Н. И. Махно: Под ударами контрреволюции
Рад приветствовать вас!
Вот и прочитал я второй том из мемуаров Нестора нашего Махно. Сейчас буду потихоньку растекаться мыслью по древу. Боюсь, что вместо толкового рассуждения у меня получится краткий пересказ, но даже в этом случае должна быть хоть какая-то польза. Мне - от повторного проговаривания тех вещей, что привлекли моё внимание, остальным - от каких-нибудь новых знаний, если, конечно, они эту книгу не читали.
Предваряет этот том предисловие целого редактора, который объясняет что к чему с этими самыми мемуарами. Выясняется, что этот самый редактор, Волин В.М., вроде как собирался редактировать и первый том мемуаров, но поссорился с автором. А потом более-менее помирился, но Нестор Иванович вскорости умер, оборвав свои воспоминания после третьего тома и концом 1918 года. Тогда товарищи покойного попросили Волина продолжить работу по редактированию второго и третьего томов. Таким образом мы получаем редактора, который следит только за литературной формой мемуаров, не меняя их смысла (ну, если он, конечно, не врёт). Этого весьма не хватало первому тому, который, как я уже говорил, читать было зверски тяжело именно из-за того, что автор литературным языком не владел (что можно понять, ибо его организованное образование составляло два класса начальной школы, всему остальному он учился в тюрьмах). Плюс ко всему, редактор замечает, что первый том не особо интересен, второй лучше, а третий - интереснее обоих вместе взятых, что не может не радовать.
Сама суровая война против всех подряд начинается, как я понял, уже после событий третьего тома, и редактор предлагает ознакомиться с этим периодом по книге П. Аршинова, которая есть в моём списке, и которую я начну изучать по окончании мемуаров самого Н.М. Кстати, и книга самого этого Волина тоже в списке имеется. Так что все под колпаком, никто не уйдёт обиженным!
Вы всё ещё читаете? Тогда поехали.
Эта книга начинается там, где закончилась первая - Н.М. отступает из Гуляй-поля, занятого войсками кайзера и Центральной Рады (привет свидомым!). Отступает в одиночку (в плане своей анархической группы), но вместе с частями, отходящими с фронта. В основном, понятно, красногвардейскими, но и командиров-анархистов там, вроде как, много.
От встреченных там и сям соратников приходит информация о том, что Гуляй-поле сдали без боя вражеские агенты, пробравшиеся в группу. А из-за того, что главная боевая единица группы была отправлена на фронт против контрреволюции, в Гуляй-поле из революционных сил осталась одна еврейская рота (уж не знаю почему всех евреев согнали в одну роту - они что, с гоями служить не хотели?), которая, будучи... ммм... морально неустойчивой, подчинилась вражьим агентам и не дала боя немцам и УЦР (Украинской Центральной Раде, то бишь). На конференции в Таганроге (там Н.М. встретился с некоторыми своими соратниками) порешили нелегально вернуться в Гуляй-поле к июлю, если не ошибаюсь, и приступить к организации восстания. Причём, возвращаться было решено не всем сразу. Сам Н.М. в разговоре с соратниками очень сокрушался по поводу еврейской роты. Причём, не в плане "бей жидов-предателей", а в плане того, что опасался возникновения антиеврейских настроений среди крестьян и ото всех требовал за этими настроениями следить и пресекать их. Таким образом, видим одну из черт Н.М. - полное неприятие антисемитизма, что, с моей точки зрения, заслуживает уважения.
Так же договорились завалить одного из вражеских агентов - Льва Шнайдера, игравшего одну из ключевых ролей в сдаче Гуляй-поля.
после конференции, пока есть время до июля, Н.М. решил поездить по стране, добраться до Москвы, повстречаться с людьми и проверить как там успехи анархического движения на местах.
Перед выездом из Таганрога встретил некоего Полонского - командира гуляйпольского вольного батальона. Данный гражданин был левым эсером, потом перешёл в анархизм, а теперь вот уходит искать силу (и себя) у большевиков. То есть, фактически, уходит к, по мнению, Н.М., душителям революции. Да ещё и просит денег на непонятные цели. Характерно, что Н.М. денег даёт (ажно целую тысячу рублей), хотя и смеётся над метаниями Полонского. О чём это нам говорит? О поддержке старого товарища? Или о том, что Н.М. считает большевизм хоть и злом, но всё же меньшим? Я думаю, и о том, и о другом в какой-то степени.
