого соцобеспечения - хотя все страны «Запада» в этом очень разные.
Можно представить мир, где такие угрозы тоже минимизированы (перечисляются примеры из художественной литературы), но мы его будем отличать и называть «обществом всеобщей безопасности».
Социальное устройство послевоенных европейских стран мало что ограничивало, оставляя его члену почти полную свободу, однако 99,9% всех несчастий от человека не зависит. Если убрать ненулевое воздействие природных катастроф - большая часть угроз заключается во эгоистичных взаимодействиях с другими людьми, буквально в нарушениях заповедей, с которыми научились бороться давно, но неэффективно.
Главная общественная угроза, по автору - это внутривидовая нечестная конкуренция. Homo homini lupus est. Не частная собственность, нет.
В заповедях правда упоминается и рабство, но вот рабство и эксплуатация вообще - это социальная норма, обеспечивающая жизнь господствующих классов. Именно ограничение данной «формы взаимодействия» и стала в послевоенном мире основным источником безопасности. Даже само «физическое» устройство человеческого мира, архитектура, градостроительство и т.д., выстраивалось исключительно ради «высших сословий». Однако, из-за ограничения эксплуатации эксплуатируемые стали жить почти как господа, а сам образ жизни «представителя масс» изменился кардинально.
В послевоенное время честная трудовая жизнь перестала быть символом нищеты и бесправия. Путем создания системы «социального государства», была создана некая защита против произвола «хозяев мира», пусть не полностью, но защитившая трудящихся от самых страшных опасностей прошлого.
Про то, что создание «системы социального государства» и классовый мир, опять-таки не везде на «Западе», стали возможным благодаря колониальной эксплуатации, трудовой миграции и долларизации мировой экономики после второй мировой войны, автор не пишет.
Могло показаться, что это успех для маленького человека, но это ощущение было ложным. С исторической точки зрения «безопасное общество» - это краткая передышка перед будущими бурями.
Главная проблема «безопасного общества» закономерно вытекает из его самых однозначных плюсов, являясь их обратной стороной. Основная проблема безопасного общества в том, что оно безопасно, так как это освобождало граждан от борьбы за выживание.
Для обеспечения выживания тратилась межличностная коммуникация - так как самая эффективная защита от опасностей - коллективная. Все существующие коллективные системы защиты были далеки от идеала, стремясь к минимизации контактов, поэтому традиционный социум был в целом мало мобилен, с началом индустриальной эры его системы коммуникаций стали неэффективны, что показалось современникам распадом «всего и вся».
Минимизировали-минимизировали, да так эффективно, что когда угрозы исчезли, стали вовсе отмирать. Может, как ненужные в ходе эволюционного процесса?
Необходимость объединяться породило классовую солидарность, но мы ее рассматривать не будем. Однако, она породила в историческом развитии сплоченные группы на базе марксизма и другие платформы с высокой «плотностью информационного взаимодействия», что привело их к успеху.
Вопрос «советской тени» автор здесь рассматривать не будет, однако данный эффект проявл
Причем никто этого не осознал, внешне всё казалось прежним, но характеристики социальных связей непрерывно ухудшались вплоть до нынешних «виртуальных френдов», у которых они близки к нулю. Иммунная система социума оказалось демонтированной, и социальные аналоги бактерий и вирусов - «утилизаторы» (эгоистичные особи, на них почему-то ухудшение межличностных связей не подействовало никак, в отличие от альтруистов) перешли в наступление и вышли на такие позиции, о которых ранее не могли и мечтать.
Наиболее ярко это видно в поздне- и постсоветском обществе, крайнем случае «общества безопасности», где они иллюзорно смогли преодолеть даже экономический базис. Устойчивость базиса советского общества была крайне низкой из-за его незавершенной перестройки, но до определенного момента она была достаточной. Однако, в обществе оказалось столько желающих пожить за его счет, что они, в конечном итоге, и стали определять само функционирования страны.
«Утилизаторская деятельность» (т. е. зачатки капиталистических отношений, насаждаемых особями-эгоистами) в позднем СССР, начиная с банального «выноса» производимой продукции с предприятий и заканчивая псевдокоммерческой деятельность комсомольских и партийных боссов, не вызывала особого противодействия граждан, вызывая этическое неприятие большинства, но не его активное противодействие, так как никто не видел в этом угрозы своего благополучия. Советские граждане до самого конца были уверены, что несмотря на все, им лично ничего и нияется именно в социуме с высокой плотностью информационного взаимодействия, однако платой за безопасность была высокая нагрузка на сознание, что закономерно привело к отказу от сплочения в коллективные группы, так как она превысила некий уровень затрат.
Печально, что высвободившиеся ресурсы оказалось некуда приложить, кое-кто был выброшен в творчество, что предопределило творческий подъем 1960-70 гг., также часть ресурсов пошла на новое решение полового вопроса и значительная - на усиление конкурентной борьбы (непонятно кого с кем в таком ключе).
