Иван Жданов
ЗАВОЕВАНИЕ СТИХИЙ
1
Так возникает смутное пространство
Между рукой твоей и притяженьем
Земным, и что бы там не поместилось:
Весы, качели, виселицы, ямы -
Орудия убийства или счета -
И сколько их? - и все они - всего лишь
Продление руки для прирученья,
Завоевания одной из многих
Стихий, способных поглощать одних
Другими - стало быть, и жертвы
Там неизбежны, и такая бойня
Между сраженьем первым и последним,
Что как не пожалеть о летаргии:
Я весь объят отсутствием, я сплю.
2
Завоевание стихий подобно
Отождествленью с тем, что приручаешь,
Переливанью собственного «я»
В одну из форм, где радует догадка,
Что воскресенье все-таки возможно,
И не простым извечным переходом
Из рода в род, из родины в народ,
А частным лицезрением событий.
Кто б смог картину от тюремной рамы
Освободить, тряхнуть ее за угол,
Чтоб море заплескалось, отрезвело
БезОбразной стихией, чтобы между
Рукой и ветром мог возникнуть парус,
Возникнуть и уплыть. И раствориться
В своей стихии, и осиротеть.
3
Чтоб стать огнем и чтоб овеществились
Твой жар и гнев, достаточно устроить
Между рукою и огнем свой долг,
Свой изначальный грех перед системой
Какой-нибудь, с которой ты сроднился
Настолько, что она - как состоянье
Болящей кожи, рвущейся к всезренью,
Горит, как пламя, и никто надежней
Не смог бы так упаковать предметы,
Чем тот огонь - куда нейтронной славе!
Все - от соборов до концлагерей
Он разместит на острие иголки,
Его усильем вырванной из камня,
Который мог бы стать краеугольным,
А это значит - точкою отсчета.
4
Я был как письма самому себе
Из будущего моего, оттуда,
Где возраст, предназначенный на вырост,
Уже заполнен прошлым до предела,
К тому же не моим, я был орудьем
Для приручения его, дорогой
И путником на ней, и даже целью,
Хранилищем, проводником, который
Не мог меняться, изменять себя
Без опасенья изменить себе.
И все-таки душа припоминает
Сама себя и что она - не только
Всего лишь место где-нибудь в груди,
А то, с чем может вдруг отождествиться
Пространство - как забытое письмо,
Оставленное для тебя на случай -
Между рукой и будущим твоим.
5
Есть горизонт у каждого предмета,
И он не обязательно внутри
Него, а может быть снаружи.
Не потому ли кажется луна
Намного ближе, скажем, чем Байкал -
Ведь за Уралом все как будто рядом -
Поскольку он далек от нас, как миф?
Таков же горизонт и у вещей,
Во времени истаявших и ставших
Друг другу ближе - и вдали от нас
Они вовсю взаимопереходят,
Дыша одним мифическим туманом:
И почему троянскому царю
Не угодить в покои фараона?
Есть зона, где любая очевидность
Предстанет мифом прямо на глазах,
Едва столкнешься, где рука над миром
Продолжена в незримом инструменте -
И это философский камень власти.
6
И кто-то там поет настолько тихо,
Что тень летящей птицы неподвижна,
И не дает уйти лишь потому,
Что никого не держит, уступая
Тому, что хоть чуть-чуть ему подобно.
Но ты был кровь, и ты, дающий душу,
Был каждым и для всех и неразменным -
Ты, никогда не приручавший хлеба,
Был предназначен каждому, как хлеб,
Не умножал того, что умноженью
Не подлежит - и ты был безоружным.
Был безоружным, но и тень креста
Способна стать однажды инструментом.
Следы твои они заполнят пеплом,
Влюбленной кровью и покорным жаром
И назовут все это возвращеньем.
Спас на безлюдье, на безрыбье, Спас
На пропастях и свернутых высотах -
Ты не чужой им, даже и таким
Ты остаешься Спасом на бескровье -
Так неподвижен твой уход, и следом
Сирены на трещотках прокаженных
Неслышному подыгрывают пенью.
7
Кто б мог подумать, что и ночь от солнца
И что она - всего лишь тень земли,
Как тень простой какой-нибудь былинки,
Которой только сил недостает,
Чтоб с неба снять дневное покрывало
И приоткрыть сверкающую бездну.