Большую часть пути Н.М. ехал с эшелоном красной артиллерийской базы, отступающим в Воронеж, для переформирования и перегруппировки. Ну и влезал с этим эшелоном в разные опасные приключения. Например, на Тихорецкой, куда, как известно, отправляются составы, а им машут платочками, командир решил пополнить запасы провизии и отправил в город Н.М. и некоторых его товарищей, памятуя о праве красногвардейских отрядов либо платить торговцам только треть стоимости, либо не платить вообще совсем. Закупились продуктами аж до Сталинграда. Но когда торговцы поняли, что товар у них немного реквизируется, они устроили скандал, гениально мотивируя его тем, что положение большевистской власти в данном регионе шаткое (большевики - они вона где). Местные же власти, прибежав на шум, приказали эшелон оцепить, никуда не пускать, а от отряда прислать кого-нибудь для объяснения ситуации.
Командир эшелона упросил Н.М. и его товарища Васильева отправиться на переговоры.
Мы пошли, а власти нас арестовали и в вежливой форме заявили, что мы подлежим расстрелу в военном порядке.
<...>
К нам приставили двух вооруженных преглупейших казаков, которые без всякого стеснения, вслух говорят между собой, что на нас хорошая одежда и жаль только, что одна из них, моя одежда, будет мала на них.
В общем, прям как в "Служили два товарища", только в этот раз не анархисты расстреливают красных, а наоборот.
- Так ведь расстреливают нас! (с)
Но не тут-то было! Н.М. устраивает драку с конвоирами, скандал и, наконец, получив вместе с товарищем крепких тумаков, объясняется с председателем местного революционного комитета, который, разобравшись, что перед ним не грабители, извиняется и отпускает обоих. Ну и сам эшелон тоже пропускает. В общем, расстрел откладывается! (с) Что мы здесь видим? Опытного и смелого (по другим ситуациям до и после этой ясно видно, что отваги ему не занимать) каторжанина, готового отстаивать свои права, что ему, кстати, удаётся.
В другом месте, рядом со станцией Котельниково, эшелон задержали по поводу налёта белогвардейцев на ближайшие к станции хутора. И всё стало идти к тому, что население и казаки готовятся к нападению и разоружению эшелона. Уже и командир смутился и народ рядом с эшелоном потихоньку собирается, и, вроде, скоро опять расстреливать будут. Но благодаря хитрой уловке Н.М. эшелону получилось всех обдурить и с особым цинизмом уехать дальше, миновав опасное место. Здесь видна хитрость, которую Н.М. обнаружит ещё не раз и не два.
Пытались отряд разоружить и дальше - на самой станции Котельниково, но им предъявили ультиматум, что, дескать, откроем огонь и всех поубиваем - и тамошние красные власти предпочли не связываться. Видим решительность. В то же время, проскакивают размышления о нежелательности лишних жертв, то есть, в крови купаться фигурант не стремится.
В книге постоянно упоминается разгром анархистов в Москве на Малой Дмитровке, устроенный большевиками. Ну и, понятно, усиленно ставится в вину власти и напрягает всех причастных к анархическому движению. Об этом дальше будет разговор с Самим, который я ещё прокомментирую.
Далее упоминается эпизод уже в Сталинграде, где опять разоружали красногвардейские отряды, и куда Н.М. прибыл уже один. Суть в том, что к городу подходил отряд под командованием некоего Петренко (на данный момент не получается его имя-отчество выяснить), анархиста. Он не подчинился требованию гарнизона города о разоружении и завязал бой, в котором, вроде как, одержал победу, заставив отступить войска местной власти. Далее, по версии Н.М. власть попыталась договориться с Петренко, а он сам был и не против, ибо не собирался нападать на город (чего многие в городе боялись), а хотел только переправится в Сибирь на фронт против Дутова (!!!) и Колчака. После чего его схватили, заарестовали и посадили в тюрьму, обещая скоро выпустить, а часть бойцов его отряда разоружили, мотивировав это приказом за подписью самого Петренко (вероятно, фальшивой, или выбитой под пытками). Бойцы отряда переживали за своего командира и обратились за советом к Н.М., объяснив, что они хотят освободить командира и попутно захватить весь город. И тут показательно, что Н.М., считая захват Петренко вопиющим беззаконием со стороны властей, тем не менее, предлагает бойцам напасть небольшой группой на охрану тюрьмы, отбить командира и удалиться, не трогая городской гарнизон. А объясняет это тем, что перебей они красногвардейцев в городе, он останется беззащитен против белого казачества, что повредит общему революционному делу, а этого нельзя допускать. Мы видим, что Н.М. проявляет сознательность, не пытаясь слепо и в полном объёме мстить властям, и отговаривает других, опять-таки считая большевиков меньшим злом.