В дальнейшем через несколько десятилетий процесс привел к оглуплению масс, так как интеллектуальная работа, как и работа вообще, невыгодна отдельной личности. Не помогло и противоположное стремление разума к познанию, как закономерный итог средний человек утратил возможность объединяться со своими соседями ради достижения своих интересов.
Причем никто этого не осознал, внешне всё казалось прежним, но характеристики социальных связей непрерывно ухудшались вплоть до нынешних «виртуальных френдов», у которых они близки к нулю. Иммунная система социума оказалось демонтированной, и социальные аналоги бактерий и вирусов - «утилизаторы» (эгоистичные особи, на них почему-то ухудшение межличностных связей не подействовало никак, в отличие от альтруистов) перешли в наступление и вышли на такие позиции, о которых ранее не могли и мечтать.
Наиболее ярко это видно в поздне- и постсоветском обществе, крайнем случае «общества безопасности», где они иллюзорно смогли преодолеть даже экономический базис. Устойчивость базиса советского общества была крайне низкой из-за его незавершенной перестройки, но до определенного момента она была достаточной. Однако, в обществе оказалось столько желающих пожить за его счет, что они, в конечном итоге, и стали определять само функционирования страны.
«Утилизаторская деятельность» (т. е. зачатки капиталистических отношений, насаждаемых особями-эгоистами) в позднем СССР, начиная с банального «выноса» производимой продукции с предприятий и заканчивая псевдокоммерческой деятельность комсомольских и партийных боссов, не вызывала особого противодействия граждан, вызывая этическое неприятие большинства, но не его активное противодействие, так как никто не видел в этом угрозы своего благополучия. Советские граждане до самого конца были уверены, что несмотря на все, им лично ничего и нигде не угрожает.
Эта уверенность представляет собой естественное следствие крайнего случая «общества безопасности», что оказалось неверным, советское общество сменилось диктатурой плохих людей, которые тут же стали бороться друг с другом, дав России слабый шанс. Но понять это заранее было непросто, что показало негодность «здравого смысла» для управления социумом.
Как сказано выше, эта проблема общая для всего мира, аполитичное отношение к паразитам-утилизаторам к 80-м годам охватило все развитые страны. Там оно было слабее, но всё равно было определяющим. С тех пор капитал ведет наступление по всем фронтам, но конец неизбежен, всё повторится и мы вновь придем к «безопасному обществу», надо не повторить старых ошибок. Но обсуждать это не будем.
Главная проблема безопасного общества - люди вообще теряют способность для сколь-либо продуктивного объединения. Со стороны может показаться, что объединение никуда не делось, но оно непродуктивное - см. флешмобы.
Просто объединения, ведующие классовую борьбу или защиту прав граждан дезорганизуются и репрессируются открыто или непрямыми действиями, а вот объединения другого типа поощряются и развиваются - социальные сети, краудсорсинг, акционерные общества и предпринимательство, биржевая и трейдерская деятельность etc.
Но под кажущейся «социальностью» современного человека проглядывает нарастающее одиночество, а легкость общения через технические средства - мнимая. И эта проблема фундаментальна. Движение к усилению тирании господ неизбежно, но ему противостояли «движение хиппи» и «эпоха застоя» в СССР, как попытка аполитичного жизнеустройства.
Легко впасть в конспирологию и объявить это злой волей капитала и/или номенклатуры, однако это следствие «безопасного общества».
Зачем же впадать в конспирологию - когда есть марксистская политэкономия капитализма?
«Хиппи» как процесс являлся ни чем иным, как попыткой установить более-менее приемлемый тип межличностной коммуникации, намного более «дешевый», нежели существовавшие до того формы. Сама история хиппи - это история сражения человека с не раз уже упоминаемой «коммуникационной проблемой», где ожидаемая победа представлялась в виде мифического братства всех людей, объединенных на основании неких общих ценностей. Под таковыми подразумевался мир, любовь, красота, свобода в понимании среднего западного человека (т. е. представителя «среднего класса», мелкого буржуа). Автор отказывается полемизировать с идеей антихристианской сущности хиппи, полагая их продуктом христианского общества. Именно поэтому они и надеялись на успех, и определенный резон в этом был, поскольку основной проблемой межличностных коммуникаций обмана ради личной выгоды. Именно поэтому каждый коммуникативный канал, как правило, «оборудуется» сложными информационными фильтрами, что и делает его столь «дорогим» в плане использования интеллектуального ресурса. Хиппи же собирались жить, изначально исключив из своей жизни понятие «личной выгоды», однако этот процесс в условиях существующего общества вел к очень серьезным проблемам из-за игнорирования экономического аспекта существования, а без этого игнорирования никакой цельной «бесконфликтной системы» было нельзя построить. В западном обществе оставались крайне мощные, пускай и несколько подавленные, структуры, ориентированные исключительно на эксплуататорскую деятельность, которые удерживала угроза классовой борьбы, «многократно усиленная гипотетической поддержкой СССР» (sic!). В итоге большинству «детей цветов» пришлось вспомнить о необходимости добывать «хлеб насущный», что в ситуации возрастающей конкуренции оказывалось несовместимым с прежними представлениями. (Яппи сменили хиппи).
