Байопик в эпоху постправды
По каналу «Культура» показали сериал «Людмила Гурченко» (2015).
Раньше я это кино не видела и сейчас с интересом посмотрела.
Актрису Гурченко я высоко ценю. Особенно люблю её в роли Ларисы Юрьевны, подруги главного героя, в фильме «Полёты во сне и наяву».
Как она играет оскорблённую женскую гордость: здесь и ранимость, и наработанные приёмчики свою уязвлённость скрыть, принимая неприступный вид; внезапно расцвести надеждой - и вдруг некрасиво расплакаться от бессилия.
Это роль второго плана, но как филигранно сыграна!
Любуюсь я Людмилой Гурченко и в роли Эмилии Марти в фильме «Рецепт её молодости», и в роли Юлии Джули в экранизации шварцевской «Тени».
Актриса убедительно смотрится в военных фильмах, в фильмах «ретро»; в ней ощущается колоссальная нутряная энергия российского национального характера.
И всё же в число моих любимых актрис Гурченко не входит.
Да, ей нет равных по артистичности, по магии лицедейства (и у кого ещё из актрис такая тонкая талия?), но Л.Г., на мой взгляд, проигрывает актрисам интеллектуального плана - Демидовой, Неёловой, Тереховой - в богатстве художнического спектра.
Гурченко как мюзикхолльная дива в обилии блёсток и страусиных перьев - образ, который меня совершенно не цепляет.
А на последнем этапе карьеры Л.Г. словно заиндевела в своём запредельном амплуа Снежной-Королевы-в-бриллиантах, и стала тем, что определяется холодным словом «суперстар».
“Lucy in the sky with diamonds”
Но во время просмотра биографического сериала мой интерес к творчеству Гурченко постепенно возрастал.
Личная жизнь актрисы, её любови и дружбы, семья и многочисленные браки вызывают беспрецедентный интерес. А одержимость творчеством имеет градус накала, сравнимый с фанатизмом самых маститых корифеев кино ранга Натальи Гундаревой или Ролана Быкова.
Эльдар Рязанов говорил о Гурченко:
«Актерская работа, съемка - это ее религия, ее вера, ее жизнь. Ничего более дорогого, более святого, более любимого для нее не существует».
Её жажда ролей была неутолима. Как обмолвился Никита Михалков, «Люся ради роли дом свой подожжёт», и зерно истины в этом высказывании, вероятно, есть.
Эта невероятная судьба, видимая сейчас, по прошествии лет, с новой точки обзора, безусловно, заслуживает того, чтобы быть поведанной во всех достоверных деталях, во всех нелживых подробностях, без передёргивания и подмены.
Ведь, вникая в смысл чужой жизни, мы движемся к осознанию и своей судьбы.
В биографическом сериале меня интересовала достоверность, так как сценарий основывался на автобиографической трилогии («Аплодисменты!», «Моё взрослое детство» и «Люся, стоп!») Пусть это даже будет субъективная версия Гурченко (которая отличается, как известно, от точки зрения Константина Купервейса).
Но, к моему удивлению, в 16-серийном телеповествовании оказались перемешаны документальная правда и вольные фантазии сценариста.
А это уже смесь неудобоваримая, как борщ с пироженкой.
Хотя нынешние изготовители телепродукции, похоже, считают иначе: всё равно ведь удел сериала - быть вполглаза смотримым на кухне во время приготовления ужина, так что ярлык второсортности здесь не зазорен.
В фильме есть два рода персонажей: реальные и … «полуреальные».
Линия достоверности поначалу соблюдается - но до поры до времени. Принцип документализма вдруг отбрасывается, и сценаристка даёт волю своей безудержной фантазии.
Для видимости приличия изобретён ход: персонажам, про которых авторы нафантазировали, даются вымышленные имена. Речь прежде всего об экранных «высоцком» и «кобзоне». В фильме это закадычные друзья Аркадий Новицкий и Вадим Орлов, под солёный огурец распивающие бутылку спиртного и поочерёдно повествующие о своей неугасимой любви к Люсе. А «высоцкий» ещё и поёт под окнами процедурного кабинета свои низкопробные куплеты.
