Глинкинский день
Преподавательская память консервирует знаменательные исторические даты.
Вот сегодня мне выдала: 27 ноября - "глинкинский день".
Именно в этот день в 1836 и 1842 году, с разницей в 6 лет, состоялись премьеры глинкинских опер - соответственно "Жизни за царя" и "Руслана и Людмилы". Последняя опера как раз отмечает юбилей: 180 лет со дня постановки.
Какое отношение к животрепещущим событиям нашего мрачного времени имеет эта тема?
Она приводит меня к раздумьям о нынешней судьбе русской культуры.
Я вспоминаю эту фотографию:
Октябрь 2014
Урок музыкальной литературы в Черновицком музыкальном училище.
В окружении двух студенток - моя бывшая коллега, Ирина Давидовна Медриш, в руках у которой клавир "Руслана и Людмилы".
(Под свежим впечатлением от поездки в Черновцы в октябре 2014 года я написала серию постов, в том числе https://evrica-taurica.livejournal.com/76432.html?utm_source=3userpost
Ещё фото, сделанное в тот день: кабинет музыкальной литературы другой моей бывшей коллеги, Людмилы Георгиевны Каптарь. Мы с ней в окружении студентов духового отделения.
Обратите внимание на оформление класса. В центре на стене стенд с Чайковским; по обеим сторонам от него - Мусоргский и Бородин.
Смотрю сейчас и кажется невероятным - ведь уже 2014 год! А русская музыка всё ещё в особом почёте, и концерт в честь столетия Леонида Михайловича Румянцева, данный в тот вечер, чуть ли не наполовину состоял из произведений русских-советских авторов.
Вспоминаю, как проходили у меня уроки русской музыки - эти феерические семинары по письмам Мусоргского, по биографии Чайковского; какая наблюдалась массовая влюблённость в прокофьевский балет "Ромео и Джульетта"...И каждый год в сентябре, когда на четвёртом курсе по программе изучали Рахманинова, - все "заболевали" Вторым концертом и "Симфоническими танцами" и буквально соревновались, кто лучше сдаст музпримеры.
Да и уроки по "Руслану" проходили под высоким градусом интереса, открывая перед удивлёнными третьекурсниками нового Глинку.
А располагалось училище, главный его корпус, по адресу: улица Пушкина, 5.
После 1991 года улицу переименовали в Митрополита Гакмана (...), но именем Пушкина переназвали бывшую Калинина, по соседству с улицей Крылова, где я когда-то жила.
(Посмотрела на современной карте - пока есть она, не переименованная).
И вот новость - в Черновцах демонтировали памятник Пушкину.
В сети есть видео, как происходит "удаление", но это не для моих нервов.
Покинули свои места и другие скульптурные изображения поэта - в Харькове, Житомире и Черкассах .
Бюсты Горького, Менделеева, Пушкина и Ломоносова в киевском метро закрыли досками.
Теперь тезис об имперскости русской литературы озвучивается на разные лады.
Наверное, и русскую музыку в Украине отменят
Думаю, что же им, бедным украинцам останется - Гулак-Артемовский с Карпенко-Карым, Марко Вовчок, Ревуцкий и Квитка-Основьяненко?
Хоть Воробкевич с Вербицким - лишь бы не деятели родом из страны-агрессора?
Сложные чувства вызывает эта отмена.
А в Израиле до сих пор действует негласный запрет на исполнение произведений Вагнера. Виновен ли Рихард в формировании идеологии антисемитизма в Третьем рейхе? Безусловно, да.
Но чем больше я дистанцируюсь от российского полицейского государства, тем крепче припадаю к родимой русской культуре.
Поэтому мне близка мысль, которую высказал Дмитрий Бавильский:
«Культура (в том числе и российская) - это вообще-то единственное, что может войне противостоять, поэтому требования отменить русскую культуру или же признать ее поражение - <…> что-то из области запредельного мракобесия»
Поэтому сегодня - несколько почтительных слов в адрес юбиляра.
Для прослушивания предлагаю самый гениальный в драматургическом отношении фрагмент из первого акта - сцена похищения Людмилы с обрамляющими музыкальными номерами.