Но тени нет у одного предмета,
Который и предметом-то назвать
Едва ли можно: тени у креста,
Настолько свет его соправен солнцу
И даже ярче - потому оно
Рождает ночь, отбрасывает тень,
Как тот фонарь, что погасить забыли
В разгаре дня. А каждое страданье
Могло б затмить и миллионы солнц.
http://www.ivanzhdanov.com/resume.htm
1
Так возникает смутное пространство
Между рукой твоей и притяженьем
Земным, и что бы там не поместилось:
Весы, качели, виселицы, ямы -
Орудия убийства или счета -
И сколько их? - и все они - всего лишь
Продление руки для прирученья,
Завоевания одной из многих
Стихий, способных поглощать одних
Другими - стало быть, и жертвы
Там неизбежны, и такая бойня
Между сраженьем первым и последним,
Что как не пожалеть о летаргии:
Я весь объят отсутствием, я сплю.
2
Завоевание стихий подобно
Отождествленью с тем, что приручаешь,
Переливанью собственного «я»
В одну из форм, где радует догадка,
Что воскресенье все-таки возможно,
И не простым извечным переходом
Из рода в род, из родины в народ,
А частным лицезрением событий.
Кто б смог картину от тюремной рамы
Освободить, тряхнуть ее за угол,
Чтоб море заплескалось, отрезвело
БезОбразной стихией, чтобы между
Рукой и ветром мог возникнуть парус,
Возникнуть и уплыть. И раствориться
В своей стихии, и осиротеть.
3
Чтоб стать огнем и чтоб овеществились
Твой жар и гнев, достаточно устроить
Между рукою и огнем свой долг,
Свой изначальный грех перед системой
Какой-нибудь, с которой ты сроднился
Настолько, что она - как состоянье
Болящей кожи, рвущейся к всезренью,
Горит, как пламя, и никто надежней
Не смог бы так упаковать предметы,
Чем тот огонь - куда нейтронной славе!
Все - от соборов до концлагерей
Он разместит на острие иголки,
Его усильем вырванной из камня,
Который мог бы стать краеугольным,
А это значит - точкою отсчета.
4
Я был как письма самому себе
Из будущего моего, оттуда,
Где возраст, предназначенный на вырост,
Уже заполнен прошлым до предела,
К тому же не моим, я был орудьем
Для приручения его, дорогой
И путником на ней, и даже целью,
Хранилищем, проводником, который
Не мог меняться, изменять себя
Без опасенья изменить себе.
И все-таки душа припоминает
Сама себя и что она - не только
Всего лишь место где-нибудь в груди,
А то, с чем может вдруг отождествиться
Пространство - как забытое письмо,
Оставленное для тебя на случай -
Между рукой и будущим твоим.
5
Есть горизонт у каждого предмета,
И он не обязательно внутри
Него, а может быть снаружи.
Не потому ли кажется луна
Намного ближе, скажем, чем Байкал -
Ведь за Уралом все как будто рядом -
Поскольку он далек от нас, как миф?
Таков же горизонт и у вещей,
Во времени истаявших и ставших
Друг другу ближе - и вдали от нас
Они вовсю взаимопереходят,
Дыша одним мифическим туманом:
И почему троянскому царю
Не угодить в покои фараона?
Есть зона, где любая очевидность
Предстанет мифом прямо на глазах,
Едва столкнешься, где рука над миром
Продолжена в незримом инструменте -
И это философский камень власти.
6
И кто-то там поет настолько тихо,
Что тень летящей птицы неподвижна,
И не дает уйти лишь потому,
Что никого не держит, уступая
Тому, что хоть чуть-чуть ему подобно.
Но ты был кровь, и ты, дающий душу,
Был каждым и для всех и неразменным -
Ты, никогда не приручавший хлеба,
Был предназначен каждому, как хлеб,
Не умножал того, что умноженью
Не подлежит - и ты был безоружным.
Был безоружным, но и тень креста
Способна стать однажды инструментом.
Следы твои они заполнят пеплом,
Влюбленной кровью и покорным жаром
И назовут все это возвращеньем.
Спас на безлюдье, на безрыбье, Спас
На пропастях и свернутых высотах -
Ты не чужой им, даже и таким
Ты остаешься Спасом на бескровье -
Так неподвижен твой уход, и следом
Сирены на трещотках прокаженных
Неслышному подыгрывают пенью.
7
Кто б мог подумать, что и ночь от солнца
И что она - всего лишь тень земли,
Как тень простой какой-нибудь былинки,
Которой только сил недостает,
Чтоб с неба снять дневное покрывало
И приоткрыть сверкающую бездну.
Но тени нет у одного предмета,
Который и предметом-то назвать
Едва ли можно: тени у креста,
Настолько свет его соправен солнцу
И даже ярче - потому оно
Рождает ночь, отбрасывает тень,
Как тот фонарь, что погасить забыли
В разгаре дня. А каждое страданье
Могло б затмить и миллионы солнц.
http://www.ivanzhdanov.com/resume.htm