Григорий Померанц. Восемь побед культуры
Человек беззаботно играет только в первые месяцы жизни, потом культура ставит ему задачу: победить стихийную жизнь тела. И первая победа - ночной горшок. В бесписьменном обществе этого символа культуры еще нет. Но есть другие символы, и авторитет старших передает их остальным.
Вторая победа - стойко переносить боль, голод, психическое потрясение. Племенные общества, целостность которых легко охватить одним взглядом, ближе к мудрости, чем мы, и лучше нас решают эту задачу. Дети с первых лет знают, что им предстоит строгий экзамен на зрелость, и все этот экзамен отлично сдают. Цивилизации, выучившись читать и писать, про обряды и инициации постепенно забыли. Цивилизованный человек образован, но очень редко умеет держать удар. Суровые испытания редко закаляют его, чаще - создают невротиков.
...Третья победа - сдержанность при порывах полового голода, пока ритуал не снимает запрета. Личность, нашедшая в собственной глубине право вязать и разрешать, приходит к целомудрию любви, во имя любви - но половой голод приходит раньше, чем созревание личности. Особенно сейчас, когда каждый недоросль считает себя личностью и хорошо изучил свои права. Сексуальная революция - нечто вроде бунта двухлетних детей против ночного горшка, за свободу плевать на родителей, учивших не писать в штаны.
...Четвертая победа - сдержанная страсть в любовном союзе, внимание мужчины к женскому осязанию любви, внимание женщины к мигу, когда страсть делает ее сильным полом, а мужчину слабым, и общая способность чувствовать за другого, думать о другом. Умение создать ритуал любви, довести страсть до музыки осязания, до причастия духу любви, - всегда личная победа. Только немногие встретились в пустыне с Лисом, и не всё Лис объяснил Маленькому Принцу.
...Семья - почти единственный уголок, где люди общаются друг с другом лицом к лицу, без электронных посредников, без социальных масок. Здесь может быть создано облако доверия и нежности, где человек человеку ангел, где легко открыться друг другу и друг через друга - божественной любви. Здесь противовес растущему хаосу сил, развязанных развитием и рвущихся в бездну. Здесь можно понять свою простую задачу: заниматься делом, которое можно полюбить, и предоставить область большой, исторической жизни Богу. Здесь сердце подсказывает разуму, как жить.
Большая, историческая жизнь, созданная человеком, обогнала способность человека понять ее. Мудрецов, спокойно пребывающих в своей мудрости, нет. Сегодня мудрость возможна только как миг духовного взлета, порыв вдохновения, и даже открытость мудрости - только в небольшом кругу. Годы подготовки к зрелости, годы ученья растягиваются, захватывают всю юность, вторгаются в саму зрелость, но век живи, век учись - дураком помрешь. Мужчине не хватает времени создать семью: он пишет диссертацию. Женщине не хватает времени рожать. А плод учения - только специальность, и чем дальше, тем более узкая. Над этою узостью еще черт смеялся, в бреду Ивана Карамазова.
Человек перестал быть придатком к ткацкому станку - и стал придатком к процессу линейного программирования. Ученый - раб своей теории. Он усердно сшивает белыми нитками систему, пробуем на опыте - а потом, как Раскольников, мучительно ищет роковую ошибку... Импрессионисты еще в позапрошлом веке поняли, что образ целого создается через смазывание деталей. Ученые до сих пор не научились вырывать время от времени час созерцания творящей бездны, из которой только чуть-чуть выглядывают факты.
...Точными методами нельзя научить сердце прислушиваться к сердцу. Привычка обособливать факт от факта привела к обособлению человека от человека. Внедрение точной науки в интимные отношения между людьми стала поражением культуры. Стихотворение Рильке «Одиночество» кончается словами: «И когда тела, не получив ожидаемого, с ненавистью отрываются друг от друга, одиночество хлещет реками».
...Глубже и глубже делается разрыв между поколениями. Кажется, что старость ничего не может сказать юности. Иногда ей действительно нечего сказать. Однако медленный упадок физических сил может быть плодотворным для духа, открывая место тишине созерцания. В этой тишине рождается все более чистая творческая воля. Пламя вдохновения переходит от синего к белому накалу. И это - пятая победа культуры, победа в слабости. Половину жизни человека ослепляло буйство сил, лезущих через край, вторую половину - прислушивание к своему больному телу... Достоевский все-таки прав: больной, старый человек может быть ближе к своей душе. Не зря сложилась поговорка: «пора о душе подумать». И не только о своей душе.
С подлинными победами культуры неразрывны пирровы победы. Высшее образование, как заметил Чехов, развивает все человеческие способности, в том числе глупость, целую плеяду разновидностей глупости, болтовни ума, суеты. Особенно пышно цветет глупость в политике, в планах спасения нации, спасения человечества. Чем громогласнее политические планы, тем легче жертвовать людьми ради великой цели. Лучшая политика - это скромная политика, оставляющая место духовным и нравственным сдвигам. Горстка мудрости, еще возможной сегодня, - это сознание призрачности политического величия, понимание политики как будничного ремесла, очень редко достигающего совершенства. И это сознание - было бы шестой победой культуры.
Седьмая победа - завершение долгой борьбы за освобождение от обид, отказ от борьбы за первое место, довольство признанием друзей и равнодушие к электронной болтовне. Завершение, которого немногие достигают.
Восьмая победа - завершение опытов полета над страхом смерти, чувство неразрывности с духом, веющим в природе, жизнь в созерцании великого Целого, готовность исчезнуть вместе с ветром, срывающим пожелтевшие листья, отдав духу любви все, что смог отдать, пока дышал.