Стихийно, дерзко звучит пятидольный хор "Лель таинственный" - по выражению Асафьева, "славянская литургия Эросу" - а в момент наивысшего физического напряжения вдруг вторгаются загадочные "волшебные" аккорды, а вслед за ними "гамма Черномора".
Удивительно тонко передаётся заворожённость мистическим моментом, когда в некоем ступоре персонажи повторяют одну и ту же фразу, колорированную мерцающим мажоро-минором; а тонический органный пункт, подобно упругой тетиве, стойко держит всю прихотливую вертикаль. Как потом осторожно, невесомо вступает со своей репликой хор, и флейта (лейттембр Людмилы) выпевает птичью каденцию-заплачку, на замирающем пианиссимо оставляющей последний воздушный след, - летящую ввысь дециму ми-бемоль - соль. Словно отлетает в небеса душа Людмилы.
Слушать музыку лучше всего в грамзаписи, в исполнении артистов Большого театра.
В пост вставила видео, найденное в сети (не лучшего качества, но и на том спасибо)
Хор "Лель таинственный", сцена похищения Людмилы и квартет-канон "Какое чудное мгновенье!"
Click to view*
27 ноября 1842 года, находясь в Большом театре, Глинка очень переживал. Требования урезок, болезнь одной из солисток, язвительные комментарии Булгарина в антракте, да и шиканья вперемешку с хлопками держали композитора в нервном напряжении.
"В первом представлении мнение музыки оставалось как бы бесстрастным, - пишет очевидец. - Ни одного рукоплескания автору. Но ни одни дерзкие уста не осмеливались высказать невыгодный отзыв. Публика вышла из театра не слишком довольная, но уже под влиянием глинкиной музыки она чувствовала, что в этих разнообразных волнах гармонии таятся в глуби перлы красот, не доступные с первого раза невооружённому органу".
*
А недавно Глинке приписали совсем уж скандальный поступок. Вот как описывается отъезд композитора в 1856 г. в Германию:
Разделся старичок на границе догола, до самого гола, бросил на землю, как тогда говорили, платье, чтоб и духу русского с собой случайно не прихватить, плюнул, крикнул: «Ноги моей больше здесь не будет!» - и шагнул под шлагбаум.
Такой пассаж, перекочевавший из книги В. Залотухи "Свечка", получил хождение в интернете.
Клеветать в эпоху постправды можно почти безнаказанно, но, по счастью, ещё не утрачен первоисточник, дающий представление об истинном положении дел. Это "Воспоминания" сестры Глинки Людмилы Ивановны Шестаковой, где на странице 621 читаем:
"Брат вышел из кареты, простился с нами, потом плюнув, сказал: "Когда бы мне никогда более этой гадкой страны не видать!"
Подробнее - у критика Вл. Стасова в статье "Тормозы русского искусства":
"В последние два года своего пребывания в России (1854--1856) Глинка часто повторял немногим близким людям, еще интересовавшимся его созданиями: "Поймут меня тогда уже, когда меня не будет в живых, а "Руслана" -- лет через сто!" Ведь в то время никто еще не хотел знать "Руслана", все презрительно, свысока глядели на него или же и вовсе забывали его. Другую оперу Глинки, "Жизнь за царя", итальянцы вытеснили с Большого театра на Александрийский (как нечто совершенно маловажное). Притом же, замечено в одних современных заметках, "опера эта давалась с полным пренебрежением во всех отношениях, и когда давалась, или в табельные дни -- не по музыке, а по имени оперы, или когда почему-нибудь нельзя было давать других опер". "После всего, что мой брат переиспытал, перестрадал и перечувствовал в последние два года пребывания своего в России (говорит, в этих своих воспоминаниях о Глинке сестра его, Л. И. Шестакова), я бы и не решилась просить его снова приехать на зиму в Россию... Уезжая, в 1856 году, в последний раз за границу, Глинка, на заставе, у Петербурга, вышел из кареты, простился с провожавшими его, потом плюнул и сказал: "Когда бы мне никогда более этой гадкой страны не видать!" И это восклицал Глинка, который был человек такой мягкий и кроткий, который всю жизнь так страстно, так беспредельно любил Россию!
*