Бессменный часовой
В богадельне у сестринского поста стоят кресла с больными. Сидячих выкатывают под наблюдение, чтобы были на виду и социализировались.
Одно кресло стоит там всегда, в нем старуха - живой труп. Это тряпичная кукла, завалившаяся на бок. Это призрак смерти. Она не двигается, закатившеся глаза полуоткрыты. Ее возят в столовую для приема пищи, нянька сует ей ложку в рот - она глотает. Иногда к ней приходит дочка, гладит ее по волосам, но дочку она не узнает.
Иногда старуха что-то очень тихо бормочет. Однажды я была рядом и услышала - "мне плохо, я умираю, помогите мне, подойдите ко мне". Няньки не спешат, но проведывают. Теперь я прислушиваюсь, когда она вдруг забормочет - все то же самое, "мне плохо, я умираю, подойдите, помогите". Подойдешь - не поймет и не узнает. А что тут можно сделать?
Эта старуха уже была на бессменной вахте в кресле у сестринской стойки, когда отец умирал в этой богадельне в четырнадцатом году. Неизвестно, когда она впервые там появилась. Бог знает сколько она пробудет на страшном посту. Скольких проводили на тот свет - а старуха, как часовой, в бессознании проводит годы и годы, и мучается, и бормочет "я умираю", но не умрет. То, о чем мечтаем мы все - крепкое здоровье и долгая жизнь, - обращается в божье проклятие.
Одно кресло стоит там всегда, в нем старуха - живой труп. Это тряпичная кукла, завалившаяся на бок. Это призрак смерти. Она не двигается, закатившеся глаза полуоткрыты. Ее возят в столовую для приема пищи, нянька сует ей ложку в рот - она глотает. Иногда к ней приходит дочка, гладит ее по волосам, но дочку она не узнает.
Иногда старуха что-то очень тихо бормочет. Однажды я была рядом и услышала - "мне плохо, я умираю, помогите мне, подойдите ко мне". Няньки не спешат, но проведывают. Теперь я прислушиваюсь, когда она вдруг забормочет - все то же самое, "мне плохо, я умираю, подойдите, помогите". Подойдешь - не поймет и не узнает. А что тут можно сделать?
Эта старуха уже была на бессменной вахте в кресле у сестринской стойки, когда отец умирал в этой богадельне в четырнадцатом году. Неизвестно, когда она впервые там появилась. Бог знает сколько она пробудет на страшном посту. Скольких проводили на тот свет - а старуха, как часовой, в бессознании проводит годы и годы, и мучается, и бормочет "я умираю", но не умрет. То, о чем мечтаем мы все - крепкое здоровье и долгая жизнь, - обращается в божье проклятие.