Но планам бойцов не было суждено сбыться - их в срочном порядке отправили на фронт, а командира расстреляли.
Необходимо упомянуть, что есть и другая версия этих событий, которую высказывали большевики (вроде как, Синюков - командир батальона, как будто, артиллерии). Я пока не изучал подробно, скажу только, что там, вроде как, описывается бой с отрядом Петренко, в ходе которого он был захвачен. Ну, типа, по-честному, без переговоров. И про расстрел там не упоминается, но надо изучать.
Вообще, у Н.М. есть претензии к красногвардейским отрядам. Суть их в том, что они, якобы, одними из первых отступили с фронта, а анархистcкие (и под командованием анархистов - называются фамилии Петренко, Мокроусова, Полупанова) - наоборот, стойко сражались и оставались на фронте до последнего. Далее он ещё будет поднимать этот вопрос в разговоре с Самим.
В принципе, в это лично мне верится, ибо до создания регулярной Красной Армии, в красногвардейских отрядах кого только не было. Что характерно, создавать её начали как раз в это время, и как раз, в том числе, фильтрацией отступающих с фронта подразделений.
Следует отметить также разговор с Самим, то есть, с Лениным. Его вообще можно весь цитировать, но текста и так много получается. Сначала Н.М. вот просто так взял и пришёл к Свердлову, развеяв миф о том, что к суровым небожителям, вроде Ленина, Троцкого и Свердлова обычному смертному не попасть. А тот, поговорив с ним, доложил Ленину, что, мол, есть товарищ с Украины, который может поведать о настроениях тамошнего крестьянства. Ленин на следующий день организовал встречу. Говорили об организации анархистов, анархистских настроениях среди крестьян, о поведении красногвардейских отрядов (Ленин считал, что они стойко сражались, а Н.М. говорил, что отступали чуть ли не первыми, так же упоминал про провальную тактику наступления вдоль железных дорог, что приводило к отсутствию нормального тыла и прикрытых флангов). Причём, Н.М. умудрился Ленина переубедить касательно красной гвардии. В конце концов Ленин предложил Н.М. содействие в нелегальном переходе границы Украины (да, немцы разогнали клоунскую раду, поставили клоунского гетмана и оборудовали границу), а тот согласился.
Всё описание разговора пронизано возникшим уважением к Ленину. Опять же, страшная претензия - отобрание особняка у группы московских анархистов, Лениным была объяснена как необходимость, ибо там по данным ЧК анархисты укрывали всех местных и приезжих бандитов. На самом деле, могу только представить что творилось в этом особняке и его окрестностях - никому, понятно, такое мутное гнездо в центре города не нужно.
Заканчивается книга после краткого описания поездки на Украину, пересечения границы, несколько детективной беготни от агентов непойми кого, которые разыскивали по вагонам конкретно Н.М. Но в результате автор таки прибыл в Гуляй-поле, на чём эту книгу и закончил.
Просто хорошие цитаты:
Про сознание:
... наши товарищи, с именем и сознанием (в большинстве случаев неизвестно только чего), наносили удар не только своим единомышленникам, но и тем широким революционным трудовым массам...
О грабежах и прочих мерзостях, творящихся в неспокойное время, о свободе:
... да, в такие минуты, как поспешное отступление авангарда революции, почти невозможно обращать свои взоры туда, где не можешь и на минуту задержаться и устыдить тех, кто пользуется неограниченным правом свободы, не неся никакой ответственности в борьбе за её реальное воплощение в нашу практическую социально-общественную жизнь. А между тем, чтобы впитать в себя реальную свободу, эта жизнь нуждается в прямом и искреннем содействии со стороны людей, которые одни только и могут осуществить и защищать для себя и для своего общества, и через общество, такую свободу.
Про дружбу народов:
С чехословаками мадьяры ссорились, когда были ещё на положении пленных; а теперь, когда и те, и другие были вооружены, они, видимо, как следует поскандалили бы.
Про профессии:
Из них женщины торговали своим телом, а мужчины <...> занимались какой-то другой профессией - какой, за один вечер трудно было определить.
