Воспоминания ветеранов
"Все эти отрывки из воспоминаний ветеранов собраны на сайте "Я помню". Герои Великой Отечественной войны". Это рассказы пехотинцев, артиллеристов, танкистов, летчиков и многих других советских воинов разных родов войск. Просто рассказы, десятки рассказов о войне - какой они ее запомнили. Один абзац - одна чья-то история." by radulova
"...Потери у нас были очень и очень чувствительными. Страшная «текучка кадров», как тогда говорили. Мы теряли людей в каждом бою, в каждой мелкой стычке. Никто из пулеметчиков не успевал толком познакомиться друг с другом, а иногда просто узнать, откуда кто родом или запомнить фамилию напарника. Память не сохранила ни одного пулеметчика который бы не был ранен. В роте был свой рекордсмен по ранениям, Анатолий из Ржева, получивший на фронте шесть ранений. У нас был расчет, которым командовал русский парень Сашка, а вторым номером был еврей по имени Айзик. Они оба были ранены по четыре раза. Мне самому пришлось трижды оказаться на госпитальной койке. Шансы выжить в пехоте были фактически нулевыми. Каждые два месяца личный состав роты обновлялся полностью. Без оговорок. Нас никогда не жалели.
"
"...На обратном пути нас снова обстреляли. Командир взвода лейтенант Андреев, лежавший на льду рядом со мной, вдруг странно вскрикнул или застонал... Подползла к нему и увидела, что он ранен в ногу. Только достала нож, чтобы распороть ватные брюки, как сама почувствовала сильный удар в бедро и острую боль. "Спасайте командира, - прошептала я парням, бросившимся ко мне на помощь, - я подожду!"И осталась лежать на влажном весеннем льду с наполненным кровью сапогом. А в руках была граната. Единственная. И для фашистов, и для себя. Было очень больно, но я крепилась. Крепилась до тех пор, пока меня не принесли в медсанбат. Санитар большими ножницами ловко распорол мой новенький сапог. И тут я не выдержала и заревела: ведь эти сапоги, редкого для армии тридцать шестого размера, совсем недавно мне пошили на заказ... Слезы хлынули из моих глаз впервые за всю фронтовую жизнь.
"
"...Я шел в километре или полутора за нашими боевыми порядками и вдруг увидел поле, усеянное убитыми и раненными нашими солдатами. Молодые ребята, с гвардейскими значками, в новеньком обмундировании, в гимнастерочках… Немецкий пулеметчик сидел в ДЗОТе и косил наших солдат. Такое вот неумелое было преодоление нейтральной полосы. Солдатики были готовы на все, а командиры не умели правильно наступать. Нужно было подтянуть минометы, какую-то артиллерию, подавить этот пулемет, но нет, командиры гнали: "Вперед! Вперед!". Это был жаркий день. Помню что сестричка медицинская бегала по полю, и кричала: "Ой, люди добрые! Помогите мне! Помогите мне их убрать в тенек!". Я помогал ей перетаскивать раненых. Большинство было в шоковом состоянии, то есть без сознания и трудно было определить, кто ранен, а кто уже мертвый. Впечатление было очень тяжелое… Какие мы несем потери, чем достается война…
"
"...Завидовали мы немцам. У них мины чистенькие, крашеные, а наши кое-как обточат, смазкой обмажут, чтобы не ржавели и на фронт. Чистили их от смазки все вместе. Летом еще ничего, а вот зимой смазка замерзала, и мины, бывало, застревали в стволе. У нас в батальоне два случая было, что разрывало минометы. Бой идет, или артподготовка, - стрельба, грохот. Ты стреляешь и своего выстрела иногда не слышишь. Заряжающий, тем более, он же автоматически действует, особенно, когда беглый огонь ведем. Он мину зарядил, а она в стволе смазкой затормозила, замедлилась. Заряжающий за другой миной отвернется, думает, что выстрел прошел, а она еще там сидит, он следующую к стволу подносит и взрыв. После этих случаев, я со своими заряжающими договаривался, что левой рукой буду наводить, а правую держать на стволе. Рукой почувствую, что мина пошла и кивну, тогда можно следующую подносить. Другие расчеты потом так же стрелять стали."
"...Сажали нас по пять-шесть человек на танк и вперед... Если начинается сильное сопротивление - спешиться... Если танк быстро едет - бегом за ним... И в каждом бою из этих пяти, двое обязательно погибнут: И это еще в лучшем случае!.. Мы все это прекрасно понимали, и даже и не мечтали выжить на войне, одним словом - смертники... Никакой надежды..."
"...Вши в Германии были большие, хорошие, мы называли их "чужими". Бывало, снимешь рубаху и кирпичом их или железкой какой-нибудь обстучишь, а то и просто стрясёшь на землю и опять рубаху одеваешь. А мыться в такие периоды негде было. Но ничего, сидели в окопах, и никто не болел ничем, даже гриппа не было. Вот до чего организм был настроен ничему не поддаваться..."
