Напролом
Оригинал взят у novayagazeta в Напролом
В любой игре Старшинов был равен самому себе и стабилен, как эталон силы
Вячеслав Старшинов выезжал на вбрасывание в таком сознании своей огромной силы, что его соперник казался обреченным перед этой широченной грудью, размашистыми плечами и чуть закинутой назад головой. Он стоял в центре круга в ожидании, пока соперник поставит клюшку на лед, а сам держал свою двумя руками, могучим хватом, как шлагбаум. Потом медленно опускал… Белый ремешок шлема он застегивал не под подбородком, как все, а на нем, и этот волевой, перетянутый ремешком подбородок был фирменным знаком спартаковского центра, который однажды сказал: «Ради «Спартака» я готов пожертвовать всем, кроме семьи». Играя во дворе в хоккей, я подражал Старшинову, его ухваткам и манерам, но у меня не было шлема, а была потрепанная ушанка, и поэтому мой подбородок перетягивали черные, мокрые от снега и пота шнурки-завязки.
Я не знал и не знаю другого игрока такой силы и прямизны, как Старшинов. Финтари и технари выбирали сложные пути, он же двигался на ворота по прямой, сквозь частокол клюшек и тел, как медведь через бурелом. Это был ломовой центр звена, которое крутило такие карусели, что армейская защита (она же защита сборной) разъезжалась, как истрепавшаяся ткань. Все знали эти его маршруты напролом и пасы из-за ворот, которые давал ему Борис Майоров, но в таком знании было мало пользы, потому что удержать его на ближнем и среднем пятачке было невозможно. Дело не в росте (он не был высок), дело именно в мощи его тела, которое каким-то чудом врастало в лед в метре от ворот. Его толкали, а он не сдвигался. Девяностокилограммовые мужики налетали на него с разбега, а он не замечал их, и они тогда падали на лед и морщились от боли столкновения с его железными плечами.
Есть игроки, терпящие ущерб от действий соперника, убывающие с каждым стыком, с каждым боем, а Старшинова никаким прессингом невозможно было прибить, никаким террором нельзя было сделать его меньше, чем он есть. Это была глыба цельная, и никакой молоток не мог отколоть от нее ни куска. В любой игре (а он не уходил со льда по пять минут) он был всегда равен самому себе и стабилен, как эталон силы. Сказочные герои любили гнуть подковы и выдергивать из земли пни, а Старшинов с этим своим ремешком через подбородок ехал в любое пекло и забирался в любую заваруху, где бушевали разъяренные хоккейные силачи, и тогда как-то невольно вспоминалось, что в юности он неплохо занимался боксом. Чуть закинутая назад голова, спокойный и безжалостный взгляд и широкая грудь, наезжающая на соперника, а если надо, то и двух… Но боксом его навыки не исчерпывались, этот идеальный атлет занимался еще и акробатикой, играл в волейбол, футбол и русский хоккей. Здоровья в нем, выросшем на свежем воздухе и бугристом льду Ширяева поля, было немерено, так что даже тренер Тарасов, чьи методы воспитания граничили с садизмом, не мог в сборной на тренировках нагрузить его так, чтобы он изнемог и застонал.
Старшинов был крепок не только на льду, он был крепок по жизни. В 1978 году, вернувшись из Японии, он год играл за свой (и мой) «Спартак» бесплатно Ї ну позвали играть, вот он и играл! Еще раньше, в 1960-м, тренер сборной Тарасов сказал ему (и братьям Майоровым): «Переходите в ЦСКА Ї и едете на Олимпийские игры!» Множество советских хоккеистов Ї имя им легион Ї не смели и подумать, чтобы отказаться от такого предложения, но только не народный герой спартаковец Старшинов, выросший в комнате коммуналки, где на 14 метрах жили 6 человек. В 1960-м сборная поехала на Олимпиаду без молодой спартаковской тройки, но этот случай не превратил их в отщепенцев, жалующихся на несправедливость мира и судьбы. Старшинов своим могучим хватом брал жизнь за грудки, за рога и за вихры, и она слушалась. Они играли так, что сделали себя неизбежными в сборной и дважды выигрывали с ней Олимпийские игры. Сейчас, в век всеобщей купли и продажи игроков и не только игроков, это прозвучит каким-то странным и нелепым диссонансом, но свою кандидатскую диссертацию Старшинов написал о нравственности в спорте.
