Статья Кирьянова Ю.И. Массовые выступления на почве дороговизны в России (1914 -февраль 1917 г.) Ч 2
Статья Кирьянова Юрия Ильича, доктора исторических наук, ведущего научного сотрудника Института российской истории РАН, "Массовые выступления на почве дороговизны в России (1914 -февраль 1917 г.)", была опубликована в журнале Отечественная история.1993.№3. С.3-28.
Смысл статьи понятен из названия. Часть 2
(продолжение)
***
Однако расхищение товаров, продававшихся «по повышенной цене», не составляло цели большинства участников выступлений.
Продолжительность беспорядков была обычно небольшой: от нескольких минут до нескольких часов, правда, в 11 городах (из 59 случаев) она составляла два дня и более.
1915 г.: в Петрограде - 17-18 августа; в Павлове Посаде и в Глухове Богородского уезда Московской губ. - 1 и 3 октября; в г. Орехово Владимирской губ. - 30-31 мая; 1916 г.: в Баку - 14-16 февраля; в Ташкенте - 29 февраля - 1 марта; в Оренбурге - 2-3 мая; в Ставрополе - 21-22 июня; в Таганроге, Области Войска Донского - 24-25 июня; в Сухуме - 1-2 июля; в Тифлисе - 2-7 июля; в Семипалатинске - 19-20 ноября.
Масштаб событий был весьма различным: от конкретного места столкновения покупателя с лотошником - до улицы, городского квартала и даже города (как в 1915 г. в Павлове Посаде и в 1916 г. в Красноярске, Тифлисе, Семипалатинске). Соответственно и размеры объявлявшегося торговцами ущерба имели существенные различия: от нескольких десятков рублей до нескольких десятков и сотен тысяч рублей, доходя до 1-2 млн. руб. Так, в 1916 г. ущерб в Екатеринодаре и Семипалатинске 14 июня и 19-20 ноября определялся суммой до 2 млн. руб., в Оренбурге 2-3 мая - в 852, 9 тыс. руб., в Сормово Нижегородской губ. 3 июня - в 94, 3 тыс. руб. Правда, властями эти цифры нередко считались преувеличенными40.
В 19 выступлениях (из 62) применялось огнестрельное оружие. В общей сложности погибло 19 участников выступлений. Было учтено 34 раненых из числа участников выступлений (цифра явно неполная, так как многие скрывали свое участие в событиях). Более точной являлась цифра пострадавших (получивших ушибы, поранения) полицейских, казаков, солдат и офицеров, а также других представителей местных властей. Таких оказалось 145 человек! (в 30 выступлениях), что в 4 раза превышает соответствующее число среди участников выступлений.
Десятки участников выступлений были арестованы («за погромы и хищения»),;
В Баку в феврале 1916 г. задержаны 123 мужчины и 83 женщины. В 1916 г. в Оренбурге 2 мая, в Ставрополе 21 июня, в Самаре 5 ноября ситуация для властей становилась столь тревожной, что объявлялось «особое положение» со всеми вытекавшими из него ограничениями массовых сборов людей, а также их передвижения. Нередко официальные сообщения о выступлениях населения на почве дороговизны предметов первой необходимости напоминали «военные сводки». В телеграмме управляющего губернией по | поводу событий в Оренбурге 2 мая 1916 г. читаем: «Сделано распоряжение i [о] воспрещении собираться на улицах группами более 3-х человек, выходить из квартир после 9 часов вечера без особого пропуска... Казенные, кредитные и общественного пользования учреждения охраняются войсками. Торговля денатурированным спиртом воспрещается»43.