Но худшим изобретением сценаристки стало продление биографии реального Толика Морды. Всплывший из прошлого «друг детства» стараниями авторов сериала стал маститым криминальным авторитетом.
Заключительная, 16-я серия - это уже сплошной мыльный экстракт.
Добрый теневой миллионер с оловянными глазами и «люся» (без кавычек этот персонаж уже не воспринимается) - единственные друзья «высоцкого», которые не побоялись приехать в Шереметьево на проводы. Бард эмигрирует во Францию. А фильм-биография модулирует в жанр бандитского боевика.
Ступив на это привычное поле, творцы чувствуют себя вольготно.
Хлопнув стопку водки на поминках Морды, баба кента Гурченко производит благоприятное впечатление на мафию, с тем и отбывает - служить искусству дальше.
Такого беспардонного паразитирования на великих именах я не могла себе даже представить. Как оправдать подобный подход?
На мой взгляд, в биографическом повествовании симбиоз правды и вымысла недопустим. «Нон-фикшн» и мифотворчество - категорически разные понятия.
Однако в эпоху постправды творцы симулякров и конструктов, заменивших собой реальность, не смущаясь, штампуют мифологизированных героев по модному шаблону.
Так вирус лжи вторгается в чистое тело правды, безнадёжно профанируя идею незапятнанной истины.
Это можно сравнить с активным проникновением микропластика во все поры живой жизни. Частицы пластика уже внедрились в почву, атмосферу и гидросферу на микроуровне, что необратимо изменило органический мир.
Человек, вынужденно потребляя микропластик, со временем становится пластиковым постчеловеком, утрачивая атрибуты человечности - искренность, совестливость, эмпатию.
Происходит это в микротемпе, так что пост-люди к своей запластмассавелости привыкают постепенно.
Постправда начинает управлять реальностью, и потребитель покорно подчиняется диктату масс-медиа - и ему уже по барабану (пластиковому), что ему впаривают - правду, кривду или навороченный коктейль.
Дабы не утонуть в потоке фальсификаций, единственно верная позиция - называть явления своими именами. Орлову орлиное, кобзону кобзоново.
Но такая верность истине в наше время встречается всё реже.
Ещё штришок к теме.
В 14-й серии режиссёр Алексей Герман на съёмках фильма «Двадцать дней без войны», ратуя за достоверность антуража, выговаривает ассистентам: «Может, вы мне ещё с бирками из магазина штаны принесёте? Швы обработать, гимнастёрки состарить!»
Этот бы совет да художникам-постановщикам сериала.
Уж больно глянцево, только что вышедшими из салона красоты, иной раз смотрятся и неувядаемая Кира Георгиевна, лагерница с большим стажем, и другие обильно намакияженные персонажи.
Понятно, что яркая картинка привлекательна для попсового зрителя, но тут-то прокол и виден.
И всё же просмотр фильма меня взволновал. Захотелось пересмотреть и прежние картины с Гурченко, и те, которые я ещё не видела.
Потому что у сериала всё же есть достоинства, и связаны они в первую очередь с исполнительницей главной роли - Юлией Пересильд.
Я оценила Юлю в фильме «Параджанов», где она замечательно сыграла жену художника, Светлану Щербатюк.
Затем узнала, что Пересильд вместе с Чулпан Хаматовой работает в детском благотворительном фонде «Галчонок», что усилило мою симпатию к актрисе.
Импонирует и твёрдость моральных принципов Юлии. Вот её кредо: нельзя предавать человека, который для тебя много сделал; нельзя бросать товарища в беде; нельзя не помочь людям, рассчитывающим на тебя.
Когда играть главную роль в сериале про Гурченко было поручено Юле, многие были обескуражены.
Физика Пересильд ведь совершенно иная, нежели гурченковская. Никакой внешней похожести.
(Вот Ингеборга Дапкунайте со своей лучезарной улыбкой не могла не вызвать мысли о своём сходстве с Любовью Орловой, которую впоследствии сыграла. А ещё литовка удивительно похожа на Майю Булгакову. Но дождёмся ли мы сериала про Булгакову?)
Люсино лицо «неправильной скульптуры» с капризной гримаской готовой расплакаться уязвлённой женщины красавице Пересильд не надо было имитировать.