Чё-то приуснул:
Я зашёл в свой номер, заперся и лег приуснуть.
Платочки, но уже не на Тихорецкой:
Покуда пароход отчаливал, мы ещё раз перекликнулись двумя-тремя фразами, перебросились, словно дети, двумя-тремя братскими поцелуями, махнули платочками, от чего я расчувствовался...
Про запасы:
Тогда я попросил у Алексея Алексеевича разрешения оставить у него свой чемодан, полный тамбовских белых булок, которые я, слыша, что в Москве хлеба нет, привез с собою.
И на закуску, не могу удержаться:
Кроме того, железнодорожные служащие гетманского царства поделались такими "украинцами", что на вопросы, обращенные к ним на русском языке, совсем не отвечали.
<...>
... один из них подозвал меня и предупредил, чтобы я ни к кому не обращался со словами "товарищ", а говорил бы "шановний добродiю", в противном случае я ни от кого и ничего не добьюсь.
<...>
Над этим явлением я несколько задумался; и, скажу правду, оно вызвало во мне какую-то болезненную злость, и вот почему.
Я поставил себе вопрос: от имени кого требуется от меня такая ломота языка, когда я его не знаю? Я понимал, что оно исходит не от украинского трудового народа. Оно - требование тех фиктивных "украинцев", которые народились из-под грубого сапога немецко-австро-венгерского юнкерства и старались подделаться под модный тон.
<...>
Не смотря на то, что они внешне становились в позу друзей независимости Украины, внутренне они цепко хватались, вместе со своим гетманом Скоропадским, за Вильгельма немецкого и Карла австро-венгерского <...>
Эти "украинцы" не понимали одной простой истины: что свобода и независимость Украины совместимы только со свободой и независимостью населяющего ее трудового народа, без которого Украина ничто...
Вот вам и мнение не какого-нибудь там москаля понаехавшего, а коренного крестьянина с Украины.
Блин, ну ведь один в один описание сегодняшних событий! Только Вильгельма с Карлом заменить. За такое меткое описание Нестору Ивановичу поклон низкий.
Скажу по поводу книги целиком. Поездка по России с целью посмотреть что получилось за прошедшее время у других российских анархических групп показала, что ничего особо не получилось - силы слишком разрозненные, организации и координации нет.
Вот, например, про конференцию анархистов в Москве в гостинице "Флоренция":
По этому вопросу высказались почти все товарищи. Однако, к определённому единому взгляду не пришли и ограничились лишь общим пожеланием быть бескомпромиссными в своей деятельности, идти в массы и воспитывать их в таком же духе...
Во время, описанное в книге, автор пересмотрел некоторые свои взгляды, поняв, что и враги не совсем и не полностью враги (например, Ленин, сумевший оправдаться за некоторые вещи, которым Н.М. не находил оправдания), и друзья не всегда друзья ("бумажные революционеры", бездействующие анархисты-приспособленцы), но остался верен главной цели - организации крестьянского восстания на Украине с целью победы над контрреволюцией и освобождения трудящихся. Даже укрепился в этой идее, поняв для себя, что крестьянство - это движущая сила освобождения, а вся эта Москва с интеллигентами и Лениным, праздно шатающиеся как бы анархисты - это всё не то.
В общем, у меня от автора создалось впечатление человека идейного, преданного, не пытающегося что-то выгадать для себя. К тому же, умного и хитрого. Думающего, изменяющегося. Но мне показалось, что Махно ставит перед собой цель оберегания и защиты революции как таковой, но не особо размышляет о том, что нужно её когда-то и как-то заканчивать. Такие люди хороши перед революцией и во время её. Но после они только мешают попыткам вернуть общество и страну на нормальный путь бескровного развития. При этом о морали он тоже задумывается, хоть и в достаточно жёстком ключе (с другой стороны - а как иначе?):
В этой жестокой борьбе моральные стороны преследуемой нами цели неизбежно будут уродоваться и будут такими уродливыми казаться всем до тех пор, пока связанное с этой целью намечаемое нами дело борьбы не будет признано всем населением своим делом и не начнет развиваться и охраняться непосредственно им самим...
Такая вот книга. Такой вот Махно. Скоро возьмусь за третий том.
P.S. Получилось, на мой взгляд, много текста. Скажите, о, многомиллионная армия моих читателей и фанатов, - тяжко читать столько? Стоило разбить на части? Или терпимо?