В ходе таких выступлений становилось очевидным, что тыловые солдаты и даже казаки в столкновениях с женщинами-солдатками, требовавшими хлеба насущного и других предметов первой необходимости, «дрогнули»: солдаты заявили, что стрелять в «своих жен» они не будут. В отдельных случаях эти заявления реализовались. В связи с выступлением преимущественно женщин в г. Челябинске Оренбургской губ. 23 ноября 1915 г., требовавших отпуска сахара, в одном из полицейских документов сообщалось: «... В толпе женщин было несколько нижних чинов, которые говорили, что если женщин- солдаток будут бить, то все казармы выступят на защиту женщин-солдаток, а в другом месте женщины говорили, что „если в нас заставят стрелять, то неизвестно еще, кто в кого будет стрелять"». 2 мая 1916 г. в Оренбурге собравшиеся жены призываемых на военную службу стали требовать «от города» дополнительного пособия в виде муки и других припасов, а затем стали ходить по улицам и площадям и громить магазины. Возле бакалейного магазина Ишкова на Гостиннодворской улице собралась толпа до 2 тыс. | человек. Сюда прибыла запасная казачья полусотня, командиру которой управляющий губернией ввиду невозможности прекратить беспорядки мерами полиции «дал указание приступить [к] действию оружием, разъяснив при этом нежелательность по возможности употреблять огнестрельное оружие, так как в толпе было много женщин, детей».
Но офицер вступил с управляющим губернией в пререкания, «отказываясь действовать нагайками, холодным оружием, находя необходимой стрельбу и требуя... письменного распоряжения. Ободренная бездействием казаков толпа продолжала разгром других магазинов... Затем разгром магазинов стал распространяться на другие улицы».
7 мая 1916 г. на базаре в Красноярске был тяжело ранен железнодорожный | жандармский ротмистр Игнатьев, отдавший солдатам приказ прекратить раз гром лавки, проходивший на их глазах, задержать громивших женщин и ранивший ослушавшегося солдата шашкой. По свидетельству енисейского губернатора, «нижние чины, видимо, сочувствовали беспорядкам, так как при обращении к ним с призывом не допустить погромов, таковых не прекращали, а задержанных полицией виновных отпускали».
О сочувствии солдат населению, принимавшему участие в «продовольст венных выступлениях» в 1916 г., неповиновении распоряжениям высших i офицеров говорится в документах о событиях в Канавине и Гордеевке Нижегородской губ. (1 июня), на ст. Тихорецкой Кубанской обл. (июнь), в Семипалатинске (19 ноября). Для такого отношения тыловых солдат к выступлениям населения «на I продовольственной почве» были основания. Ратники ополчения, солдаты в годы войны сами многократно организовывали подобные выступления и поэтому с «пониманием» и сочувствием относились к таким выступлениям рабочих, крестьян, населения. Как отмечал ДП МВД 21 октября 1915 г., «Ко времени призыва в войска ратников 2-го разряда поступает ряд сообщений о произведенных ими обычно на железнодорожных станциях во время остановок поездов бесчинствах, сопровождавшихся битьем стекол и порчей железнодорожного имущества, разгромом станционных буфетов и ближайших лавок, расхищением оттуда товаров, денег, и столкновения с чинами полиции... ».
Случаев подобного рода выступлений ратников за указанный период, по тем же данным, насчитывалось 82, т. е. даже больше, чем таких же выступлений рабочих и крестьян.
Приведенный выше материал существенно расширяет и обогащает наше представление о сближении тыловых солдат и рабочих в период первой мировой войны, которое основывалось почти исключительно на данных о поведении солдат 181-го полка в Петрограде осенью 1916 г.
Подобное отношение солдат к участникам выступлений на почве дороговизны было важным фактором развития освободительного движения: здесь просматривается по крайней мере одно из условий успеха буржуазно-демократической революции в феврале 1917 г.
Нехватка предметов первой необходимости и рост цен на них, углубление продовольственного кризиса уже осенью 1916 г. стали оказывать непосредственное воздействие на рост антиправительственных и антинародных настроений. Антивоенная агитация большевиков на начальном этапе войны имела весьма скромный успех. Продовольственные затруднения стали быстро расширять круг противников войны, приверженцами которой в народе все упорнее стали называть купцов и торговцев, наживавшихся на постоянном вздутии цен. Полицейские сообщения об этом встречаются уже в феврале 1916 г. (например, сообщение начальника Владимирского ГЖУ)49. Начальник Московского ГЖУ в донесении от 3 ноября 1916 г. отмечал в связи с нехваткой хлеба в текстильном селе Озерках Коломенского уезда: «Сразу и очень резко послышалось недовольство войной».