В Советском Союзе в тот же период происходил очень похожий процесс, название которому ещё не придумано. Несмотря на различия в веществах, используемых, чтобы жить «не парясь», суть образа жизни заключалась в избежании невротизации, чтобы не напрягать сознание. Позднесоветский обыватель так же довольно четко отделил себя от всевозможной «политики», как и его западный собрат. Место энтузиазма прошлых лет занял формализм, граждане предпочли любой общественной деятельности различные формы «ухода в себя». Решение указанной проблемы - построение менее «дорогой» и требовательной системы межличностной коммуникации - пошло примерно по тому же пути, что и на Западе. Человек остается еще социальным, он еще ищет контактов с миром - но уже не готов участвовать в больших, глобальных делах, не готов тратить свои силы ради «вливания в коллектив». Тут данная трансформация оказалась еще более серьезной - поскольку «там» все-таки механизмы снятия давления низших классов сдерживались сохранением хоть какого-то понимания о конкурентном устройстве общества. «Тут» же была «железобетонная уверенность» в том, что действия руководителей государства изначально направлены на улучшение жизни людей. Именно поэтому «кончил» «человек эпохи застоя» намного хуже - он потерял страну и оказался в полной власти самых отвратительных паразитов. Подобное объяснимо: в СССР указанная проблема стояла намного сильнее, и уровень изменений в обществе, вызванный ей, был намного больше.
В общем, наши хиппи - это несуны, которые сбывали унесенное и соображали на троих. Зато были встроены в систему экономических отношений.
Однако общность показывает, что надеяться на «автоматическое» разрешение указанного кризиса, на случайный поиск удачного результата не стоит. Необходима сознательная, опирающаяся на понимание особенностей развития общественных процессов, трансформация социума, сознательная социоинженерия, в чем нет ничего удивительного и невозможного.
После внимательного прочтения могу сказать следующее:
Данный текст не является научным, так как в работе отсутствует ссылочный аппарат, т. е. нет привязки к системе объективного научного знания.
Данный текст не является и публицистическим, так как нет и неявной привязки к определенной системе взглядов через отсылки к оппонентам или единомышленникам. Однозначно понять воззрения автора и его место в политическом спектре по этому тексту невозможно.
Данный текст - авторский нарратив, в котором постулируются и используются как общеизвестные, без раскрытия их содержания, некие квазинаучные понятия - «общество безопасности», «общество абсолютной безопасности», «утилизаторы», «ресурс межличностной коммуникации», «плотность информационного взаимодействия», «советская тень».
С их помощью производится механическое обобщение «Запада» и «позднего СССР» в понятие «общество безопасности», хотя и страны Запад в лице скажем США, Западной Европы и Японии исторически развивались совершенно отлично друг от друга, а взятое как типичное для Запада движение хиппи - очень локальное и ограниченное во времени даже для США в целом. Столь же искусственно объединение в «утилизаторы» развитой системы капиталистической эксплуатации на «Западе» и отечественных несунов, кооператоров и центров НТТМ как биологической сущности особей с эгоистическим поведением. Собственно, до биологизаторства автор скатился вынужденно, ради обобщения столь исторически разных обществ и явлений.
Данный текст не является марксистским, так как, кроме ритуальных упоминаний «базиса» и «диалектики», в нем вообще не используется марксистский метод: классовый подход и экономический анализ отсутствуют как таковые. Из тезисов разной степени спорности выстраивается крайне субъективная конструкция, объединенная натяжками, обобщениями и искусственными понятиями вплоть до гипостазирования.
Кризис современного общества объясняется чисто биологически - через ограниченность «ресурса межличностой коммуникации» особи и выраженное стремление к его экономии, в силу чего особи-альтруисты ослабили способность к [само]организации и сопротивлению «утилизаторам»-эгоистам. Никакие объективные научные факты в пользу данного утверждения не приводятся.
Мой взгляд на те же проблемы, коротко:
Нараставшая пассивность масс в ходе классовой борьбы объясняется не «ресурсом межличностой коммуникации», а сознательной и последовательной дезорганизацией рабочего класса, проводившейся разными силами в СССР и на Западе, с разной мотивацией.
Кризис СССР и «Западного мира» - это два разных кризиса, оба имеющих объективные экономические причины, но совершенно различных исторически. Параллели, которые автор считает общностью, либо случайны, либо искусственны.
