Знамя?

[evil_lack_shoe]

Click to view

Как легко взять эту восхитительную ношу, это алое пламя, это всё. Оно само возносит тебя на стены Трои, где ты схватываешься с Аполлоном и плевать на то, кто он такой.

Патрокл берет ношу из обиженных, раздраженных, нервных рук уязвленного мальчишки Ахилла, берет его доспех и возвращает этому мальчику, с включенным чит-кодом неуязвимости, смысл войны, причину неминуемой гибели. Пусть, гибель, пусть серый беспамятный Аид - так наплевать, так не важно, такая ерунда.

Так много рассуждений, о том, что Ахилл предпочел бессмертную славу спокойной и длинной жизни. Такая чушь, по-моему. Он не выбирал ничего, не мог он ничего выбирать. Патрокл, старший товарищ, ближайший друг, брат, отец... Черт с ним! Даже и любовник! У греков с любовью к равному себе было совсем не так, как человечество позже приучила вера Христа. Речь не об этом.

Просто, часть тебя, огромная часть жизни, часть разума, часть тела, часть мира и лучшая часть, она требует отмщения. Вряд ли Ахилл думал о пророчествах, вечной славе, почестях и прочей хрени. Он просто уничтожал этот мир, который не заслужил право быть, потому что в нем погиб Патрокл. Сначала Гектора, затем Трою, храмы Аполлона, его жриц, дальше - больше. Богам пришлось вмешиваться лично, иначе, конец Ойкумене.

Сами породили неуязвимое чудовище, сами его воспитали, сами его привели под стены Илиона, не оставив никакого выбора. Сами же и уничтожили, вместе с огромным количеством носителей ихора в крови. Хотя, может это и был их замысел? Собрать всех своих ублюдков богоравных и дать им перерезать друг друга?

Массу сил приложили олимпийцы и убили сами себя. Где они, те боги, с тех пор? Кто им теперь молится? Кто плещет вино в очаг? Кто режет быков и тельцов? Где они, их храмы?

Так оно у богов античности устроено - либо ты со смертными вместе, каждый шаг, рискуя пасть от их руки, либо ты идешь просто в забвение, в Тартар, со всеми своими молниями, амброзией и прочими сатирами.

Ахиллу было плохо, но ему было легко. Он дулся на властного Агамемнона - это легко. Он смотрел из лагеря, как режут греков и ждал, когда Атрид приползет с извинениями - это легко.

Он потерял Патрокла и уничтожил Трою - это было легко. Никаких сомнений, никаких вариантов.

А если ты не Ахилл? Если ты Телемах? Двадцатилетний мальчик, отец которого где-то там пропал и не видел ты его никогда, а дед, Лаэрт, конечно, в свое время, куда-то там с аргонавтами сходил, но когда это было?

А теперь, Лаэрт спокойно сидит на этом соленом камне с козами и возится в саду. Никакие героические деяния его не интересуют, не держит он никакого знамени, он посвящен какой-то такой своей жизни, в которой нет места богам и героям.

И Одиссей ничего героического не хотел тоже, все его устраивало. И козы и камень соленый и прекраснейшая женщина в мире и лучший на всем свете сын. И все эти кровожадные и, просто так жадные, греки, что шастают на Итаку, уговаривают и угрожают, прижимают меч к младенцу, его сыну, как же они тут не нужны. Что им эти шесть несчастных кораблей?

Но нет, скотина Паламед убедителен, он за это поплатится бесславной смертью, но сейчас, с младенцем на сгибе руки и мечом, в другой, он очень убедителен.

И Одиссей начинает свое возвращение прямо из дома, прощаясь с Пенелопой он уже начинает возвращаться.

Десять лет он убивает всяких фракийцев, пергамцев, дарданцев и кого там только не было. Убивает, чтобы вернуться, пока всех не поубивает - кто ж его отпустит?

А потом, еще десять лет он возвращается и не останавливает его ничто из того, что до сих пор останавливает любое движение лучших из нас.

