Мартовский низкий штарт
- Давно в жежешечку не писал, - подумал я выпил неделю в текиле.
- А писал бы - было бы больше, правда?
- Правда. Что ни пишешь - то к лучшему.
- А что пишешь?
- Ррроман, наверное. То есть точно ррроман. Или пьеску. Что-то вроде «Ррррозенцкррранц и Гильденстерррн».
- Мертвы?
- Хуй знает, тебе виднее.
- Не грусти, полно.
- Сухо.
- «Мне скучно, бес?»
- Да, что-то вроде. Но Фауст из меня как из тебя улитка.
- Затягиваю, по спирали?
- Скорее в обратном направлении. Я как попутчик просто. Не вези меня, большая черепаха. Дай сойти и отдышаться.
- А ты пробовал говорить?
- Говорил, много и в слова не попадал. И в роли тоже. Что-то было такое, знаешь, как будто пахнет яблоневым садом. То есть лето почти, какое-то нормальное солнце, какая-то температура, которая уже как-то ближе к твоей. Трава и голубое небо.
- И что стало?
- А стало просто по-мартовски просто. Знаешь, февраль по-мартовски, как название блюда, которое никогда не заучишь, но на вкус всегда угадаешь. Как бы не старался представить себе ингрие...
- Ингредиенты. Ты неделю опережаешь дня на четыре. Оно тебе к чему?
- К каким-то моментам, которые нельзя повторить. Какому-то лучшему, что могло быть с тобой, и стало. И ты это понял. Как-то так.
- Как-то?
- Так, да.
- И долго будешь хандрить?
- Идальго спроси. Я так, на осле, рядом.
- А он?
- А он молчит, копье подперев. Что еще я могу тебе сказать? Будет день и будет солнце. И эти яблони и ощущение, что ты только родился, знаешь?
- Знаю. А ты сейчас забудь на время. И завтра проснись, как умеешь, как хочешь. Может быть, и родишься.
- Сам?
- Сам, Феникс. Учись, тебе пригодится.
- А тебе?
- А мне все равно. Я написал тебе в жежешечку, все твои десять лиловых текиловых дней отсмотрел диафильмом, и завтра проснусь ребенком.
- А не писал бы - родился бы старше, правда?
- Правда. Что ни пишешь - то к лучшему.
- А писал бы - было бы больше, правда?
- Правда. Что ни пишешь - то к лучшему.
- А что пишешь?
- Ррроман, наверное. То есть точно ррроман. Или пьеску. Что-то вроде «Ррррозенцкррранц и Гильденстерррн».
- Мертвы?
- Хуй знает, тебе виднее.
- Не грусти, полно.
- Сухо.
- «Мне скучно, бес?»
- Да, что-то вроде. Но Фауст из меня как из тебя улитка.
- Затягиваю, по спирали?
- Скорее в обратном направлении. Я как попутчик просто. Не вези меня, большая черепаха. Дай сойти и отдышаться.
- А ты пробовал говорить?
- Говорил, много и в слова не попадал. И в роли тоже. Что-то было такое, знаешь, как будто пахнет яблоневым садом. То есть лето почти, какое-то нормальное солнце, какая-то температура, которая уже как-то ближе к твоей. Трава и голубое небо.
- И что стало?
- А стало просто по-мартовски просто. Знаешь, февраль по-мартовски, как название блюда, которое никогда не заучишь, но на вкус всегда угадаешь. Как бы не старался представить себе ингрие...
- Ингредиенты. Ты неделю опережаешь дня на четыре. Оно тебе к чему?
- К каким-то моментам, которые нельзя повторить. Какому-то лучшему, что могло быть с тобой, и стало. И ты это понял. Как-то так.
- Как-то?
- Так, да.
- И долго будешь хандрить?
- Идальго спроси. Я так, на осле, рядом.
- А он?
- А он молчит, копье подперев. Что еще я могу тебе сказать? Будет день и будет солнце. И эти яблони и ощущение, что ты только родился, знаешь?
- Знаю. А ты сейчас забудь на время. И завтра проснись, как умеешь, как хочешь. Может быть, и родишься.
- Сам?
- Сам, Феникс. Учись, тебе пригодится.
- А тебе?
- А мне все равно. Я написал тебе в жежешечку, все твои десять лиловых текиловых дней отсмотрел диафильмом, и завтра проснусь ребенком.
- А не писал бы - родился бы старше, правда?
- Правда. Что ни пишешь - то к лучшему.