Вот и прочитал я второй том из мемуаров Нестора нашего Махно. Сейчас буду потихоньку растекаться мыслью по древу. Боюсь, что вместо толкового рассуждения у меня получится краткий пересказ, но даже в этом случае должна быть хоть какая-то польза. Мне - от повторного проговаривания тех вещей, что привлекли моё внимание, остальным - от каких-нибудь новых знаний, если, конечно, они эту книгу не читали.
Предваряет этот том предисловие целого редактора, который объясняет что к чему с этими самыми мемуарами. Выясняется, что этот самый редактор, Волин В.М., вроде как собирался редактировать и первый том мемуаров, но поссорился с автором. А потом более-менее помирился, но Нестор Иванович вскорости умер, оборвав свои воспоминания после третьего тома и концом 1918 года. Тогда товарищи покойного попросили Волина продолжить работу по редактированию второго и третьего томов. Таким образом мы получаем редактора, который следит только за литературной формой мемуаров, не меняя их смысла (ну, если он, конечно, не врёт). Этого весьма не хватало первому тому, который, как я уже говорил, читать было зверски тяжело именно из-за того, что автор литературным языком не владел (что можно понять, ибо его организованное образование составляло два класса начальной школы, всему остальному он учился в тюрьмах). Плюс ко всему, редактор замечает, что первый том не особо интересен, второй лучше, а третий - интереснее обоих вместе взятых, что не может не радовать.
Сама суровая война против всех подряд начинается, как я понял, уже после событий третьего тома, и редактор предлагает ознакомиться с этим периодом по книге П. Аршинова, которая есть в моём списке, и которую я начну изучать по окончании мемуаров самого Н.М. Кстати, и книга самого этого Волина тоже в списке имеется. Так что все под колпаком, никто не уйдёт обиженным!
Вы всё ещё читаете? Тогда поехали.
Эта книга начинается там, где закончилась первая - Н.М. отступает из Гуляй-поля, занятого войсками кайзера и Центральной Рады (привет свидомым!). Отступает в одиночку (в плане своей анархической группы), но вместе с частями, отходящими с фронта. В основном, понятно, красногвардейскими, но и командиров-анархистов там, вроде как, много.
От встреченных там и сям соратников приходит информация о том, что Гуляй-поле сдали без боя вражеские агенты, пробравшиеся в группу. А из-за того, что главная боевая единица группы была отправлена на фронт против контрреволюции, в Гуляй-поле из революционных сил осталась одна еврейская рота (уж не знаю почему всех евреев согнали в одну роту - они что, с гоями служить не хотели?), которая, будучи... ммм... морально неустойчивой, подчинилась вражьим агентам и не дала боя немцам и УЦР (Украинской Центральной Раде, то бишь). На конференции в Таганроге (там Н.М. встретился с некоторыми своими соратниками) порешили нелегально вернуться в Гуляй-поле к июлю, если не ошибаюсь, и приступить к организации восстания. Причём, возвращаться было решено не всем сразу. Сам Н.М. в разговоре с соратниками очень сокрушался по поводу еврейской роты. Причём, не в плане "бей жидов-предателей", а в плане того, что опасался возникновения антиеврейских настроений среди крестьян и ото всех требовал за этими настроениями следить и пресекать их. Таким образом, видим одну из черт Н.М. - полное неприятие антисемитизма, что, с моей точки зрения, заслуживает уважения.
Так же договорились завалить одного из вражеских агентов - Льва Шнайдера, игравшего одну из ключевых ролей в сдаче Гуляй-поля.
после конференции, пока есть время до июля, Н.М. решил поездить по стране, добраться до Москвы, повстречаться с людьми и проверить как там успехи анархического движения на местах.
Перед выездом из Таганрога встретил некоего Полонского - командира гуляйпольского вольного батальона. Данный гражданин был левым эсером, потом перешёл в анархизм, а теперь вот уходит искать силу (и себя) у большевиков. То есть, фактически, уходит к, по мнению, Н.М., душителям революции. Да ещё и просит денег на непонятные цели. Характерно, что Н.М. денег даёт (ажно целую тысячу рублей), хотя и смеётся над метаниями Полонского. О чём это нам говорит? О поддержке старого товарища? Или о том, что Н.М. считает большевизм хоть и злом, но всё же меньшим? Я думаю, и о том, и о другом в какой-то степени.