Таким образом, нестачечные и недемонстрационные выступления на почве дороговизны предметов первой необходимости, сопровождавшиеся в большинстве случаев погромами магазинов и лавок, представляли собой стихийную форму социального протеста и борьбы, обусловленную сильным раздражением прежде всего продовольственным положением и сознанием невозможности его нормализовать. Эти выступления чаще всего превращались в акт мести непосредственным виновникам этого положения - торговцам, нежели являлись попыткой изменить к лучшему условия своего существования.
Выступления возникали на сугубо экономической почве, но со временем начинали отражать и происходившие в связи с углублением кризиса изменения в социальной психологии и сознании масс. Выступления на почве дороговизны при всей своей незрелости, неоформленности, стихийности имели важное значение, поскольку вовлекали в борьбу против «купцов», правительства, против войны все новые слои населения, до этого социально себя не проявлявшие или слабо проявлявшие. Эти выступления, несмотря на специфические черты, были формой протеста и борьбы, своеобразно отражавшие в широком смысле остроту социальной напряженности, наличие взрывоопасной ситуации вследствие охвативших страну продовольственного, хозяйственного, а также административного, правительственного кризиса.
Массовые нестачечные и недемонстрационные выступления рабочих на почве нехватки и дороговизны предметов первой необходимости, обычно связанные с погромами магазинов и складов, в 1915 и особенно в 1916 гг. получили достаточно широкое распространение. Во многих случаях они приобрели значительный размах, несмотря на негативное отношение к погромам нелегальных партийных организаций и передовых рабочих (в 1915 г. произошло 15 из 21 выступления всех слоев населения, включая крестьян, и в 1916 г. - 53 из 282 выступлений). Даже в тех губерниях, где выступлений на почве дороговизны в период войны вплоть до февраля 1917 г. не было, «охранка» - на основании распространявшихся слухов - неоднократно указывала на возможность подобного рода выступлений с участием рабочих (например, в Ярославской губ. ).
Сопоставление примерно 70-80 выступлений рабочих на почве дороговизны с числом стачек или демонстраций будет явно не в пользу рассматриваемой нами специфичной формы социального протеста. И по количеству участников стачки будут несравненно представительнее. По данным «Хроники» (однородного источника), в России в 1915 г. было 1946 стачек с 897 тыс. участников, в 1916 г. -2306 стачек с 1784 тыс. и в январе - феврале 1917 г. - 751 стачка с 640 тыс. участников. И тем не менее эти выступления на почве дороговизны вследствие непредсказуемости взрыва массового недовольства, стихии, сочувствия населения и солдат в 1916 г. приводили в содрогание власти в не меньшей мере, чем крупные стачки и массовые уличные демонстрации. «... Подобного рода стихийные выступления голодных масс, - отмечалось в агентурном донесении по Петрограду от 25 января 1917 г., - явятся первым и последним этапом по пути к началу бессмысленных и беспощадных эксцессов самой ужасной из всех - анархической революции... ».
Сведения о выступлениях на почве дороговизны быстро распространялись далеко за пределы губерний, получая там живой отклик и создавая «взрывоопасную» обстановку.
Достаточно красноречиво об этом свидетельствуют, например, события в Москве осенью 1915 г. К этому следует добавить и рост возмущения торговцев, купцов, требовавших от властей через различные организации (биржевые комитеты и др. ) обеспечить «безопасность» их деятельности, предупредить возможные в дальнейшем разгромы. Подобного рода заявления делались еще в сентябре 1915 г. (Астраханским биржевым комитетом) и продолжались в следующем году (например, Николаевским биржевым комитетом весной 1916 г. )55, хотя практического успеха не имели: число выступлений на почве дороговизны со временем не уменьшалось, а увеличивалось.