Кризис СССР до последнего мог быть разрешен внутри системы без её разрушения, несмотря на последовательную цепь решений и их последствий, которые к нему привели. Кризиса социализма не наблюдается вовсе, в социалистических странах сейчас живет населения больше, чем в 1991 году, хотя этот социализм значительно ближе к капитализму, чем советский. С разрушением мировой социалистической системы, организованной вокруг СССР, произошла столь чаемая перестройщиками и их предшественниками «конвергенция».
Кризис же «Западного мира», т. е. мировой капиталистической системы, в рамках её сохранения неразрешим и закончится неизбежным разрушением, которое уже началось и будет продолжаться достаточно долго и мучительно, как бы не десятилетиями.
Данный конкретный текст - нечто вроде нарратива Сергея Георгиевича, без цивилизационного подхода, но с биологизаторством взамен, в прыжке временами достающего и до горних высей красной мистики Сергея Ервандовича.
UPD.Подводя итог - автор считает, что в основе распада СССР и схожих процессов на "Западе" лежит биологический или квазибиологический фактор - потеря людьми неких важных для образования социальных связей качеств под действием образа жизни, где устранены опасности. При этом оговаривается, что это временное состояние, и отсуствие безопасности возродит все эти связи вновь.
Разделяя вывод автора о неизбежном возобновлении борьбы, я, однако, считаю, любая общественная борьба - борьба организаций, нынешнее организационное бессилие есть следствие конкретных действий конкретный людей, и никакие билогические свойства или способности образовывать социальные связи у человека индустриального общества от "излишней безопасности" не пострадали - и в исторически краткие сроки, даже в ближайшем будущем в ходе развития кризиса мировой капиталистической системы неизбежно сложатся условия революционной ситуации.
Собственно, нечто подобное мы видим в ходе столетнего развития революционного движения в России - от декабристов до Великой Октябрьской социалистической революции. С точки зрения охранителя-черносотенца году так в 1913 или даже в 1916 - это век безнадежной борьбы, поражений, слабостей, расколов и организационного бессилия.
UPD. 2 Можно сказать, пародируя логику автора - в условиях "общества опасности", получается, подавляющее большинство населения РИ (~85%) не имело способности объединяться для борьбы, будучи занято выживанием - и это так и есть! Именно поэтому большевики рассчитывали не на массу неорганизованного и пожалуй, даже более остальных трудящихся угнетенного крестьянства, как народники или позже эсеры, а прежде всего на промышленных рабочих - так как они были организованы в квазивоенные иерархические структуры уже самим процессом капиталистического производства.
Т. е. для совершения пролетарской революции, в битве организаций - революционная партия во главе трудящихся масс против государственного аппарата феодально-буржуазной монархии, решающим преимуществом пролетариата была его способность стать инструментом такой борьбы, а не связанная с его организованностью сознательность или морально-этические соображения.
Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.
В рамках предварительной подготовки из текста было вылито три ведра воды текст был переформулирован тезисно, что позволило сократить его в четыре раза, и прокомментирован по ходу. Курсив везде мой.
Рассматривая проблемы современного мира, мы довольно часто встречаемся с ранее «невозможными» (кавычки мои, так как мало того, что возможными, так еще реализованными на практике) типами общественных реакций, как в позднем СССР, когда существовала парадоксальная массовая поддержка капиталистической реставрации. [Средний] позднесоветский гражданин имел иммунитет к государственной пропаганде, но старательно выискивал (sic!) любые, даже самые слабые проявления антисоветизма. Именно поэтому вся система политпросвещения проиграла идеологии неолиберального капитализма.
Утверждение это ложное, массовая поддержка капитализма в советском обществе отсутствовала. Автор видимо по возрасту не запомнил предсмертные выкрики академика А. Д. Сахарова про «агрессивно-послушное большинство» на Съезде народных депутатов. Массовая поддержка капитализма наличествовала исключительно в политически активном антисоветском меньшинстве, впрочем автор об этом в конце прямо пишет.
Открыто обсуждались будущая безработица, повышение цен и прочие аспекты обнищания масс.
Существовало потрясающе доброжелательное отношение к национализму в национальных республиках. Вместо жестокой борьбы русскоязычное население национальных республик в лучшем случае демонстрировало глухое недовольство, более того, русскоязычные поддерживали националистов в борьбе против «совка» и «коммуняк».
Жестокой борьбы русскоязычное и просоветское население национальных республик не вело, так как любая общественная борьба - это борьба организаций. В ходе Перестройки и для её обеспечения по прямому распоряжению ЦК КПСС были созданы разнообразные «Народные фронты», а прямо предназначенные для этой борьбы партийные и комсомольские, советские и прочие организации были тем же руководством ЦК КПСС заблокированы и парализованы.