Большую часть пути Н.М. ехал с эшелоном красной артиллерийской базы, отступающим в Воронеж, для переформирования и перегруппировки. Ну и влезал с этим эшелоном в разные опасные приключения. Например, на Тихорецкой, куда, как известно, отправляются составы, а им машут платочками, командир решил пополнить запасы провизии и отправил в город Н.М. и некоторых его товарищей, памятуя о праве красногвардейских отрядов либо платить торговцам только треть стоимости, либо не платить вообще совсем. Закупились продуктами аж до Сталинграда. Но когда торговцы поняли, что товар у них немного реквизируется, они устроили скандал, гениально мотивируя его тем, что положение большевистской власти в данном регионе шаткое (большевики - они вона где). Местные же власти, прибежав на шум, приказали эшелон оцепить, никуда не пускать, а от отряда прислать кого-нибудь для объяснения ситуации.
Командир эшелона упросил Н.М. и его товарища Васильева отправиться на переговоры.
Мы пошли, а власти нас арестовали и в вежливой форме заявили, что мы подлежим расстрелу в военном порядке.
<...>
К нам приставили двух вооруженных преглупейших казаков, которые без всякого стеснения, вслух говорят между собой, что на нас хорошая одежда и жаль только, что одна из них, моя одежда, будет мала на них.
В общем, прям как в "Служили два товарища", только в этот раз не анархисты расстреливают красных, а наоборот.
- Так ведь расстреливают нас! (с)
Но не тут-то было! Н.М. устраивает драку с конвоирами, скандал и, наконец, получив вместе с товарищем крепких тумаков, объясняется с председателем местного революционного комитета, который, разобравшись, что перед ним не грабители, извиняется и отпускает обоих. Ну и сам эшелон тоже пропускает. В общем, расстрел откладывается! (с) Что мы здесь видим? Опытного и смелого (по другим ситуациям до и после этой ясно видно, что отваги ему не занимать) каторжанина, готового отстаивать свои права, что ему, кстати, удаётся.
В другом месте, рядом со станцией Котельниково, эшелон задержали по поводу налёта белогвардейцев на ближайшие к станции хутора. И всё стало идти к тому, что население и казаки готовятся к нападению и разоружению эшелона. Уже и командир смутился и народ рядом с эшелоном потихоньку собирается, и, вроде, скоро опять расстреливать будут. Но благодаря хитрой уловке Н.М. эшелону получилось всех обдурить и с особым цинизмом уехать дальше, миновав опасное место. Здесь видна хитрость, которую Н.М. обнаружит ещё не раз и не два.
Пытались отряд разоружить и дальше - на самой станции Котельниково, но им предъявили ультиматум, что, дескать, откроем огонь и всех поубиваем - и тамошние красные власти предпочли не связываться. Видим решительность. В то же время, проскакивают размышления о нежелательности лишних жертв, то есть, в крови купаться фигурант не стремится.
В книге постоянно упоминается разгром анархистов в Москве на Малой Дмитровке, устроенный большевиками. Ну и, понятно, усиленно ставится в вину власти и напрягает всех причастных к анархическому движению. Об этом дальше будет разговор с Самим, который я ещё прокомментирую.
Далее упоминается эпизод уже в Сталинграде, где опять разоружали красногвардейские отряды, и куда Н.М. прибыл уже один. Суть в том, что к городу подходил отряд под командованием некоего Петренко (на данный момент не получается его имя-отчество выяснить), анархиста. Он не подчинился требованию гарнизона города о разоружении и завязал бой, в котором, вроде как, одержал победу, заставив отступить войска местной власти. Далее, по версии Н.М. власть попыталась договориться с Петренко, а он сам был и не против, ибо не собирался нападать на город (чего многие в городе боялись), а хотел только переправится в Сибирь на фронт против Дутова (!!!) и Колчака. После чего его схватили, заарестовали и посадили в тюрьму, обещая скоро выпустить, а часть бойцов его отряда разоружили, мотивировав это приказом за подписью самого Петренко (вероятно, фальшивой, или выбитой под пытками). Бойцы отряда переживали за своего командира и обратились за советом к Н.М., объяснив, что они хотят освободить командира и попутно захватить весь город. И тут показательно, что Н.М., считая захват Петренко вопиющим беззаконием со стороны властей, тем не менее, предлагает бойцам напасть небольшой группой на охрану тюрьмы, отбить командира и удалиться, не трогая городской гарнизон. А объясняет это тем, что перебей они красногвардейцев в городе, он останется беззащитен против белого казачества, что повредит общему революционному делу, а этого нельзя допускать. Мы видим, что Н.М. проявляет сознательность, не пытаясь слепо и в полном объёме мстить властям, и отговаривает других, опять-таки считая большевиков меньшим злом.