Продовольственные выступления в Баку 14-16 февраля 1916 г., создавшие напряженную обстановку со снабжением нефтью, керосином и бензином многих промышленных регионов и центров, привлекли внимание даже Государственной думы, где прозвучали слова о том, что «... беспорядки в Баку имеют безусловно угрожающий характер» и встревожили «не только Кавказ, но и вообще широкие слои населения страны»56.
Попытки властей увеличить полицейские силы для «умиротворения» населения, не давая выхода из продовольственного кризиса, лишь усугубляли ситуацию и усиливали социальную напряженность. В то же время нехватка и дороговизна предметов первой необходимости и в городе (прежде всего продовольственных товаров), и в деревне (сахара и товаров промышленного производства - мыла, керосина, одежды, обуви) способствовали переплетению интересов рабочих и крестьян на почве недовольства торговцами, местными и высшими властями, а также войной, хотя преувеличивать эту общность, как это делалось ранее, не следует.
Тяжесть экономического положения, переживавшегося и рабочими, и крестьянами, и тыловыми солдатами, способствовала определенному изменению психологии и поведения по крайней мере части солдат во время массовых выступлений. Впервые солдаты не в единичном, а в массовом порядке, во многих местах отказывались применять огнестрельное оружие против участников выступлений на почве дороговизны (в 1916 г. было отмечено 9 таких случаев в 49 выступлениях рабочих). Такого массового неповиновения солдат (а иногда и казаков), неисполнения ими «своего служебного долга», какое имело место при столкновении с участниками «беспорядков» на почве дороговизны, не встречалось при подавлении другого рода выступлений рабочих (стачек, демонстраций и др. ). Это создавало определенные предпосылки для совместных выступлений рабочих и тыловых солдат.
Выступления рабочих на почве отсутствия или дороговизны предметов первой необходимости наряду со стачками, демонстрациями, митингами, выступлениями тыловых солдат подвели рабочих к взрыву недовольства в феврале 1917 г., к революции, развернувшейся под лозунгами «За хлеб, за мир, за свободу!» и вобравшей в себя различные формы социального протеста.
Смысл статьи понятен из названия. Часть 2
(продолжение)
***
Однако расхищение товаров, продававшихся «по повышенной цене», не составляло цели большинства участников выступлений.
Продолжительность беспорядков была обычно небольшой: от нескольких минут до нескольких часов, правда, в 11 городах (из 59 случаев) она составляла два дня и более.
1915 г.: в Петрограде - 17-18 августа; в Павлове Посаде и в Глухове Богородского уезда Московской губ. - 1 и 3 октября; в г. Орехово Владимирской губ. - 30-31 мая; 1916 г.: в Баку - 14-16 февраля; в Ташкенте - 29 февраля - 1 марта; в Оренбурге - 2-3 мая; в Ставрополе - 21-22 июня; в Таганроге, Области Войска Донского - 24-25 июня; в Сухуме - 1-2 июля; в Тифлисе - 2-7 июля; в Семипалатинске - 19-20 ноября.
Масштаб событий был весьма различным: от конкретного места столкновения покупателя с лотошником - до улицы, городского квартала и даже города (как в 1915 г. в Павлове Посаде и в 1916 г. в Красноярске, Тифлисе, Семипалатинске). Соответственно и размеры объявлявшегося торговцами ущерба имели существенные различия: от нескольких десятков рублей до нескольких десятков и сотен тысяч рублей, доходя до 1-2 млн. руб. Так, в 1916 г. ущерб в Екатеринодаре и Семипалатинске 14 июня и 19-20 ноября определялся суммой до 2 млн. руб., в Оренбурге 2-3 мая - в 852, 9 тыс. руб., в Сормово Нижегородской губ. 3 июня - в 94, 3 тыс. руб. Правда, властями эти цифры нередко считались преувеличенными40.