Подобное состояние - не только позднесоветское явление, сейчас нечто подобное испытывает современная Европа (точнее, ЕС) В происходящем там есть много общего с происходившем в СССР перед распадом. (что именно - там какой Михаил Сергеевич Перестройку проводит?!) Однако, речь не о распаде, а о реакциях «среднего человека». Люди мирятся с решениями властей, неизбежно приводящими к ухудшению их жизни. (потому что организационно слабее государства и наднациональной ЕС-овской бюрократии) Примеры - Греция, Испания, превратившиеся в «страны-приживалки» ЕС, живущие на кредиты и почти лишенные собственной воли.
Болгария и Прибалтика в еще более худшем положении, население вынуждено эмигрировать в богатые страны, где тоже идет процесс сокращения социальных гарантий с теми же перспективами, где большинство населения будет зарабатывать только на питание. Однако это не пессимизм, а реальная картина этих стран 20-50 гг. XX века.
Все блага были завоеваны в борьбе, которая в прошлом, все дозволенные средства борьбы - это спектакль буржуазной демократии и неэффективные методы индивидуального и неорганизованного протеста. Про современный террор надо говорить отдельно.
Несмотря на различный общественный базис, СССР и страны «развитого мира» страдают той же болезнью. Из-за разности базиса, однако, ЕС и США не развалятся и не рухнут. Причина обнищания масс, однако, не собственный базис, а отсутствие советского рядом.
Т. е. советский базис был хилый, из-за чего СССР рухнул, а западный могуч, но рухнет из-за отсутствия советского. В чем тут общность?
Поэтому европейское общество, существовавшее одновременно с СССР, якобы не подпадает под «базовые законы мироздания» (Что это?!!), но на самом деле это иллюзия. Но этот период мы обозначим как «общество безопасности», в котором отсутствуют угрозы существованию для отдельного человека, не зависящие от его воли.
Ну да, ни угрозы войн и регулярных экономических кризисов, ни безработицы, ни платного здравоохранения, классового образования и неразвитого соцобеспечения - хотя все страны «Запада» в этом очень разные.
Можно представить мир, где такие угрозы тоже минимизированы (перечисляются примеры из художественной литературы), но мы его будем отличать и называть «обществом всеобщей безопасности».
Социальное устройство послевоенных европейских стран мало что ограничивало, оставляя его члену почти полную свободу, однако 99,9% всех несчастий от человека не зависит. Если убрать ненулевое воздействие природных катастроф - большая часть угроз заключается во эгоистичных взаимодействиях с другими людьми, буквально в нарушениях заповедей, с которыми научились бороться давно, но неэффективно.
Главная общественная угроза, по автору - это внутривидовая нечестная конкуренция. Homo homini lupus est. Не частная собственность, нет.
В заповедях правда упоминается и рабство, но вот рабство и эксплуатация вообще - это социальная норма, обеспечивающая жизнь господствующих классов. Именно ограничение данной «формы взаимодействия» и стала в послевоенном мире основным источником безопасности. Даже само «физическое» устройство человеческого мира, архитектура, градостроительство и т.д., выстраивалось исключительно ради «высших сословий». Однако, из-за ограничения эксплуатации эксплуатируемые стали жить почти как господа, а сам образ жизни «представителя масс» изменился кардинально.
В послевоенное время честная трудовая жизнь перестала быть символом нищеты и бесправия. Путем создания системы «социального государства», была создана некая защита против произвола «хозяев мира», пусть не полностью, но защитившая трудящихся от самых страшных опасностей прошлого.
Про то, что создание «системы социального государства» и классовый мир, опять-таки не везде на «Западе», стали возможным благодаря колониальной эксплуатации, трудовой миграции и долларизации мировой экономики после второй мировой войны, автор не пишет.
Могло показаться, что это успех для маленького человека, но это ощущение было ложным. С исторической точки зрения «безопасное общество» - это краткая передышка перед будущими бурями.
Главная проблема «безопасного общества» закономерно вытекает из его самых однозначных плюсов, являясь их обратной стороной. Основная проблема безопасного общества в том, что оно безопасно, так как это освобождало граждан от борьбы за выживание.
Для обеспечения выживания тратилась межличностная коммуникация - так как самая эффективная защита от опасностей - коллективная. Все существующие коллективные системы защиты были далеки от идеала, стремясь к минимизации контактов, поэтому традиционный социум был в целом мало мобилен, с началом индустриальной эры его системы коммуникаций стали неэффективны, что показалось современникам распадом «всего и вся».
Минимизировали-минимизировали, да так эффективно, что когда угрозы исчезли, стали вовсе отмирать. Может, как ненужные в ходе эволюционного процесса?
Необходимость объединяться породило классовую солидарность, но мы ее рассматривать не будем. Однако, она породила в историческом развитии сплоченные группы на базе марксизма и другие платформы с высокой «плотностью информационного взаимодействия», что привело их к успеху.