Алексей Поликовский
Обозреватель
В любой игре Старшинов был равен самому себе и стабилен, как эталон силы
Вячеслав Старшинов выезжал на вбрасывание в таком сознании своей огромной силы, что его соперник казался обреченным перед этой широченной грудью, размашистыми плечами и чуть закинутой назад головой. Он стоял в центре круга в ожидании, пока соперник поставит клюшку на лед, а сам держал свою двумя руками, могучим хватом, как шлагбаум. Потом медленно опускал… Белый ремешок шлема он застегивал не под подбородком, как все, а на нем, и этот волевой, перетянутый ремешком подбородок был фирменным знаком спартаковского центра, который однажды сказал: «Ради «Спартака» я готов пожертвовать всем, кроме семьи». Играя во дворе в хоккей, я подражал Старшинову, его ухваткам и манерам, но у меня не было шлема, а была потрепанная ушанка, и поэтому мой подбородок перетягивали черные, мокрые от снега и пота шнурки-завязки.
Я не знал и не знаю другого игрока такой силы и прямизны, как Старшинов. Финтари и технари выбирали сложные пути, он же двигался на ворота по прямой, сквозь частокол клюшек и тел, как медведь через бурелом. Это был ломовой центр звена, которое крутило такие карусели, что армейская защита (она же защита сборной) разъезжалась, как истрепавшаяся ткань. Все знали эти его маршруты напролом и пасы из-за ворот, которые давал ему Борис Майоров, но в таком знании было мало пользы, потому что удержать его на ближнем и среднем пятачке было невозможно. Дело не в росте (он не был высок), дело именно в мощи его тела, которое каким-то чудом врастало в лед в метре от ворот. Его толкали, а он не сдвигался. Девяностокилограммовые мужики налетали на него с разбега, а он не замечал их, и они тогда падали на лед и морщились от боли столкновения с его железными плечами.
Есть игроки, терпящие ущерб от действий соперника, убывающие с каждым стыком, с каждым боем, а Старшинова никаким прессингом невозможно было прибить, никаким террором нельзя было сделать его меньше, чем он есть. Это была глыба цельная, и никакой молоток не мог отколоть от нее ни куска. В любой игре (а он не уходил со льда по пять минут) он был всегда равен самому себе и стабилен, как эталон силы. Сказочные герои любили гнуть подковы и выдергивать из земли пни, а Старшинов с этим своим ремешком через подбородок ехал в любое пекло и забирался в любую заваруху, где бушевали разъяренные хоккейные силачи, и тогда как-то невольно вспоминалось, что в юности он неплохо занимался боксом. Чуть закинутая назад голова, спокойный и безжалостный взгляд и широкая грудь, наезжающая на соперника, а если надо, то и двух… Но боксом его навыки не исчерпывались, этот идеальный атлет занимался еще и акробатикой, играл в волейбол, футбол и русский хоккей. Здоровья в нем, выросшем на свежем воздухе и бугристом льду Ширяева поля, было немерено, так что даже тренер Тарасов, чьи методы воспитания граничили с садизмом, не мог в сборной на тренировках нагрузить его так, чтобы он изнемог и застонал.
Старшинов был крепок не только на льду, он был крепок по жизни. В 1978 году, вернувшись из Японии, он год играл за свой (и мой) «Спартак» бесплатно Ї ну позвали играть, вот он и играл! Еще раньше, в 1960-м, тренер сборной Тарасов сказал ему (и братьям Майоровым): «Переходите в ЦСКА Ї и едете на Олимпийские игры!» Множество советских хоккеистов Ї имя им легион Ї не смели и подумать, чтобы отказаться от такого предложения, но только не народный герой спартаковец Старшинов, выросший в комнате коммуналки, где на 14 метрах жили 6 человек. В 1960-м сборная поехала на Олимпиаду без молодой спартаковской тройки, но этот случай не превратил их в отщепенцев, жалующихся на несправедливость мира и судьбы. Старшинов своим могучим хватом брал жизнь за грудки, за рога и за вихры, и она слушалась. Они играли так, что сделали себя неизбежными в сборной и дважды выигрывали с ней Олимпийские игры. Сейчас, в век всеобщей купли и продажи игроков и не только игроков, это прозвучит каким-то странным и нелепым диссонансом, но свою кандидатскую диссертацию Старшинов написал о нравственности в спорте.
Алексей Поликовский
Обозреватель