Но планам бойцов не было суждено сбыться - их в срочном порядке отправили на фронт, а командира расстреляли.
Необходимо упомянуть, что есть и другая версия этих событий, которую высказывали большевики (вроде как, Синюков - командир батальона, как будто, артиллерии). Я пока не изучал подробно, скажу только, что там, вроде как, описывается бой с отрядом Петренко, в ходе которого он был захвачен. Ну, типа, по-честному, без переговоров. И про расстрел там не упоминается, но надо изучать.
Вообще, у Н.М. есть претензии к красногвардейским отрядам. Суть их в том, что они, якобы, одними из первых отступили с фронта, а анархистcкие (и под командованием анархистов - называются фамилии Петренко, Мокроусова, Полупанова) - наоборот, стойко сражались и оставались на фронте до последнего. Далее он ещё будет поднимать этот вопрос в разговоре с Самим.
В принципе, в это лично мне верится, ибо до создания регулярной Красной Армии, в красногвардейских отрядах кого только не было. Что характерно, создавать её начали как раз в это время, и как раз, в том числе, фильтрацией отступающих с фронта подразделений.
Следует отметить также разговор с Самим, то есть, с Лениным. Его вообще можно весь цитировать, но текста и так много получается. Сначала Н.М. вот просто так взял и пришёл к Свердлову, развеяв миф о том, что к суровым небожителям, вроде Ленина, Троцкого и Свердлова обычному смертному не попасть. А тот, поговорив с ним, доложил Ленину, что, мол, есть товарищ с Украины, который может поведать о настроениях тамошнего крестьянства. Ленин на следующий день организовал встречу. Говорили об организации анархистов, анархистских настроениях среди крестьян, о поведении красногвардейских отрядов (Ленин считал, что они стойко сражались, а Н.М. говорил, что отступали чуть ли не первыми, так же упоминал про провальную тактику наступления вдоль железных дорог, что приводило к отсутствию нормального тыла и прикрытых флангов). Причём, Н.М. умудрился Ленина переубедить касательно красной гвардии. В конце концов Ленин предложил Н.М. содействие в нелегальном переходе границы Украины (да, немцы разогнали клоунскую раду, поставили клоунского гетмана и оборудовали границу), а тот согласился.
Всё описание разговора пронизано возникшим уважением к Ленину. Опять же, страшная претензия - отобрание особняка у группы московских анархистов, Лениным была объяснена как необходимость, ибо там по данным ЧК анархисты укрывали всех местных и приезжих бандитов. На самом деле, могу только представить что творилось в этом особняке и его окрестностях - никому, понятно, такое мутное гнездо в центре города не нужно.
Заканчивается книга после краткого описания поездки на Украину, пересечения границы, несколько детективной беготни от агентов непойми кого, которые разыскивали по вагонам конкретно Н.М. Но в результате автор таки прибыл в Гуляй-поле, на чём эту книгу и закончил.
Просто хорошие цитаты:
Про сознание:
... наши товарищи, с именем и сознанием (в большинстве случаев неизвестно только чего), наносили удар не только своим единомышленникам, но и тем широким революционным трудовым массам...
О грабежах и прочих мерзостях, творящихся в неспокойное время, о свободе:
... да, в такие минуты, как поспешное отступление авангарда революции, почти невозможно обращать свои взоры туда, где не можешь и на минуту задержаться и устыдить тех, кто пользуется неограниченным правом свободы, не неся никакой ответственности в борьбе за её реальное воплощение в нашу практическую социально-общественную жизнь. А между тем, чтобы впитать в себя реальную свободу, эта жизнь нуждается в прямом и искреннем содействии со стороны людей, которые одни только и могут осуществить и защищать для себя и для своего общества, и через общество, такую свободу.
Про дружбу народов:
С чехословаками мадьяры ссорились, когда были ещё на положении пленных; а теперь, когда и те, и другие были вооружены, они, видимо, как следует поскандалили бы.
Про профессии:
Из них женщины торговали своим телом, а мужчины <...> занимались какой-то другой профессией - какой, за один вечер трудно было определить.
