Я, мои друзья и наши дети. Валерка.
... Я съездила в Колосовку, дважды. первый раз через год после того, как Дениса увезли. Это на самом деле было совсем не близко, и не просто, чтобы в любое время так вот взять и поехать. Тем не менее, я себя винила, что не еду, и уже не знала, надо ли -- напоминать о себе, но очень уж соскучилась, никаких известий из дд не было, да и я уже не работала в нашем, так что в один прекрасный день все сложилось так, что можно было поехать, я и поехала. 7 часов на автобусе в одну сторону,
выехала я в 6 утра, приехала днем. По дороге смотрела по сторонам и ностальжировала: на пол- пути мы проезжали деревню, где жила моя бабушка когда- то, где папа родился и вырос, куда мы летом ездили часто с бабушкой к ее сестре. Там на кладбище были похоронены моя прабабушка и мой младший дядя, который умер, когда ему было 4 года, и много других родственников, очень дальних и совсем мне незнакомых, но я помнила, как бабушка рассказывала мне о каждом, когда мы бывали на том кладбище. Давным- давно это все было, все родственники уже перебрались в город, и в деревню было ездить не к кому, если только в ту же Колосовку, где жила папина двоюродная сестра, но поскольку Колосовка была так далеко, мы туда и не ездили никогда.
В детском доме был тихий час. Я спросила кого-то, где мне найти Дениса П., мне сразу показали группу. Я объяснила воспитательница, кто я такая, она рассказала мне про Дениса. Я порадовалась тому, что Денис явно не считался здесь "дурачком" или даже " трудным".
-- А ведь многие детдома прислали детей трудных или больных, -- сокрушенно поведала мне воспитательница. Я промолчала, не стала ей рассказывать, что отправили как раз тех, кто в нашем дд считался такими.
Денис ходил в детский сад в поселке, нянечки иногда его брали домой. Я спросила про Колесо, оказалось, что он жил в семейной группе вместе с братом Олегом. Воспитательница проводила меня в спальню, мы потихоньку разбудили Дениса. Он сел на кровати и сначала набычился, выпятил губу таким родным жестом, что я едва удержалась, чтобы не схватить его и не задушить в объятиях. Как же я соскучилась! Но он-то, скорее всего совсем н помнил меня. Мы говорили про него, а он изучал свою ногу, изредка на меня поглядывал.
-- Хороший мальчик, -- повторяла воспитательница, а сердце мое пело: они и правда отнеслись к Денису как просто к ребенку, непредвзято и без предубеждения. И он у них -- не "дурачок", не "душман", а "хороший мальчик"!
-- Только в садике балуется, в угол его ставят.. -- продолжала воспитатель, а Ден вдруг оторвался от своего большого пальца на ноге, поднял голову и заявил:
-- Ну и ладно! Все равно я не пойду больше в садик!
-- Не пойдешь? Как это не пойдешь?.. -- удивилась воспитательница.
-- Я домой поеду, к маме. Вот моя мама! -- он мотнул в мою сторону головой и снова опустил глаза, но искоса поглядел на меня и улыбнулся.
Я не знала, что делать. Одновременно и радость, и любовь, и мысль: "что же я опять наделала?!!" Но было уже поздно -- я была там, он был там, мы оба были рады до чертиков.
Он не отпускал меня целый день ни на шаг от себя, а когда кто-то к нам приближался, так знакомо и по-родному выпячивал нижнюю губу, хмурил брови и грозно кричал: "Это МОЯ мама!"
Вечером я с ним попрощалась. Я ему ничего не обещала, а на вопрос: "Когда ты еще приедешь?" -- ответила честно, что не знаю. Но я знала, что обязательно приеду еще. И еще, к тому времени я уже знала, что в ДД работать не буду. А вот семейный детский дом создать -- это казалось реальным и правильным. И я уже знала, что в моем дд будут Денис и его брат Валерка, Сашка-Колесо и его брат Олег.
Так что по приезду домой, в ближайший свободный вечер я позвала свою подругу Машу, и мы отправились на поиски дошкольного детского дома для детей с отклонениями в развитии. Детдом, где я проработала год, был далеко от моего дома, как я уже писала. А этот дд был тоже далеко, только на другом конце города. И тоже находился в здании бывшнего детского сада. Внешне он не был таким чистым, светлым и отремонтированным, как наш "образцово-показательный". Впрочем, внутри они различались столь же радикально.
Внутри детского дома все, каждая стена, каждая ступенька лестницы и каждое окно, казалось, были призваны помочь детям, отстающим в развитии, это самое развитие наверстать.