Вопрос «советской тени» автор здесь рассматривать не будет, однако данный эффект проявл
Причем никто этого не осознал, внешне всё казалось прежним, но характеристики социальных связей непрерывно ухудшались вплоть до нынешних «виртуальных френдов», у которых они близки к нулю. Иммунная система социума оказалось демонтированной, и социальные аналоги бактерий и вирусов - «утилизаторы» (эгоистичные особи, на них почему-то ухудшение межличностных связей не подействовало никак, в отличие от альтруистов) перешли в наступление и вышли на такие позиции, о которых ранее не могли и мечтать.
Наиболее ярко это видно в поздне- и постсоветском обществе, крайнем случае «общества безопасности», где они иллюзорно смогли преодолеть даже экономический базис. Устойчивость базиса советского общества была крайне низкой из-за его незавершенной перестройки, но до определенного момента она была достаточной. Однако, в обществе оказалось столько желающих пожить за его счет, что они, в конечном итоге, и стали определять само функционирования страны.
«Утилизаторская деятельность» (т. е. зачатки капиталистических отношений, насаждаемых особями-эгоистами) в позднем СССР, начиная с банального «выноса» производимой продукции с предприятий и заканчивая псевдокоммерческой деятельность комсомольских и партийных боссов, не вызывала особого противодействия граждан, вызывая этическое неприятие большинства, но не его активное противодействие, так как никто не видел в этом угрозы своего благополучия. Советские граждане до самого конца были уверены, что несмотря на все, им лично ничего и нияется именно в социуме с высокой плотностью информационного взаимодействия, однако платой за безопасность была высокая нагрузка на сознание, что закономерно привело к отказу от сплочения в коллективные группы, так как она превысила некий уровень затрат.
Печально, что высвободившиеся ресурсы оказалось некуда приложить, кое-кто был выброшен в творчество, что предопределило творческий подъем 1960-70 гг., также часть ресурсов пошла на новое решение полового вопроса и значительная - на усиление конкурентной борьбы (непонятно кого с кем в таком ключе).
В дальнейшем через несколько десятилетий процесс привел к оглуплению масс, так как интеллектуальная работа, как и работа вообще, невыгодна отдельной личности. Не помогло и противоположное стремление разума к познанию, как закономерный итог средний человек утратил возможность объединяться со своими соседями ради достижения своих интересов.
Причем никто этого не осознал, внешне всё казалось прежним, но характеристики социальных связей непрерывно ухудшались вплоть до нынешних «виртуальных френдов», у которых они близки к нулю. Иммунная система социума оказалось демонтированной, и социальные аналоги бактерий и вирусов - «утилизаторы» (эгоистичные особи, на них почему-то ухудшение межличностных связей не подействовало никак, в отличие от альтруистов) перешли в наступление и вышли на такие позиции, о которых ранее не могли и мечтать.
Наиболее ярко это видно в поздне- и постсоветском обществе, крайнем случае «общества безопасности», где они иллюзорно смогли преодолеть даже экономический базис. Устойчивость базиса советского общества была крайне низкой из-за его незавершенной перестройки, но до определенного момента она была достаточной. Однако, в обществе оказалось столько желающих пожить за его счет, что они, в конечном итоге, и стали определять само функционирования страны.
«Утилизаторская деятельность» (т. е. зачатки капиталистических отношений, насаждаемых особями-эгоистами) в позднем СССР, начиная с банального «выноса» производимой продукции с предприятий и заканчивая псевдокоммерческой деятельность комсомольских и партийных боссов, не вызывала особого противодействия граждан, вызывая этическое неприятие большинства, но не его активное противодействие, так как никто не видел в этом угрозы своего благополучия. Советские граждане до самого конца были уверены, что несмотря на все, им лично ничего и нигде не угрожает.
Эта уверенность представляет собой естественное следствие крайнего случая «общества безопасности», что оказалось неверным, советское общество сменилось диктатурой плохих людей, которые тут же стали бороться друг с другом, дав России слабый шанс. Но понять это заранее было непросто, что показало негодность «здравого смысла» для управления социумом.
Как сказано выше, эта проблема общая для всего мира, аполитичное отношение к паразитам-утилизаторам к 80-м годам охватило все развитые страны. Там оно было слабее, но всё равно было определяющим. С тех пор капитал ведет наступление по всем фронтам, но конец неизбежен, всё повторится и мы вновь придем к «безопасному обществу», надо не повторить старых ошибок. Но обсуждать это не будем.
Главная проблема безопасного общества - люди вообще теряют способность для сколь-либо продуктивного объединения. Со стороны может показаться, что объединение никуда не делось, но оно непродуктивное - см. флешмобы.