более подробно в журнале radulova
"...Потери у нас были очень и очень чувствительными. Страшная «текучка кадров», как тогда говорили. Мы теряли людей в каждом бою, в каждой мелкой стычке. Никто из пулеметчиков не успевал толком познакомиться друг с другом, а иногда просто узнать, откуда кто родом или запомнить фамилию напарника. Память не сохранила ни одного пулеметчика который бы не был ранен. В роте был свой рекордсмен по ранениям, Анатолий из Ржева, получивший на фронте шесть ранений. У нас был расчет, которым командовал русский парень Сашка, а вторым номером был еврей по имени Айзик. Они оба были ранены по четыре раза. Мне самому пришлось трижды оказаться на госпитальной койке. Шансы выжить в пехоте были фактически нулевыми. Каждые два месяца личный состав роты обновлялся полностью. Без оговорок. Нас никогда не жалели.
"
"...На обратном пути нас снова обстреляли. Командир взвода лейтенант Андреев, лежавший на льду рядом со мной, вдруг странно вскрикнул или застонал... Подползла к нему и увидела, что он ранен в ногу. Только достала нож, чтобы распороть ватные брюки, как сама почувствовала сильный удар в бедро и острую боль. "Спасайте командира, - прошептала я парням, бросившимся ко мне на помощь, - я подожду!"И осталась лежать на влажном весеннем льду с наполненным кровью сапогом. А в руках была граната. Единственная. И для фашистов, и для себя. Было очень больно, но я крепилась. Крепилась до тех пор, пока меня не принесли в медсанбат. Санитар большими ножницами ловко распорол мой новенький сапог. И тут я не выдержала и заревела: ведь эти сапоги, редкого для армии тридцать шестого размера, совсем недавно мне пошили на заказ... Слезы хлынули из моих глаз впервые за всю фронтовую жизнь.
"
"...Я шел в километре или полутора за нашими боевыми порядками и вдруг увидел поле, усеянное убитыми и раненными нашими солдатами. Молодые ребята, с гвардейскими значками, в новеньком обмундировании, в гимнастерочках… Немецкий пулеметчик сидел в ДЗОТе и косил наших солдат. Такое вот неумелое было преодоление нейтральной полосы. Солдатики были готовы на все, а командиры не умели правильно наступать. Нужно было подтянуть минометы, какую-то артиллерию, подавить этот пулемет, но нет, командиры гнали: "Вперед! Вперед!". Это был жаркий день. Помню что сестричка медицинская бегала по полю, и кричала: "Ой, люди добрые! Помогите мне! Помогите мне их убрать в тенек!". Я помогал ей перетаскивать раненых. Большинство было в шоковом состоянии, то есть без сознания и трудно было определить, кто ранен, а кто уже мертвый. Впечатление было очень тяжелое… Какие мы несем потери, чем достается война…
"
"...Завидовали мы немцам. У них мины чистенькие, крашеные, а наши кое-как обточат, смазкой обмажут, чтобы не ржавели и на фронт. Чистили их от смазки все вместе. Летом еще ничего, а вот зимой смазка замерзала, и мины, бывало, застревали в стволе. У нас в батальоне два случая было, что разрывало минометы. Бой идет, или артподготовка, - стрельба, грохот. Ты стреляешь и своего выстрела иногда не слышишь. Заряжающий, тем более, он же автоматически действует, особенно, когда беглый огонь ведем. Он мину зарядил, а она в стволе смазкой затормозила, замедлилась. Заряжающий за другой миной отвернется, думает, что выстрел прошел, а она еще там сидит, он следующую к стволу подносит и взрыв. После этих случаев, я со своими заряжающими договаривался, что левой рукой буду наводить, а правую держать на стволе. Рукой почувствую, что мина пошла и кивну, тогда можно следующую подносить. Другие расчеты потом так же стрелять стали."
"...Сажали нас по пять-шесть человек на танк и вперед... Если начинается сильное сопротивление - спешиться... Если танк быстро едет - бегом за ним... И в каждом бою из этих пяти, двое обязательно погибнут: И это еще в лучшем случае!.. Мы все это прекрасно понимали, и даже и не мечтали выжить на войне, одним словом - смертники... Никакой надежды..."
"...Вши в Германии были большие, хорошие, мы называли их "чужими". Бывало, снимешь рубаху и кирпичом их или железкой какой-нибудь обстучишь, а то и просто стрясёшь на землю и опять рубаху одеваешь. А мыться в такие периоды негде было. Но ничего, сидели в окопах, и никто не болел ничем, даже гриппа не было. Вот до чего организм был настроен ничему не поддаваться..."
более подробно в журнале radulova