Не прибегая к напяливанию пластического грима, не изыскивая в своём тембре хриплых ноток, чтобы не скатиться в пародию, Юля идёт трудным путём: наполняться гурченковской сущностью изнутри.
Кадры эпизода "После премьеры фильма "20 дней без войны":
Пересильд оказалась способна воспроизвести эту горькую складку у рта и лабильную мимику; эти взбалмошные передёргивания плечиками, сложную пластику «фигурного хождения» с фирменными люсиными отбежками и взбрыками. От серии к серии это проникновение в образ Актрисы убеждало зрителя всё больше.
Мне приятно было пересматривать на ютубе понравившиеся эпизоды - вступительный экзамен во ВГИК («Смеётесь?? Москали!!»), застолье в грузинской диаспоре, посиделки у Бернеса, оцепенелое блуждание в лесу под замедленную мелодию «Пять минут»; ночной разговор с Никулиным.
В фильме Юлия и поёт сама, провоцируя сравнение не в свою пользу, - ведь в вокале ей не сравниться с Людмилой Марковной. Но эта храбрость актрисы ценнее, чем синхронное раскрывание рта под фонограмму.
Финальная песня "Смотри, смотри на этот мир!"
- Я долго отказывалась от роли, - признается Юлия Пересильд. - Во-первых, я никогда не была и не буду Люсей. Я совершенно другая и не хочу пытаться обманывать зрителя. А современные байопики снимают так, будто пытаются реинкарнировать главного героя. Во-вторых, люди, которые окружали Гурченко, живы. Я долго тянула с ответом, но в какой-то момент влезла в интернет и начала изучать про Люсю все. Прочла все ее книги и поняла, что за последние годы желтая пресса уничтожила масштаб личности Люси. И мне захотелось показать, как все было на самом деле. Чтобы люди узнали, что каждый кадр давался этой актрисе с адским трудом. Что вся ее жизнь была положена на плаху профессии. Ее обвиняли в том, что она испортила отношения с дочерью и мамой, но все на самом деле было не так, это все вытащено из контекста. Мне хочется рассказать про Люсю только то, что она сама про себя говорила.
Это пиететное отношение к Актрисе и есть главное достоинство фильма.
Однако честные намерения исполнительницы входят в противоречие с духом сериального мыла. Микропластик атакует!
Сколь ни блестяще перевоплощение Юлии Пересильд в знаменитую актрису, от вегетативной сюжетной линии с «мордой», где героиня призвана изображать искренние переживания, становится тошно.
«И в глазах ваших матовый блеск,
И в слезах пластмассовый плеск»
Досадно, что самые лживые сцены сыграны Юлией именно тогда, когда она совершенно овладела ролью, и любое её движение наэлектризовано гурченковским магнетизмом.
Как сказал бы Константин Сергеевич Станиславский - «фальшак!»
И это нивелирует достоинства фильма, как ни прискорбно.
*
Музыкальная заставка к большинству серий - «Вечная любовь» Шарля Азнавура в переводе Натальи Кончаловской, которую Гурченко исполняет неподражаемо: каждую нотку, окрашенную контральтовым тембром, роняет в пространство, как смолистую капельку, становящуюся янтарём.
Вечная любовь,
Верны мы были ей,
Но время зло
Для памяти моей,
Чем больше дней,
Глубже рана в ней.
Кого же по-настоящему любила «прекрасная маркиза»? - кроме славы, карьеры, наркотика съёмок?
Батю своего, «папусика» незабвенного, певца Бернеса да внука Марика бесталанного. Словно маркированые этим именем и держали Гурченко в мистическом плену…
А с обожаемым отцом своим, Марком Григорьевичем, Людмила повздорила перед его кончиной.
И горько потом сожалела, что из-за вспыльчивого характера точка в отношениях была поставлена жёсткая.
…Новый год на носу.
И, чтобы не было мучительно больно, уместно будет сейчас вспомнить и спеть старую люсину песенку из «Карнавальной ночи»:
«Пять минут, пять минут -
Бой часов раздастся вскоре,
Пять минут, пять минут!
Помиритесь те, кто в ссоре!»
Мира всем нам!
Click to view