В 19 выступлениях (из 62) применялось огнестрельное оружие. В общей сложности погибло 19 участников выступлений. Было учтено 34 раненых из числа участников выступлений (цифра явно неполная, так как многие скрывали свое участие в событиях). Более точной являлась цифра пострадавших (получивших ушибы, поранения) полицейских, казаков, солдат и офицеров, а также других представителей местных властей. Таких оказалось 145 человек! (в 30 выступлениях), что в 4 раза превышает соответствующее число среди участников выступлений.
Десятки участников выступлений были арестованы («за погромы и хищения»),;
В Баку в феврале 1916 г. задержаны 123 мужчины и 83 женщины. В 1916 г. в Оренбурге 2 мая, в Ставрополе 21 июня, в Самаре 5 ноября ситуация для властей становилась столь тревожной, что объявлялось «особое положение» со всеми вытекавшими из него ограничениями массовых сборов людей, а также их передвижения. Нередко официальные сообщения о выступлениях населения на почве дороговизны предметов первой необходимости напоминали «военные сводки». В телеграмме управляющего губернией по | поводу событий в Оренбурге 2 мая 1916 г. читаем: «Сделано распоряжение i [о] воспрещении собираться на улицах группами более 3-х человек, выходить из квартир после 9 часов вечера без особого пропуска... Казенные, кредитные и общественного пользования учреждения охраняются войсками. Торговля денатурированным спиртом воспрещается»43.
В ходе таких выступлений становилось очевидным, что тыловые солдаты и даже казаки в столкновениях с женщинами-солдатками, требовавшими хлеба насущного и других предметов первой необходимости, «дрогнули»: солдаты заявили, что стрелять в «своих жен» они не будут. В отдельных случаях эти заявления реализовались. В связи с выступлением преимущественно женщин в г. Челябинске Оренбургской губ. 23 ноября 1915 г., требовавших отпуска сахара, в одном из полицейских документов сообщалось: «... В толпе женщин было несколько нижних чинов, которые говорили, что если женщин- солдаток будут бить, то все казармы выступят на защиту женщин-солдаток, а в другом месте женщины говорили, что „если в нас заставят стрелять, то неизвестно еще, кто в кого будет стрелять"». 2 мая 1916 г. в Оренбурге собравшиеся жены призываемых на военную службу стали требовать «от города» дополнительного пособия в виде муки и других припасов, а затем стали ходить по улицам и площадям и громить магазины. Возле бакалейного магазина Ишкова на Гостиннодворской улице собралась толпа до 2 тыс. | человек. Сюда прибыла запасная казачья полусотня, командиру которой управляющий губернией ввиду невозможности прекратить беспорядки мерами полиции «дал указание приступить [к] действию оружием, разъяснив при этом нежелательность по возможности употреблять огнестрельное оружие, так как в толпе было много женщин, детей».
Но офицер вступил с управляющим губернией в пререкания, «отказываясь действовать нагайками, холодным оружием, находя необходимой стрельбу и требуя... письменного распоряжения. Ободренная бездействием казаков толпа продолжала разгром других магазинов... Затем разгром магазинов стал распространяться на другие улицы».
7 мая 1916 г. на базаре в Красноярске был тяжело ранен железнодорожный | жандармский ротмистр Игнатьев, отдавший солдатам приказ прекратить раз гром лавки, проходивший на их глазах, задержать громивших женщин и ранивший ослушавшегося солдата шашкой. По свидетельству енисейского губернатора, «нижние чины, видимо, сочувствовали беспорядкам, так как при обращении к ним с призывом не допустить погромов, таковых не прекращали, а задержанных полицией виновных отпускали».