(Из лекций, прочитанных в 2005-2006 гг.)
Вторая победа - стойко переносить боль, голод, психическое потрясение. Племенные общества, целостность которых легко охватить одним взглядом, ближе к мудрости, чем мы, и лучше нас решают эту задачу. Дети с первых лет знают, что им предстоит строгий экзамен на зрелость, и все этот экзамен отлично сдают. Цивилизации, выучившись читать и писать, про обряды и инициации постепенно забыли. Цивилизованный человек образован, но очень редко умеет держать удар. Суровые испытания редко закаляют его, чаще - создают невротиков.
...Третья победа - сдержанность при порывах полового голода, пока ритуал не снимает запрета. Личность, нашедшая в собственной глубине право вязать и разрешать, приходит к целомудрию любви, во имя любви - но половой голод приходит раньше, чем созревание личности. Особенно сейчас, когда каждый недоросль считает себя личностью и хорошо изучил свои права. Сексуальная революция - нечто вроде бунта двухлетних детей против ночного горшка, за свободу плевать на родителей, учивших не писать в штаны.
...Четвертая победа - сдержанная страсть в любовном союзе, внимание мужчины к женскому осязанию любви, внимание женщины к мигу, когда страсть делает ее сильным полом, а мужчину слабым, и общая способность чувствовать за другого, думать о другом. Умение создать ритуал любви, довести страсть до музыки осязания, до причастия духу любви, - всегда личная победа. Только немногие встретились в пустыне с Лисом, и не всё Лис объяснил Маленькому Принцу.
...Семья - почти единственный уголок, где люди общаются друг с другом лицом к лицу, без электронных посредников, без социальных масок. Здесь может быть создано облако доверия и нежности, где человек человеку ангел, где легко открыться друг другу и друг через друга - божественной любви. Здесь противовес растущему хаосу сил, развязанных развитием и рвущихся в бездну. Здесь можно понять свою простую задачу: заниматься делом, которое можно полюбить, и предоставить область большой, исторической жизни Богу. Здесь сердце подсказывает разуму, как жить.
Большая, историческая жизнь, созданная человеком, обогнала способность человека понять ее. Мудрецов, спокойно пребывающих в своей мудрости, нет. Сегодня мудрость возможна только как миг духовного взлета, порыв вдохновения, и даже открытость мудрости - только в небольшом кругу. Годы подготовки к зрелости, годы ученья растягиваются, захватывают всю юность, вторгаются в саму зрелость, но век живи, век учись - дураком помрешь. Мужчине не хватает времени создать семью: он пишет диссертацию. Женщине не хватает времени рожать. А плод учения - только специальность, и чем дальше, тем более узкая. Над этою узостью еще черт смеялся, в бреду Ивана Карамазова.
Человек перестал быть придатком к ткацкому станку - и стал придатком к процессу линейного программирования. Ученый - раб своей теории. Он усердно сшивает белыми нитками систему, пробуем на опыте - а потом, как Раскольников, мучительно ищет роковую ошибку... Импрессионисты еще в позапрошлом веке поняли, что образ целого создается через смазывание деталей. Ученые до сих пор не научились вырывать время от времени час созерцания творящей бездны, из которой только чуть-чуть выглядывают факты.
...Точными методами нельзя научить сердце прислушиваться к сердцу. Привычка обособливать факт от факта привела к обособлению человека от человека. Внедрение точной науки в интимные отношения между людьми стала поражением культуры. Стихотворение Рильке «Одиночество» кончается словами: «И когда тела, не получив ожидаемого, с ненавистью отрываются друг от друга, одиночество хлещет реками».
...Глубже и глубже делается разрыв между поколениями. Кажется, что старость ничего не может сказать юности. Иногда ей действительно нечего сказать. Однако медленный упадок физических сил может быть плодотворным для духа, открывая место тишине созерцания. В этой тишине рождается все более чистая творческая воля. Пламя вдохновения переходит от синего к белому накалу. И это - пятая победа культуры, победа в слабости. Половину жизни человека ослепляло буйство сил, лезущих через край, вторую половину - прислушивание к своему больному телу... Достоевский все-таки прав: больной, старый человек может быть ближе к своей душе. Не зря сложилась поговорка: «пора о душе подумать». И не только о своей душе.
С подлинными победами культуры неразрывны пирровы победы. Высшее образование, как заметил Чехов, развивает все человеческие способности, в том числе глупость, целую плеяду разновидностей глупости, болтовни ума, суеты. Особенно пышно цветет глупость в политике, в планах спасения нации, спасения человечества. Чем громогласнее политические планы, тем легче жертвовать людьми ради великой цели. Лучшая политика - это скромная политика, оставляющая место духовным и нравственным сдвигам. Горстка мудрости, еще возможной сегодня, - это сознание призрачности политического величия, понимание политики как будничного ремесла, очень редко достигающего совершенства. И это сознание - было бы шестой победой культуры.
Седьмая победа - завершение долгой борьбы за освобождение от обид, отказ от борьбы за первое место, довольство признанием друзей и равнодушие к электронной болтовне. Завершение, которого немногие достигают.
Восьмая победа - завершение опытов полета над страхом смерти, чувство неразрывности с духом, веющим в природе, жизнь в созерцании великого Целого, готовность исчезнуть вместе с ветром, срывающим пожелтевшие листья, отдав духу любви все, что смог отдать, пока дышал.
(Из лекций, прочитанных в 2005-2006 гг.)