Боевое фэнтези с таксой и адскими дохлыми котиками
Устала от реала, устала от информации, устала от общения, устала от работы, устала от написания серьезных книг. Поэтому вот, текст с картинками для разгрузки пейсательского мозга:
Дождь настиг нас, когда мы, торопясь, миновали не только Могильцы, но и лагерь майорова войска. Стоило выйти из-под деревьев загородной рощи к границам кладбища, порыв ветра ударил мне в спину, и крупные капли забарабанили по голове и плечам. Хорошо, что я взял плащ. Я ускорил шаг почти до бега, проклиная натертые вчера мозоли. Тоби на своих коротких ножках умчался далеко вперед и куда-то в сторону. Вот уже я миновал само кладбище, вот выступили из тени и ненастья кусты в предместье, где я обычно гуляю по утрам с собакой.
Из этих кустов меня и встретили кулаком по физиономии, да так внезапно, что я не успел разобрать, кто это, откуда и почему. И пес, на которого я так надеялся, убежал от дождя к дому и не предупредил меня никак. С дороги я чужим произволением свернул в канавку перед зарослями боярышника и сирени, упал там на четвереньки и съехал по мокрой траве к кустам. Некто попытался схватить меня за шиворот, закричал: "Я держу его! Сюда!" -- но застежка на плаще не выдержала нагрузки, плащ остался у него в руках, а я, насколько мог сильно, ударил его толстым концом трости по коленям. Мерзавец взвыл и запрыгал на одной ноге по склону канавы, не удержался и тоже упал. Залаял и зарычал отважный Тоби, напав на кого-то из врагов, из других кустов выскочило двое или трое здоровенных парней, один вдруг тоже свалился и заругался, зато остальные молча бросились ко мне. Чем мне это может грозить, я обдумывать и взвешивать не стал. Я хорошо стреляю, но физической силой и умением драться, тем более, драться на кулаках с несколькими деревенскими бугаями, не отличаюсь. Кусты были те самые, в которых Тоби нашел дохлого кота. Я дотянулся рукой, испачканной кровью из разбитого носа, до высохшего облезлого тельца и произнес формулу оживления павшей лошади. Это единственное, что мне пришло в голову сделать для своей защиты, -- удивить, выиграть время. К тому же, фраза была совсем короткая.
И кот восстал.
С воем, храпом и кашлем, достойными раненого льва, его мумия, облепленная клочками вылезшей рыжей шерсти, пронеслась от канавы к канаве и стала метаться там туда-сюда без какой-либо цели и видимого смысла, выпуская лишнее колдовство, словно перекипевший чайник спускает пар из носика и из-под дребезжащей крышки. Из пустых глазниц и между открывшихся ребер кошачьего тельца полыхал холодный, нестерпимо яркий огонь, то белый, то фиолетовый. Он освещал глину, грязь, мелкие лужи и выхватывал из тьмы фигуры безумцев дерзнувших напасть на колдуна. Истерически завизжал один из разбойников и бросился наутек, второй крикнул: "Спасайтесь! Он вызвал тварь из ада!" Тот, которого я подбил под колено, запричитал: "Не бросай меня, Клаус! Подожди!" -- и резво похромал от меня прочь. Их все-таки было трое, четвертый мне с испугу померещился. Тоби проводил их звонким лаем победителя, а я выполз из канавы, таща за собой порванный плащ, и сел на краю, пытаясь вынутым из рукава платком унять носовое кровотечение. Ощупал себе колени, ладони, зубы. Вроде, цел. Ничего не понял, однако идти могу.
Враг отступил, но насовсем, или чтобы перегруппироваться и снова броситься в бой, неизвестно. Я нашарил в траве свою лунную трость, которую можно было и не зачаровывать для использования в качестве дубинки, выбрался на дорогу и постоял там некоторое время, наблюдая за адским котом. Под струями холодного дождя кот прямо на глазах приобретал жизнь и очертания почти живого существа. Потусторонний свет в кошачьих внутренностях приугас, ребра перестали расходиться напросвет, шерсть осталась облезлая и мокрая, но кожа наполнилась влагой, и кот стал похож на кота, пусть и до крайности лишайного, со светляками-паразитами в глазах.
Я даже наклонился и его потрогал -- он был влажен, прохладен и, напитавшись дождем, упруг. Только слегка искрили изнутри глаз и пергаментных ушей остатки заклятья, хотя глазницы кота уже подернулись стеклянистыми бельмами. Он ничем не пах, ни падалью, ни жизнью. Храпел, сипел уже едва слышно, раскрывая пасть. А я стоял и соображал даже не кто на меня напал, зачем и почему, а что я натворил с этим котом? Вызвать я его вызвал, но как теперь упокоить? Что вообще было написано про восстановленную лошадь: с ней надо что-то делать, чтобы она пала вновь, или она со временем рассыплется сама?.. Я не помнил. Но подозревал, что я, хоть и упокоил призрак старухи у соборных стен, проявив себя в полном блеске своего колдовского великолепия, зато взамен одарил Бромму псевдоживым котообразным чудищем. И за это мне в городе не будут благодарны.
