О том, как благодаря воспитанию я из хорошей девочки превратилась в плохую
Дети всегда недооценивают своих родителей. Я так в своих ошибалась чуть ли не до совершеннолетия. Ну не выстраивалась у меня в голове единая концепция, отчасти из-за того, что матушка моя слишком уж человек настроения, отчасти из-за неумения отличать вилку от бутылки, то есть в погоне за главным не упускать второстепенного. Мама сердилась на меня из-за бардака, из-за двоек, из-за необязательности, короче, из-за каких-то мелочей, вообще ни на что не влияющих. "Блин, ну теперь ваще убьет", - думала я, разъебав какую-нибудь посуду, или оставив в пасти Шарика новую куртку, или спалив утюгом нейлоновый шарфик в попытке овладеть сложным искусством домашнего хозяйства, или выкинув нахуй не очень новые калоши, подаренные на Новый год троюродной тетей. И не угадывала. Все эти эпизоды матушка сопровождала искренним ржанием.
Надо сказать, в гневе моя матушка была страшна - на язык сущая оса. Я думала, лучше б уж лупила или там компьютера, то есть телевизора, лишала, или как там нынче наказывают. Но нет.
Бесчинствующая мама являла собой великолепное зрелище (жаль, по малолетству не ценила) - безупречным стилем (ни одного лишнего слова, ни одного лишнего жеста), с очень красочными и неожиданными метафорами мне темпераментно объяснялось, что меня ждет в будущем ("когда тебя не возьмут в говночисты, я тебе передачи в тюрьму носить не буду"), кем был мой родной папа (она вспоминала его редко и всегда одинаково: "Кабан ушел, потомство оставил"), кем будут мои дети ("твои отпрыски так же с тобой будут обращаться, как ты со мной"), призывались на мою голову небесные кары ("чтоб тебя муж пользовал вялым хером" "чтоб к тебе в дом свекровь на все лето приезжала"), на кого я похожа, когда молча внимаю воспитательному процессу ("что смотришь, как килька обоссанная"), чтобы она со мной бы сделала, если бы была королем: ("голову оторвать, у ворот города повесить и издать указ, что каждый въезжающий обязан плюнуть на нее"). Что-либо объяснять в свое оправдание было бесполезно, надо было молча пережидать скоротечную бурю. В детстве я все эти сентенции принимала за чистую монету и очень переживала. Остыв, кстати, мама вообще не верила, что она такое сказала и сильно извинялась. Короче я ее боялась до одури.
Свирепствовала она не только в мой адрес - однажды во времена всеобщего дефицита перед Новым годом она повздорила в очереди за мандаринами с какой-то гражданкой и огрела ту по башке бумажным пакетом с козинаками.. Козинаки разлетелись по сугробам, к ним бросились дети из очереди, а я (никогда себе этого не прощу!) стояла в стороне и делала вид, что это вовсе не моя мама. Больше никогда так не делала - позже участвовала во всех ее склоках, хоть и без всякого удовольствия, ибо нех.
А перестала бояться и начала дружить с ней я стала после одного случая.
Как-то утром по дороге в школу приняла на куртку брошенное сверху яйцо. Вернулась, затолкала куртку в стирмашину, поржала с матушкой и снова ушла. Вернувшись, узнала, что в мое отсутствие она времени даром не теряла! Из-за меня, кстати, и не подумала скандалить, но вскорости увидела из окна чужого плачущего мальчика также с яйцом на куртке и разозлилась. Достала из холодильника новое яйцо, вышла во двор, в момент вычислила юного злоумышленника, позвонила ему в квартиру, разбила означенный продукт о его голову, развернулась и ушла. Об этом мне поведали бабульки с лавочки, которые, как водится, все знали. Свой рассказ они закончили словами "ох и стерва же твоя мамаша". "Сами вы жирафы ебаные", - вежливо ответила я и поскакала домой. Я была счастлива.
Надо сказать, в гневе моя матушка была страшна - на язык сущая оса. Я думала, лучше б уж лупила или там компьютера, то есть телевизора, лишала, или как там нынче наказывают. Но нет.
Бесчинствующая мама являла собой великолепное зрелище (жаль, по малолетству не ценила) - безупречным стилем (ни одного лишнего слова, ни одного лишнего жеста), с очень красочными и неожиданными метафорами мне темпераментно объяснялось, что меня ждет в будущем ("когда тебя не возьмут в говночисты, я тебе передачи в тюрьму носить не буду"), кем был мой родной папа (она вспоминала его редко и всегда одинаково: "Кабан ушел, потомство оставил"), кем будут мои дети ("твои отпрыски так же с тобой будут обращаться, как ты со мной"), призывались на мою голову небесные кары ("чтоб тебя муж пользовал вялым хером" "чтоб к тебе в дом свекровь на все лето приезжала"), на кого я похожа, когда молча внимаю воспитательному процессу ("что смотришь, как килька обоссанная"), чтобы она со мной бы сделала, если бы была королем: ("голову оторвать, у ворот города повесить и издать указ, что каждый въезжающий обязан плюнуть на нее"). Что-либо объяснять в свое оправдание было бесполезно, надо было молча пережидать скоротечную бурю. В детстве я все эти сентенции принимала за чистую монету и очень переживала. Остыв, кстати, мама вообще не верила, что она такое сказала и сильно извинялась. Короче я ее боялась до одури.
Свирепствовала она не только в мой адрес - однажды во времена всеобщего дефицита перед Новым годом она повздорила в очереди за мандаринами с какой-то гражданкой и огрела ту по башке бумажным пакетом с козинаками.. Козинаки разлетелись по сугробам, к ним бросились дети из очереди, а я (никогда себе этого не прощу!) стояла в стороне и делала вид, что это вовсе не моя мама. Больше никогда так не делала - позже участвовала во всех ее склоках, хоть и без всякого удовольствия, ибо нех.
А перестала бояться и начала дружить с ней я стала после одного случая.
Как-то утром по дороге в школу приняла на куртку брошенное сверху яйцо. Вернулась, затолкала куртку в стирмашину, поржала с матушкой и снова ушла. Вернувшись, узнала, что в мое отсутствие она времени даром не теряла! Из-за меня, кстати, и не подумала скандалить, но вскорости увидела из окна чужого плачущего мальчика также с яйцом на куртке и разозлилась. Достала из холодильника новое яйцо, вышла во двор, в момент вычислила юного злоумышленника, позвонила ему в квартиру, разбила означенный продукт о его голову, развернулась и ушла. Об этом мне поведали бабульки с лавочки, которые, как водится, все знали. Свой рассказ они закончили словами "ох и стерва же твоя мамаша". "Сами вы жирафы ебаные", - вежливо ответила я и поскакала домой. Я была счастлива.