Чё-то приуснул:
Я зашёл в свой номер, заперся и лег приуснуть.
Платочки, но уже не на Тихорецкой:
Покуда пароход отчаливал, мы ещё раз перекликнулись двумя-тремя фразами, перебросились, словно дети, двумя-тремя братскими поцелуями, махнули платочками, от чего я расчувствовался...
Про запасы:
Тогда я попросил у Алексея Алексеевича разрешения оставить у него свой чемодан, полный тамбовских белых булок, которые я, слыша, что в Москве хлеба нет, привез с собою.
И на закуску, не могу удержаться:
Кроме того, железнодорожные служащие гетманского царства поделались такими "украинцами", что на вопросы, обращенные к ним на русском языке, совсем не отвечали.
<...>
... один из них подозвал меня и предупредил, чтобы я ни к кому не обращался со словами "товарищ", а говорил бы "шановний добродiю", в противном случае я ни от кого и ничего не добьюсь.
<...>
Над этим явлением я несколько задумался; и, скажу правду, оно вызвало во мне какую-то болезненную злость, и вот почему.
Я поставил себе вопрос: от имени кого требуется от меня такая ломота языка, когда я его не знаю? Я понимал, что оно исходит не от украинского трудового народа. Оно - требование тех фиктивных "украинцев", которые народились из-под грубого сапога немецко-австро-венгерского юнкерства и старались подделаться под модный тон.
<...>
Не смотря на то, что они внешне становились в позу друзей независимости Украины, внутренне они цепко хватались, вместе со своим гетманом Скоропадским, за Вильгельма немецкого и Карла австро-венгерского <...>
Эти "украинцы" не понимали одной простой истины: что свобода и независимость Украины совместимы только со свободой и независимостью населяющего ее трудового народа, без которого Украина ничто...
Вот вам и мнение не какого-нибудь там москаля понаехавшего, а коренного крестьянина с Украины.
Блин, ну ведь один в один описание сегодняшних событий! Только Вильгельма с Карлом заменить. За такое меткое описание Нестору Ивановичу поклон низкий.
Скажу по поводу книги целиком. Поездка по России с целью посмотреть что получилось за прошедшее время у других российских анархических групп показала, что ничего особо не получилось - силы слишком разрозненные, организации и координации нет.
Вот, например, про конференцию анархистов в Москве в гостинице "Флоренция":
По этому вопросу высказались почти все товарищи. Однако, к определённому единому взгляду не пришли и ограничились лишь общим пожеланием быть бескомпромиссными в своей деятельности, идти в массы и воспитывать их в таком же духе...
Во время, описанное в книге, автор пересмотрел некоторые свои взгляды, поняв, что и враги не совсем и не полностью враги (например, Ленин, сумевший оправдаться за некоторые вещи, которым Н.М. не находил оправдания), и друзья не всегда друзья ("бумажные революционеры", бездействующие анархисты-приспособленцы), но остался верен главной цели - организации крестьянского восстания на Украине с целью победы над контрреволюцией и освобождения трудящихся. Даже укрепился в этой идее, поняв для себя, что крестьянство - это движущая сила освобождения, а вся эта Москва с интеллигентами и Лениным, праздно шатающиеся как бы анархисты - это всё не то.
В общем, у меня от автора создалось впечатление человека идейного, преданного, не пытающегося что-то выгадать для себя. К тому же, умного и хитрого. Думающего, изменяющегося. Но мне показалось, что Махно ставит перед собой цель оберегания и защиты революции как таковой, но не особо размышляет о том, что нужно её когда-то и как-то заканчивать. Такие люди хороши перед революцией и во время её. Но после они только мешают попыткам вернуть общество и страну на нормальный путь бескровного развития. При этом о морали он тоже задумывается, хоть и в достаточно жёстком ключе (с другой стороны - а как иначе?):
В этой жестокой борьбе моральные стороны преследуемой нами цели неизбежно будут уродоваться и будут такими уродливыми казаться всем до тех пор, пока связанное с этой целью намечаемое нами дело борьбы не будет признано всем населением своим делом и не начнет развиваться и охраняться непосредственно им самим...
Такая вот книга. Такой вот Махно. Скоро возьмусь за третий том.
P.S. Получилось, на мой взгляд, много текста. Скажите, о, многомиллионная армия моих читателей и фанатов, - тяжко читать столько? Стоило разбить на части? Или терпимо?