Публикуется здесь https://author.today/work/26918
Дождь настиг нас, когда мы, торопясь, миновали не только Могильцы, но и лагерь майорова войска. Стоило выйти из-под деревьев загородной рощи к границам кладбища, порыв ветра ударил мне в спину, и крупные капли забарабанили по голове и плечам. Хорошо, что я взял плащ. Я ускорил шаг почти до бега, проклиная натертые вчера мозоли. Тоби на своих коротких ножках умчался далеко вперед и куда-то в сторону. Вот уже я миновал само кладбище, вот выступили из тени и ненастья кусты в предместье, где я обычно гуляю по утрам с собакой.
Из этих кустов меня и встретили кулаком по физиономии, да так внезапно, что я не успел разобрать, кто это, откуда и почему. И пес, на которого я так надеялся, убежал от дождя к дому и не предупредил меня никак. С дороги я чужим произволением свернул в канавку перед зарослями боярышника и сирени, упал там на четвереньки и съехал по мокрой траве к кустам. Некто попытался схватить меня за шиворот, закричал: "Я держу его! Сюда!" -- но застежка на плаще не выдержала нагрузки, плащ остался у него в руках, а я, насколько мог сильно, ударил его толстым концом трости по коленям. Мерзавец взвыл и запрыгал на одной ноге по склону канавы, не удержался и тоже упал. Залаял и зарычал отважный Тоби, напав на кого-то из врагов, из других кустов выскочило двое или трое здоровенных парней, один вдруг тоже свалился и заругался, зато остальные молча бросились ко мне. Чем мне это может грозить, я обдумывать и взвешивать не стал. Я хорошо стреляю, но физической силой и умением драться, тем более, драться на кулаках с несколькими деревенскими бугаями, не отличаюсь. Кусты были те самые, в которых Тоби нашел дохлого кота. Я дотянулся рукой, испачканной кровью из разбитого носа, до высохшего облезлого тельца и произнес формулу оживления павшей лошади. Это единственное, что мне пришло в голову сделать для своей защиты, -- удивить, выиграть время. К тому же, фраза была совсем короткая.
И кот восстал.
С воем, храпом и кашлем, достойными раненого льва, его мумия, облепленная клочками вылезшей рыжей шерсти, пронеслась от канавы к канаве и стала метаться там туда-сюда без какой-либо цели и видимого смысла, выпуская лишнее колдовство, словно перекипевший чайник спускает пар из носика и из-под дребезжащей крышки. Из пустых глазниц и между открывшихся ребер кошачьего тельца полыхал холодный, нестерпимо яркий огонь, то белый, то фиолетовый. Он освещал глину, грязь, мелкие лужи и выхватывал из тьмы фигуры безумцев дерзнувших напасть на колдуна. Истерически завизжал один из разбойников и бросился наутек, второй крикнул: "Спасайтесь! Он вызвал тварь из ада!" Тот, которого я подбил под колено, запричитал: "Не бросай меня, Клаус! Подожди!" -- и резво похромал от меня прочь. Их все-таки было трое, четвертый мне с испугу померещился. Тоби проводил их звонким лаем победителя, а я выполз из канавы, таща за собой порванный плащ, и сел на краю, пытаясь вынутым из рукава платком унять носовое кровотечение. Ощупал себе колени, ладони, зубы. Вроде, цел. Ничего не понял, однако идти могу.
Враг отступил, но насовсем, или чтобы перегруппироваться и снова броситься в бой, неизвестно. Я нашарил в траве свою лунную трость, которую можно было и не зачаровывать для использования в качестве дубинки, выбрался на дорогу и постоял там некоторое время, наблюдая за адским котом. Под струями холодного дождя кот прямо на глазах приобретал жизнь и очертания почти живого существа. Потусторонний свет в кошачьих внутренностях приугас, ребра перестали расходиться напросвет, шерсть осталась облезлая и мокрая, но кожа наполнилась влагой, и кот стал похож на кота, пусть и до крайности лишайного, со светляками-паразитами в глазах.
Я даже наклонился и его потрогал -- он был влажен, прохладен и, напитавшись дождем, упруг. Только слегка искрили изнутри глаз и пергаментных ушей остатки заклятья, хотя глазницы кота уже подернулись стеклянистыми бельмами. Он ничем не пах, ни падалью, ни жизнью. Храпел, сипел уже едва слышно, раскрывая пасть. А я стоял и соображал даже не кто на меня напал, зачем и почему, а что я натворил с этим котом? Вызвать я его вызвал, но как теперь упокоить? Что вообще было написано про восстановленную лошадь: с ней надо что-то делать, чтобы она пала вновь, или она со временем рассыплется сама?.. Я не помнил. Но подозревал, что я, хоть и упокоил призрак старухи у соборных стен, проявив себя в полном блеске своего колдовского великолепия, зато взамен одарил Бромму псевдоживым котообразным чудищем. И за это мне в городе не будут благодарны.
Публикуется здесь https://author.today/work/26918