Просто объединения, ведующие классовую борьбу или защиту прав граждан дезорганизуются и репрессируются открыто или непрямыми действиями, а вот объединения другого типа поощряются и развиваются - социальные сети, краудсорсинг, акционерные общества и предпринимательство, биржевая и трейдерская деятельность etc.
Но под кажущейся «социальностью» современного человека проглядывает нарастающее одиночество, а легкость общения через технические средства - мнимая. И эта проблема фундаментальна. Движение к усилению тирании господ неизбежно, но ему противостояли «движение хиппи» и «эпоха застоя» в СССР, как попытка аполитичного жизнеустройства.
Легко впасть в конспирологию и объявить это злой волей капитала и/или номенклатуры, однако это следствие «безопасного общества».
Зачем же впадать в конспирологию - когда есть марксистская политэкономия капитализма?
«Хиппи» как процесс являлся ни чем иным, как попыткой установить более-менее приемлемый тип межличностной коммуникации, намного более «дешевый», нежели существовавшие до того формы. Сама история хиппи - это история сражения человека с не раз уже упоминаемой «коммуникационной проблемой», где ожидаемая победа представлялась в виде мифического братства всех людей, объединенных на основании неких общих ценностей. Под таковыми подразумевался мир, любовь, красота, свобода в понимании среднего западного человека (т. е. представителя «среднего класса», мелкого буржуа). Автор отказывается полемизировать с идеей антихристианской сущности хиппи, полагая их продуктом христианского общества. Именно поэтому они и надеялись на успех, и определенный резон в этом был, поскольку основной проблемой межличностных коммуникаций обмана ради личной выгоды. Именно поэтому каждый коммуникативный канал, как правило, «оборудуется» сложными информационными фильтрами, что и делает его столь «дорогим» в плане использования интеллектуального ресурса. Хиппи же собирались жить, изначально исключив из своей жизни понятие «личной выгоды», однако этот процесс в условиях существующего общества вел к очень серьезным проблемам из-за игнорирования экономического аспекта существования, а без этого игнорирования никакой цельной «бесконфликтной системы» было нельзя построить. В западном обществе оставались крайне мощные, пускай и несколько подавленные, структуры, ориентированные исключительно на эксплуататорскую деятельность, которые удерживала угроза классовой борьбы, «многократно усиленная гипотетической поддержкой СССР» (sic!). В итоге большинству «детей цветов» пришлось вспомнить о необходимости добывать «хлеб насущный», что в ситуации возрастающей конкуренции оказывалось несовместимым с прежними представлениями. (Яппи сменили хиппи).
В Советском Союзе в тот же период происходил очень похожий процесс, название которому ещё не придумано. Несмотря на различия в веществах, используемых, чтобы жить «не парясь», суть образа жизни заключалась в избежании невротизации, чтобы не напрягать сознание. Позднесоветский обыватель так же довольно четко отделил себя от всевозможной «политики», как и его западный собрат. Место энтузиазма прошлых лет занял формализм, граждане предпочли любой общественной деятельности различные формы «ухода в себя». Решение указанной проблемы - построение менее «дорогой» и требовательной системы межличностной коммуникации - пошло примерно по тому же пути, что и на Западе. Человек остается еще социальным, он еще ищет контактов с миром - но уже не готов участвовать в больших, глобальных делах, не готов тратить свои силы ради «вливания в коллектив». Тут данная трансформация оказалась еще более серьезной - поскольку «там» все-таки механизмы снятия давления низших классов сдерживались сохранением хоть какого-то понимания о конкурентном устройстве общества. «Тут» же была «железобетонная уверенность» в том, что действия руководителей государства изначально направлены на улучшение жизни людей. Именно поэтому «кончил» «человек эпохи застоя» намного хуже - он потерял страну и оказался в полной власти самых отвратительных паразитов. Подобное объяснимо: в СССР указанная проблема стояла намного сильнее, и уровень изменений в обществе, вызванный ей, был намного больше.
В общем, наши хиппи - это несуны, которые сбывали унесенное и соображали на троих. Зато были встроены в систему экономических отношений.
Однако общность показывает, что надеяться на «автоматическое» разрешение указанного кризиса, на случайный поиск удачного результата не стоит. Необходима сознательная, опирающаяся на понимание особенностей развития общественных процессов, трансформация социума, сознательная социоинженерия, в чем нет ничего удивительного и невозможного.
После внимательного прочтения могу сказать следующее:
Данный текст не является научным, так как в работе отсутствует ссылочный аппарат, т. е. нет привязки к системе объективного научного знания.
Данный текст не является и публицистическим, так как нет и неявной привязки к определенной системе взглядов через отсылки к оппонентам или единомышленникам. Однозначно понять воззрения автора и его место в политическом спектре по этому тексту невозможно.
Данный текст - авторский нарратив, в котором постулируются и используются как общеизвестные, без раскрытия их содержания, некие квазинаучные понятия - «общество безопасности», «общество абсолютной безопасности», «утилизаторы», «ресурс межличностной коммуникации», «плотность информационного взаимодействия», «советская тень».