Картины, картинки, плакаты, рисунки, поделки -- везде, с любовью и заботой. От них веяло любовью и заботой. Воспитатели были спокойные, улыбались, никто не орал, не было той мученической печати на лицах, к которой я привыкла за время общения с нашими воспитателями. Дети гуляли, воспитатели на крылечке разговаривали и посматривали на детей. На нас с Машей воззрились со спокойным любопытством. Я назвала имя и фамилию ребенка, которого ищу, объяснила, зачем, одна из женщин обернулась в сторону песочницы и позвала:
-- Валера! П-в! Иди сюда, к тебе пришли!
Ко мне подвели мальчишку, худенького, высокого, черноволосого, с низко опущенной головой.
-- Стесняется, -- объяснила мне воспитательница, средних лет женщина со спокойным добрым лицом, и погладила Валерку по стриженному затылку. -- К тебе гости пришли!
Валерка стрельнул в меня карими глазами. Глаза были озорные и любопытные. Как только воспитательница отошла, оставив нас общаться, он тут же перестал стеснительно смотреть в землю и деловито спросил:
-- Вы кто? Сестры? У меня есть сестры, Таня и Наташа.
Из личного дела Дениса я знала, что это правда. Таня была моей ровесницей, Наташе должно было быть лет 16. Но откуда же он знает?..
-- Нет, мы не сестры. Я была нянечкой в группе твоего брата, Дениса , он сейчас в другом детском доме, а я решила с тобой познакомиться. А это моя подруга Маша.
Известие о том, что у него имеется младший брат, оказалось для Валерки новостью, впрочем, он особенно не впечатлился, но взял меня за руку и стал расспрашивать обо мне, о Маше, о том, часто ли мы будем приходить, и будем ли мы приходить, когда он уедет в школу.
Он сыпал вопросами, рассуждал, смеялся, глазенки его горели, и я не могла налюбоваться на него: он внешне был очень похож на Дениса, но два года разницы делали из него такого длинноногого мальчишку с острыми коленками, в то время как Дениска был этаким круглолицым медвежонком, малышом. И острое чувство несправедливости: Валерке предстояло скоро поехать в школу, но не в простую, а во вспомогательную -- школу 8 вида, как сейчас говорят.
-- От нас в 8 лет в школу едут, -- рассказывала воспитательница, когда я подошла с ней пообщаться перед уходом. -- А Валера самый младший, у него в октябре день рождения, так что он уедет от нас, ему еще 7 будет.
-- Ну почему?! -- не выдержала я. -- Он же умный!
-- Умный... -- Вздохнула воспитательница. -- А кого это волнует? Если уж попал сюда...
Она оглягулась, высматривая кого-то среди ребятишек, и выдернула из кучки, копашащейся позади нас, нечто с кривыми короткими ногами, мельтешащими руками, зашитыми небрежно губами, сплюснутым носом и вращающимися в разные стороны глазми. Сопли, слюни и диатезные болячки на щеках" украшали" это и без того изуродованное лицо. Глаза на минуту остановились на мне, губы дернулись вверх в улыбке.
-- Вот он тоже умный. А поди кому докажи -- на него даже смотреть никто не хочет. Диагнозы не снимаются.
-- Никогда? -- упавшим голосом спросила я.
Воспитатели опять переглянулись, словно вспоминая что-то.
-- Был один случай, что девочку у нас в семью забрали. Она к нам только- только из другого детдома приехала, женщина одна ее еще там заметила. Она на нее очень была похожа. Не родня даже, а вот прямо одно лицо. И когда девочку к нам перевели, она ее все равно отыскала и удочерила. Вот вроде бы она добилась снятия диагноза " умственная отсталость" . Но это очень сложно, и большая редкость.
Мы с Машей попрощались с воспитателями и направились к выходу с участка вокруг детского дома, попросту разрешения приезжать еще. Они не возражали. Проходя к воротам мимо песочницы, я споткнулась вдруг, увидев знакомое лицо.
Рядом с песочницей стояла со скакалкой в руках девочка, высокая, красивая, такая знакомая. Большие глаза взглянули на меня серьезно... Таня! Это была Танюшка Е., та самая будущая чемпионка параолимпийских игр! Она не узнала меня, а я оглянулась по сторонам -- да, вот они, мои цыплята: Славка бегает, за ним Верка с диким воплем. В песочнице на бортике сидел Молчаливый Алешка и улыбался.
-- Смотри! -- я толкнула Машку в бок: -- Это Алешка! помнишь, я рассказывала?
Маша кивнула. Ее покорил чистый взгляд Алешкиных глаз цвета молодой листвы, она присела рядом и заговорила с ним о чем- то. И он ей отвечал! Я не успела прислушаться к их разговору, потому что заметила еще одного мальчика, он смотрел на меня и улыбался приветливо, как старой знакомой. Я смотрела на него и не могла понять кто это, тогда он вдруг зажмурил один глаз и склонил голову к плечу. И я вспомнила.