А дома у него жена, которую осаждают десятки разного калибра женихов - дался им этот соленый камень с козами, в свое время пославший всего каких-то шесть кораблей! И Пенелопа, она ждет Одиссея не потому, что любит мужа, которого видела в последний раз еще низкорослым, рыжим, хромым, широкоплечим подростком. Она его ждет, потому что сын Телемах, сразу после того, как она выйдет замуж, будет посвящен, наконец, в мужчины.

И немедленно убит.

Пенелопа, девушка около 30, в самом соку, работой не испорчена, ухожена, родит еще правильных наследников.

Так и растет Далеко Разящий мальчик - Телемах, ему 10, 13, 15, 17, 20... И все еще не мужчина - обряда посвящения не было. Одиссей такой обряд, сам, небось, лет в 13 прошел, уже и повоевать где-то успел, до похода на Илион. А Телемах тут, на острове, сидит, смотрит, как пьяная свора "женихов" грабит дом, как слуги с ними якшаются, как служанки им стелят, как стража их охраняет, как вся эта челядь решает, кого из них выбрать, кто тут останется хозяином дома, с кем тут перспективы.

Одиссей неотвратимо возвращается. Неостановимый, непобедимый, с добычей, со славой, все боги и люди и добожественные силы... Всё ему мешает, всё против возвращения и не факт, даже, что Пенелопа ждет именно его возвращения.

Дай ей кто гарантии, что Телемах останется жив, кто поручится, что не выскочит немедленно замуж? А сам 20-летний мальчик чего хочет? Он отца не видел, героя богоравного, он хочет стать мужчиной, хочет убить всех женихов и подлых слуг-предателей, хочет взять все в свои руки, но не умеет, не знает как. Может ему отец именно для этого нужен? Чтобы убивать, мстить за свое затянувшееся детство. Кто знает, может, он предъявит счет и отцу, как женишки закончатся?

Но Одиссей приходит и открывается сыну и они упоенно вырезают всё и вся на Итаке. Женихов, слуг, шлюх-служанок, предавших стражников.

И, написал это и понял - Телемаху повезло.

Его отцом был Одиссей, богоравный герой, который мог бы схватиться с Аресом на копьях, побороться с Посейдоном, перехитрить своего прадеда Гермеса, встретить взгляд своего прапрадеда, не отводя глаз.

Даже его тень, даже просто знание, что где-то там есть или был или мог быть такой великолепный воин, без которого Илион попросту не смогли бы взять, который положил город к ногам своих союзников, потому что уже устал ждать конца войны...

А если Одиссея не было бы? Если бы был только Лаэрт?

Что мешало прославленному аргонавту самому вырезать к чертям всю эту свору, посвятить Телемаха в мужчины? Что мешало? Зачем этот, даже и не дед вовсе, крепкий сорока, пятидесятилетний воин, сидел у себя в усадебке, ковырялся в саду и 20 лет смотрел на осажденную Пенелопу, защищавшую сына в одиночестве?

Наверное, в этом был смысл, наверное, были причины? А если и не было их, не наплевать ли? Все равно он тут, рядом и женишки его уважают, не суются в его сад, обходят стороной, держат в почтительной осаде.

Опять же, почему-то, эти женишки не вырезали всех правителей Итаки и не забрали себе остров целиком за какую-нибудь неделю. Не Лаэрт ли тому причиной?

Что делать, если хочешь взять знамя из рук именно Лаэрта, если не нужны тебе все эти быстроногие, бронзовокожие, богатопоножные, царственножопые и прочие. Прочие, которые есть, но которых нет. Они где-то там, бронзовожопят каких-то не менее богопафосных врагов. Но здесь их нет.

Если ты хочешь, взять-знамя-из-рук-Лаэрта? А там этого знамени не было никогда. И даже с аргонавтами он как-то так тихонечко сходил, если подумать. Ни одной завалящей головы минотавра домой не принес. Да! Нет! Он, конечно, Арго вывел, стоя у руля, обратно, без приключений и потерь, но, опять же, тихонечко так, не героически не капли. Где там знамя?

А я хочу его знамя.

А его нет.