С их помощью производится механическое обобщение «Запада» и «позднего СССР» в понятие «общество безопасности», хотя и страны Запад в лице скажем США, Западной Европы и Японии исторически развивались совершенно отлично друг от друга, а взятое как типичное для Запада движение хиппи - очень локальное и ограниченное во времени даже для США в целом. Столь же искусственно объединение в «утилизаторы» развитой системы капиталистической эксплуатации на «Западе» и отечественных несунов, кооператоров и центров НТТМ как биологической сущности особей с эгоистическим поведением. Собственно, до биологизаторства автор скатился вынужденно, ради обобщения столь исторически разных обществ и явлений.
Данный текст не является марксистским, так как, кроме ритуальных упоминаний «базиса» и «диалектики», в нем вообще не используется марксистский метод: классовый подход и экономический анализ отсутствуют как таковые. Из тезисов разной степени спорности выстраивается крайне субъективная конструкция, объединенная натяжками, обобщениями и искусственными понятиями вплоть до гипостазирования.
Кризис современного общества объясняется чисто биологически - через ограниченность «ресурса межличностой коммуникации» особи и выраженное стремление к его экономии, в силу чего особи-альтруисты ослабили способность к [само]организации и сопротивлению «утилизаторам»-эгоистам. Никакие объективные научные факты в пользу данного утверждения не приводятся.
Мой взгляд на те же проблемы, коротко:
Нараставшая пассивность масс в ходе классовой борьбы объясняется не «ресурсом межличностой коммуникации», а сознательной и последовательной дезорганизацией рабочего класса, проводившейся разными силами в СССР и на Западе, с разной мотивацией.
Кризис СССР и «Западного мира» - это два разных кризиса, оба имеющих объективные экономические причины, но совершенно различных исторически. Параллели, которые автор считает общностью, либо случайны, либо искусственны.
Кризис СССР до последнего мог быть разрешен внутри системы без её разрушения, несмотря на последовательную цепь решений и их последствий, которые к нему привели. Кризиса социализма не наблюдается вовсе, в социалистических странах сейчас живет населения больше, чем в 1991 году, хотя этот социализм значительно ближе к капитализму, чем советский. С разрушением мировой социалистической системы, организованной вокруг СССР, произошла столь чаемая перестройщиками и их предшественниками «конвергенция».
Кризис же «Западного мира», т. е. мировой капиталистической системы, в рамках её сохранения неразрешим и закончится неизбежным разрушением, которое уже началось и будет продолжаться достаточно долго и мучительно, как бы не десятилетиями.
Данный конкретный текст - нечто вроде нарратива Сергея Георгиевича, без цивилизационного подхода, но с биологизаторством взамен, в прыжке временами достающего и до горних высей красной мистики Сергея Ервандовича.
UPD.Подводя итог - автор считает, что в основе распада СССР и схожих процессов на "Западе" лежит биологический или квазибиологический фактор - потеря людьми неких важных для образования социальных связей качеств под действием образа жизни, где устранены опасности. При этом оговаривается, что это временное состояние, и отсуствие безопасности возродит все эти связи вновь.
Разделяя вывод автора о неизбежном возобновлении борьбы, я, однако, считаю, любая общественная борьба - борьба организаций, нынешнее организационное бессилие есть следствие конкретных действий конкретный людей, и никакие билогические свойства или способности образовывать социальные связи у человека индустриального общества от "излишней безопасности" не пострадали - и в исторически краткие сроки, даже в ближайшем будущем в ходе развития кризиса мировой капиталистической системы неизбежно сложатся условия революционной ситуации.
Собственно, нечто подобное мы видим в ходе столетнего развития революционного движения в России - от декабристов до Великой Октябрьской социалистической революции. С точки зрения охранителя-черносотенца году так в 1913 или даже в 1916 - это век безнадежной борьбы, поражений, слабостей, расколов и организационного бессилия.
UPD. 2 Можно сказать, пародируя логику автора - в условиях "общества опасности", получается, подавляющее большинство населения РИ (~85%) не имело способности объединяться для борьбы, будучи занято выживанием - и это так и есть! Именно поэтому большевики рассчитывали не на массу неорганизованного и пожалуй, даже более остальных трудящихся угнетенного крестьянства, как народники или позже эсеры, а прежде всего на промышленных рабочих - так как они были организованы в квазивоенные иерархические структуры уже самим процессом капиталистического производства.
Т. е. для совершения пролетарской революции, в битве организаций - революционная партия во главе трудящихся масс против государственного аппарата феодально-буржуазной монархии, решающим преимуществом пролетариата была его способность стать инструментом такой борьбы, а не связанная с его организованностью сознательность или морально-этические соображения.