О сочувствии солдат населению, принимавшему участие в «продовольст венных выступлениях» в 1916 г., неповиновении распоряжениям высших i офицеров говорится в документах о событиях в Канавине и Гордеевке Нижегородской губ. (1 июня), на ст. Тихорецкой Кубанской обл. (июнь), в Семипалатинске (19 ноября). Для такого отношения тыловых солдат к выступлениям населения «на I продовольственной почве» были основания. Ратники ополчения, солдаты в годы войны сами многократно организовывали подобные выступления и поэтому с «пониманием» и сочувствием относились к таким выступлениям рабочих, крестьян, населения. Как отмечал ДП МВД 21 октября 1915 г., «Ко времени призыва в войска ратников 2-го разряда поступает ряд сообщений о произведенных ими обычно на железнодорожных станциях во время остановок поездов бесчинствах, сопровождавшихся битьем стекол и порчей железнодорожного имущества, разгромом станционных буфетов и ближайших лавок, расхищением оттуда товаров, денег, и столкновения с чинами полиции... ».
Случаев подобного рода выступлений ратников за указанный период, по тем же данным, насчитывалось 82, т. е. даже больше, чем таких же выступлений рабочих и крестьян.
Приведенный выше материал существенно расширяет и обогащает наше представление о сближении тыловых солдат и рабочих в период первой мировой войны, которое основывалось почти исключительно на данных о поведении солдат 181-го полка в Петрограде осенью 1916 г.
Подобное отношение солдат к участникам выступлений на почве дороговизны было важным фактором развития освободительного движения: здесь просматривается по крайней мере одно из условий успеха буржуазно-демократической революции в феврале 1917 г.
Нехватка предметов первой необходимости и рост цен на них, углубление продовольственного кризиса уже осенью 1916 г. стали оказывать непосредственное воздействие на рост антиправительственных и антинародных настроений. Антивоенная агитация большевиков на начальном этапе войны имела весьма скромный успех. Продовольственные затруднения стали быстро расширять круг противников войны, приверженцами которой в народе все упорнее стали называть купцов и торговцев, наживавшихся на постоянном вздутии цен. Полицейские сообщения об этом встречаются уже в феврале 1916 г. (например, сообщение начальника Владимирского ГЖУ)49. Начальник Московского ГЖУ в донесении от 3 ноября 1916 г. отмечал в связи с нехваткой хлеба в текстильном селе Озерках Коломенского уезда: «Сразу и очень резко послышалось недовольство войной».
Таким образом, нестачечные и недемонстрационные выступления на почве дороговизны предметов первой необходимости, сопровождавшиеся в большинстве случаев погромами магазинов и лавок, представляли собой стихийную форму социального протеста и борьбы, обусловленную сильным раздражением прежде всего продовольственным положением и сознанием невозможности его нормализовать. Эти выступления чаще всего превращались в акт мести непосредственным виновникам этого положения - торговцам, нежели являлись попыткой изменить к лучшему условия своего существования.
Выступления возникали на сугубо экономической почве, но со временем начинали отражать и происходившие в связи с углублением кризиса изменения в социальной психологии и сознании масс. Выступления на почве дороговизны при всей своей незрелости, неоформленности, стихийности имели важное значение, поскольку вовлекали в борьбу против «купцов», правительства, против войны все новые слои населения, до этого социально себя не проявлявшие или слабо проявлявшие. Эти выступления, несмотря на специфические черты, были формой протеста и борьбы, своеобразно отражавшие в широком смысле остроту социальной напряженности, наличие взрывоопасной ситуации вследствие охвативших страну продовольственного, хозяйственного, а также административного, правительственного кризиса.
Массовые нестачечные и недемонстрационные выступления рабочих на почве нехватки и дороговизны предметов первой необходимости, обычно связанные с погромами магазинов и складов, в 1915 и особенно в 1916 гг. получили достаточно широкое распространение. Во многих случаях они приобрели значительный размах, несмотря на негативное отношение к погромам нелегальных партийных организаций и передовых рабочих (в 1915 г. произошло 15 из 21 выступления всех слоев населения, включая крестьян, и в 1916 г. - 53 из 282 выступлений). Даже в тех губерниях, где выступлений на почве дороговизны в период войны вплоть до февраля 1917 г. не было, «охранка» - на основании распространявшихся слухов - неоднократно указывала на возможность подобного рода выступлений с участием рабочих (например, в Ярославской губ. ).
Сопоставление примерно 70-80 выступлений рабочих на почве дороговизны с числом стачек или демонстраций будет явно не в пользу рассматриваемой нами специфичной формы социального протеста. И по количеству участников стачки будут несравненно представительнее. По данным «Хроники» (однородного источника), в России в 1915 г. было 1946 стачек с 897 тыс. участников, в 1916 г. -2306 стачек с 1784 тыс. и в январе - феврале 1917 г. - 751 стачка с 640 тыс. участников. И тем не менее эти выступления на почве дороговизны вследствие непредсказуемости взрыва массового недовольства, стихии, сочувствия населения и солдат в 1916 г. приводили в содрогание власти в не меньшей мере, чем крупные стачки и массовые уличные демонстрации. «... Подобного рода стихийные выступления голодных масс, - отмечалось в агентурном донесении по Петрограду от 25 января 1917 г., - явятся первым и последним этапом по пути к началу бессмысленных и беспощадных эксцессов самой ужасной из всех - анархической революции... ».
Сведения о выступлениях на почве дороговизны быстро распространялись далеко за пределы губерний, получая там живой отклик и создавая «взрывоопасную» обстановку.
Достаточно красноречиво об этом свидетельствуют, например, события в Москве осенью 1915 г. К этому следует добавить и рост возмущения торговцев, купцов, требовавших от властей через различные организации (биржевые комитеты и др. ) обеспечить «безопасность» их деятельности, предупредить возможные в дальнейшем разгромы. Подобного рода заявления делались еще в сентябре 1915 г. (Астраханским биржевым комитетом) и продолжались в следующем году (например, Николаевским биржевым комитетом весной 1916 г. )55, хотя практического успеха не имели: число выступлений на почве дороговизны со временем не уменьшалось, а увеличивалось.
Продовольственные выступления в Баку 14-16 февраля 1916 г., создавшие напряженную обстановку со снабжением нефтью, керосином и бензином многих промышленных регионов и центров, привлекли внимание даже Государственной думы, где прозвучали слова о том, что «... беспорядки в Баку имеют безусловно угрожающий характер» и встревожили «не только Кавказ, но и вообще широкие слои населения страны»56.
Попытки властей увеличить полицейские силы для «умиротворения» населения, не давая выхода из продовольственного кризиса, лишь усугубляли ситуацию и усиливали социальную напряженность. В то же время нехватка и дороговизна предметов первой необходимости и в городе (прежде всего продовольственных товаров), и в деревне (сахара и товаров промышленного производства - мыла, керосина, одежды, обуви) способствовали переплетению интересов рабочих и крестьян на почве недовольства торговцами, местными и высшими властями, а также войной, хотя преувеличивать эту общность, как это делалось ранее, не следует.
Тяжесть экономического положения, переживавшегося и рабочими, и крестьянами, и тыловыми солдатами, способствовала определенному изменению психологии и поведения по крайней мере части солдат во время массовых выступлений. Впервые солдаты не в единичном, а в массовом порядке, во многих местах отказывались применять огнестрельное оружие против участников выступлений на почве дороговизны (в 1916 г. было отмечено 9 таких случаев в 49 выступлениях рабочих). Такого массового неповиновения солдат (а иногда и казаков), неисполнения ими «своего служебного долга», какое имело место при столкновении с участниками «беспорядков» на почве дороговизны, не встречалось при подавлении другого рода выступлений рабочих (стачек, демонстраций и др. ). Это создавало определенные предпосылки для совместных выступлений рабочих и тыловых солдат.
Выступления рабочих на почве отсутствия или дороговизны предметов первой необходимости наряду со стачками, демонстрациями, митингами, выступлениями тыловых солдат подвели рабочих к взрыву недовольства в феврале 1917 г., к революции, развернувшейся под лозунгами «За хлеб, за мир, за свободу!» и вобравшей в себя различные формы социального протеста.